Добрый час ушел на то, чтобы прикончить снедь, запив ее полбутылкой вина. Потом он умылся, сел в машину и отправился в Пиццо.
Не успел он подъехать, как навстречу выскочил прокурор Томмазео, вышедший прохладиться.
– Похоже на преступление на сексуальной почве!
Глаза так и горят, голос чуть ли не ликующий. Такой уж он, прокурор Томмазео: кого бы ни почикали от похоти или из ревности, любое преступление с альковной подоплекой ему как бальзам на душу. Монтальбано давно убедился, что это чистейшей воды маньяк, пусть даже до дела у него так и не дошло.
Перед любой допрашиваемой красоткой он истекал слюной, как улитка слизью, однако ни в связях, ни даже в дружбе с женщинами замечен не был.
– Доктор Паскуано еще там?
– Да.
На нижнем этаже было не продохнуть. Очень уж много народу ходило туда-сюда, очень уж сильно жарили два прожектора, повешенные тут криминалистами. И без того спертый воздух стал еще более спертым, только провонял вдобавок по́том, и теперь уже нос без труда улавливал трупный запах.
Что и неудивительно, поскольку труп извлекли из сундука и с горем пополам распаковали: кое-где на коже так и остались куски пленки, видимо, спаявшиеся с ней воедино. Голый, как есть, труп переложили на носилки, и доктор Паскуано, чертыхаясь, заканчивал осмотр. Монтальбано понял, что для вопросов момент неподходящий.
– Позовите мне прокурора! – скомандовал внезапно доктор.
Явился Томмазео.
– Послушайте, я не могу тут дальше продолжать – слишком жарко, он на глазах разлагается. Можем мы его увезти?
Томмазео посмотрел вопросительно на шефа криминалистов.
– Не возражаю, – сказал Аркуа.
Ванни Аркуа и Монтальбано друг друга категорически не переваривали. Они даже не здоровались, а разговаривали лишь в случае суровой необходимости.
– Тогда уносите труп и опечатайте окно, – распорядился Томмазео.
Паскуано взглянул на Монтальбано. Комиссар, не сказав ни слова, вернулся наверх, достал из холодильника еще бутылку пива из запасов Гвидо и расположился на террасе все в том же шезлонге. Слышно было, как отъезжали машины.
Через какое-то время появился доктор Паскуано и уселся на прежнее место.
– Раз уж вы тут так освоились, можно и мне пивка?
По дороге на кухню он наткнулся на Фацио и Галлуццо.
– Комиссар, мы уже можем ехать?
– Конечно. Вот, держи бумажку. Это номер телефона некоего подрядчика Микеле Спиталери. Позвони ему прямо сейчас, разыщи обязательно и скажи, что завтра утром, ровно в девять, я его жду в отделении. Спокойной ночи.
Он отнес Паскуано холодного пива и рассказал, как и откуда этот дом ему знаком. Потом добавил:
– Доктор, вечер уж слишком хорош, чтобы стоять у вас над душой. Скажите сами, ответите вы мне на несколько вопросов или нет.
– На четыре-пять, не больше.
– Вам удалось установить возраст?
– Да. Лет пятнадцать или шестнадцать. Это раз.
– Томмазео сказал, что убийство совершено на сексуальной почве.
– Томмазео – похотливый козел. Это два.
– Как два?! Это был не вопрос! Не передергивайте! Второго вопроса пока не было!
– Ну ладно.
– Второй вопрос: ее изнасиловали?
– Не могу пока сказать. Возможно, не скажу и после вскрытия. Но предполагаю, что да.
– Третий: как ее убили?
– Перерезали горло.
– Четвертый: насколько давно?
– Лет пять-шесть назад. Тело хорошо сохранилось, потому что его хорошо упаковали.
– Пятый: по вашему мнению, ее убили тут, внизу, или в другом месте?
– Это вопрос к криминалистам. Как бы там ни было, Аркуа нашел на полу обширные кровяные пятна.
– Шестой…
– Ну нет! Время вышло, и пиво кончилось! Спокойной ночи.
Он встал и вышел. Встал и Монтальбано, но вместо того, чтобы уйти, пошел на кухню и взял еще пива.
Не было никакой охоты покидать террасу в такую чудную ночь. Внезапно его пронзила тоска по Ливии. Еще вчера вечером они сидели на этом самом месте в любви и согласии… И ночь вдруг показалась ему холодной.
В восемь утра Фацио был уже в отделении, а через полчаса подъехал и Монтальбано.
– Комиссар, вы уж меня простите, но что-то мне не верится.
– Во что тебе не верится?
– В то, как обнаружили труп.
– А что тут такого, Фацио? Синьор Каллара случайно увидел сундук, открыл крышку и…
– Комиссар, по-моему, вы нарочно подстроили, чтобы Каллара его обнаружил.
– И зачем мне это делать?
– Потому что вы нашли этот труп накануне, когда вытаскивали мальца. Вы ж ищейка хоть куда! Чтобы вы да не открыли сундук?! Но только сразу ничего не сказали, чтобы не нервировать друзей перед отъездом.
Он все понял правильно. И хоть было не совсем так, в общем и целом Фацио угадал.
– Да думай что хочешь. Ты нашел Спиталери?
– Позвонил, жена дала мне номер мобильного, он поначалу не отвечал, мобильный был выключен, потом через час ответил. Ровно в девять придет.
– Ты справки навел?
– Разумеется, комиссар.
Он достал из кармана бумажку и зачитал вслух:
– Спиталери Микеле, сын Спиталери Бартоломео и Финоккьяро Марии, родился в Вигате шестого ноября тысяча девятьсот шестидесятого года, проживает там же по адресу: улица Линкольн, сорок четыре, женат на…
– Хватит, – перебил Монтальбано. – Я сегодня добрый, так что дал тебе слегка потешить твою страсть к персональным данным, но теперь хорош.
– Спасибо за доброту, – пробурчал Фацио.
– Просто скажи, кто он, этот Спиталери.
– Ну, учитывая, что его сестра вышла замуж за Алессандро Паскуале, и учитывая, что Алессандро – это фамилия – уже восемь лет как мэр Вигаты, получается, что Спиталери – шурин мэра.
– Элементарно, Ватсон.
– И по этой причине, имея к тому же три строительных фирмы и будучи инженером-строителем, он выигрывает девяносто процентов муниципальных тендеров.
– И ему дают их выиграть?
– Ну да, потому что он платит откат и Куффаро, и Синагре – поровну. Ну и зятю, разумеется, отстегивает.
А поскольку Куффаро и Синагра были крупнейшими в этих местах конкурирующими мафиозными кланами, получалось, что у Спиталери крепкая крыша.
– И стало быть, конечная цена каждого тендера вырастает вдвое по сравнению с начальной.
– Но, комиссар, что этому бедняге Спиталери остается? Иначе он будет работать себе в убыток.
– Что еще?
– Да так, говорят, – сказал Фацио уклончиво.
– Что именно?
– Что он большой охотник до малолеток.
– Педофил?
– Уж не знаю, комиссар, как это назвать, но факт тот, что ему нравятся девчонки лет четырнадцати-пятнадцати.
– А шестнадцати уже нет?
– Нет, они для него перестарки.
– Небось часто ездит за границу в секс-туры.
– Это да, но и тут без проблем находит. Были бы деньги. В городе говорят, что как-то раз родители одной девчушки хотели на него заявить, но он от них откупился большими деньжищами. А в другой раз за лишение девственности отвалил целую квартиру.
– И что, находятся такие, кто согласен продать ему дочь?
– А разве у нас не свободный рынок, комиссар? И разве свободный рынок – это не признак демократии, свободы и прогресса?
Монтальбано нехорошо на него покосился.
– Что вы так смотрите?
– То, что ты сейчас сказал, должен был сказать я…
Зазвонил телефон.
– Синьор комиссар, тут синьор Спиталери говорит, что вы…
– Да, пусть проходит.
– Ты сообщил ему причину вызова?
– Вы что, смеетесь? Нет, конечно.
Спиталери, дочерна загорелый, с волосами до плеч и одетый с претензией: тонюсенький, как луковая шелуха, зеленый пиджачок, «Ролекс», желтые мокасины на босу ногу, золотой браслет; в густой поросли, торчащей из расстегнутой рубашки, поблескивал золотой крест, – явственно нервничал. Это было видно хотя бы по тому, как он присел на краешек стула.
Заговорил он первым.
– Я пришел, как вы сказали, но, честно говоря, совершенно не понимаю…
– Сейчас поймете.
И почему этот Спиталери с первого же взгляда вызывал такую мощную неприязнь?
Монтальбано решил традиционно потянуть время.
– Фацио, ты там закончил с Франческини?
Не было никакого Франческини, но Фацио не первый год играл в эти игры.
– Нет еще, комиссар.
– Знаешь, схожу-ка я с тобой, там дел-то на пять минут. – И, вставая, повернулся к Спиталери: – Потерпите немного, я сейчас вернусь.
– Послушайте, комиссар, у меня дела, так что я…
– Понимаю.
Зашли в кабинет Фацио.
– Попроси Катареллу, пусть сварит мне кофе в моей кофеварке. Ты будешь?
– Не-а, комиссар.
Он не спеша, в удовольствие, выпил кофе, потом выкурил на парковке сигарету. Спиталери приехал на черной «феррари», отчего неприязнь Монтальбано стала еще крепче. Ездить по маленькому городку на «феррари» – все равно что держать льва у себя в ванной.
Вернувшись вместе с Фацио в свой кабинет, он застал Спиталери с телефоном у уха.
– …Филиберто. Я тебе перезвоню, – оборвал он разговор, увидев входящих. И положил мобильный в карман.
– Смотрю, вы звонили прямо отсюда, – начал сурово Монтальбано, приступая к импровизации, достойной комедии дель арте.
– А что? Нельзя? – сразу вскинулся Спиталери.
– Надо было мне сказать.
Спиталери побагровел от злости.
– Я ничего вам не обязан говорить! Я, пока не доказано обратное, свободный гражданин! Если вы мне что-то…
– Успокойтесь, синьор Спиталери. Вы неправильно меня поняли.
– Все я правильно понял! Вы обращаетесь со мной как с задержанным!
– Да ничего подобного!
– Я требую адвоката!
– Синьор Спиталери, выслушайте меня внимательно, а потом решите сами, звать вам адвоката или нет.
– Слушаю.
– Вот и ладно. Если бы вы мне сообщили, что желаете позвонить, моим долгом было бы предупредить вас, что на территории всех отделений полиции Италии все входящие и исходящие звонки, включая мобильную связь, перехватываются и записываются.
– Что?!