Большую часть пути маленький отряд проделал довольно быстро, хотя местами дорога была труднопроходима из-за сильных заносов снега. Но ближе к вечеру они угодили в огромный затор. Подбежав к ближайшему фельджандарму, Бонке разузнал, что случилось. Здесь находился единственный мост через реку во всей округе, и он, не выдержав потока транспорта, пришел в негодность. Хотя саперы его и подлатали, но машины приходится пускать только по одной, причем все норовят пролезть вне очереди. Недисциплинированность достигла такого уровня, что даже офицеры регулирования движения не могли навести порядок, а в результате страдали все.
Прояснив обстановку, фельдфебель вернулся и, доложив командиру об увиденном, мрачно добавил:
– Мы так до темноты не доберемся.
Майор был с ним совершенно согласен и немедля приказал выгружаться. Похватав оружие, лыжи и вещмешки, подчиненные выпрыгнули наружу и, довольные, начали приплясывать. В кузове, хоть и закрытом тентом, было не просто прохладно, а жутко холодно, и лишь теперь они смогли согреться.
Перебравшись пешком через замерзшую реку, маленький отряд наткнулся на конный обоз, везший зерно из какого-то колхоза на склад дивизии. Майор своей властью реквизировал из обоза одни сани, и, скинув мешки на землю, отряд поехал дальше на запад.
Видя, что солнце клонится к закату, и не горя желанием ночевать в лесу, Лютце принялся срочно искать ночлег. Заплутать ночью в этих пущах ничего не стоило, да и партизан кругом хватало. А даже если партизаны на них не польстятся, то нападет дед Мороз. Контрразведчику уже доводилось пережить холодную ночевку, и приятного в этом было мало. Хотя, впрочем, в прошлый раз он устроился, можно сказать, с комфортом. Тогда его солдаты выкопали в снегу большую яму, завели в нее лошадей и, заставив их лечь, привязали повод, чтобы они не пытались встать. Над живыми грелками положили срубленные жерди и навалили соломы, а затем накидали целую гору снега. Новичкам, не привычным к лесным похождениям, было совершенно непонятно, как снег может обогревать, но они выполняли приказания командира, хотя в глубине души и полагали, что тот сошел с ума. На землю между лошадками навалили сучья, еловые лапы и постелили брезент. В таком импровизированном домике Лютце спокойно проспал всю длинную зимнюю ночь, хотя надо заметить, что солдаты, лежащие с краю, все же часто просыпались и прыгали, чтобы отогреться.
К счастью, на этот раз до такой крайности дело не дошло, и они засветло успели добраться до какой-то деревушки. Увидев целого майора, пожилой лейтенант, командовавший гарнизоном, лично проводил Лютце к своему жилью, в котором якобы было тепло и безопасно.
Но едва майор сунул нос в жалкое подобие землянки, как тут же с недовольным фырканьем вылез обратно. Прикрытая только жердями и без земляной насыпки землянка никак не могла защитить от возможного налета. Зато в ней стоял могильный холод, а камрадам срочно нужно было попасть в тепло. Поэтому, выбрав избу с самыми толстыми стенами, Лютце без лишних политесов выгнал квартировавших в ней тыловиков вместе с русскими хозяевами. Немного отогревшись, солдаты отстегнули котелки с замерзшими остатками супа и, напихав туда куски хлеба и колбасы, разогрели свой ужин в печке. Лютце же, не притронувшись к еде, сразу завалился на кровать и до самой побудки спал крепким сном праведника. Даже дальний гул орудийной канонады его только убаюкивал.
Бонке, распределив часы ночного дежурства, чтобы охранять спящих солдат от крыс, тоже последовал примеру начальства. Сквозь сон фельдфебель напомнил всем, чтобы на улицу не ходили, а то партизаны любят отлавливать таких вот одиночек, и все дела делали в ведро.
Помимо далекой канонады, всю ночь откуда-то доносились одиночные выстрелы, а иногда и пулеметные очереди. То ли партизаны, то ли вражеские лыжники, обожавшие тревожить спящих немцев, не давая им выспаться. К концу ночи Бонке несколько раз просыпался от кошмаров. Ему снились трескучие выстрелы партизанских винтовок и разрывы гранат, дождем сыпавшихся с неба.
Встав предусмотрительно затемно, чтобы прибыть на место вовремя, Лютце пересчитал свой отряд. Численность личного состава не убавилась, в лес никого не уволокли, но вот Геллер, похоже, схватил воспаление легких. Это он всю ночь надрывно кашлял, не давая другим спать. Беднягу пришлось оставить на попечение местного гарнизона, выделив кое-какие лекарства.
На улице их уже поджидали двое саней, предоставленные в комплекте с лошадьми и возничими, и вскоре контрразведчики мчались по зимнику в облаках снежной пыли, сверкающей в лучах восходящего солнца. Через час езды по наезженной дороге отряд уже прибыл к штабу части, собиравшейся с утра начать прорыв русской обороны.
Предъявив свои полномочия, Лютце потребовал немедленно показать ему план расположения сил полка и предполагаемые места дислокации войск противника. Место, выбранное для прорыва, майору понравилось. Дорог здесь практически не было, так что ожидать скоплений русских войск не приходилось, зато у немцев в руках находился узел троп. Хотя атаку планировалось провести лишь силами одного полка, но зато его заблаговременно пополнили проходящими подразделениями, доведя численность батальонов почти до штатной. Из трех батальонов, один, левофланговый, оставался в резерве, а два других предполагалось провести через лес по широким тропинкам.
Оставив сани, Лютце со своими орлами пешком отправился к ближайшему батальону, находившемуся примерно в километре от хутора, в котором размещался штаб. Судя по количеству трофеев, подразделение, которому предстояло прорубить коридор, было опытным. Добыча, награбленная за несколько месяцев, в землянках не помещалась, и солдаты завалили барахлом все окрестности. Но если с трофеями у подразделения все было в порядке, то со снаряжением дела обстояли намного хуже. Правда, перед наступлением весь батальон удалось обеспечить лыжами, но что это был за хлам! Очевидно, что единственным источником снабжения лыжами являлись благотворительные сборы на нужды армии. Каких тут только не было – горные, беговые, всевозможных раскрасок, встречались даже розовые дамские. И наверняка половина из них были фанерными. Попадались, правда, и белые с клеймом военной приемки, но даже они были узкими и без «клювика».
Рассмотрев экипировку лютцевских бойцов, одетых во все новое и белоснежное, пехотинцы приуныли. На фоне лихих контрразведчиков армейцы выглядели, мягко говоря, убого. В тоненьких пожелтевших шинельках, в коротких одеревенелых сапогах, не предназначенных для ходьбы по сугробам, и без маскировочных белых халатов, они смотрелись жалко. У кого-то сквозь прорехи на штанах даже виднелось голое тело. Правда, несмотря на изможденный вид и нищенское одеяние, солдаты все-таки старались бодриться. Если прорыв удастся, то впереди их ждут еда и новое обмундирование. Но пока они приплясывали на месте в тщетной попытке согреться.
Глядя на мерзнущих солдат, Лютце грустно улыбнулся. Как он смеялся перед войной, узнав, что советские разведчики напрасно ищут данные о закупке Германией овечьей шерсти. Русские всерьез полагали, что без зимнего обмундирования немцы на них не нападут, и потому не подготовились толком к войне. А теперь оказалось, что права русская пословица, не советовавшая смеяться первым.
В ожидании наступления Лютце устроился на батальонном наблюдательном пункте. Сам комбат собирался лично вести свое подразделение, так что его НП остался свободным. Беглый осмотр данного инженерного сооружения заставил Лютце немало поволноваться. Окопчик был, прямо скажем, неглубоким. Оно понятно, вырыть траншею в грунте, промерзшем, казалось, до самого центра планеты, крайне трудно. Зато поверх бруствера громоздились мешки с песком. Однако, опершись о такой мешок, Лютце нечаянно сдвинул его с места и со злости выругался. Какая тут может быть защита, если вместо песка мешки наполнили снегом. Хорошо, если русские не станут сюда стрелять, а то где тут прятаться?
Но пока все было спокойно, и майор начал внимательно следить за происходящим. Все роты уже построились и приготовились к походу. В целях скрытности сигнал к выдвижению подали не ракетой и не свистком, а флажками. Вытянувшись в цепочки, солдаты понуро побрели вперед, стараясь попасть лыжами в след впереди идущего. Многие тянули за собой санки и волокуши, сооруженные из лыж, на которых лежали пулеметы и боеприпасы. Но, к сожалению, тяжелые орудия не могли двигаться по снегу, и их не взяли. Вот первая рота вошла в лес, за ней, с минимальным промежутком, следующая.
– Что-то их маловато, – задумчиво произнес Лютце, оценив взглядом численность войск. – Как я узнал в штабе, в атаке должно участвовать больше людей. Вот что, Бонке, возьми пулеметчика и посмотри-ка в овраге.
Взяв пару человек, фельдфебель ринулся выполнять приказание, выгоняя из всевозможных укрытий солдат, забывших пойти в атаку. Вместе с присоединившимся к нему лейтенантом, посланным для этой же цели комбатом, он прошелся по всем окопам и воронкам, выгоняя скрывавшихся там трусов, решивших отсидеться в безопасности. Может, они нашли и не всех, но человек пятнадцать набрать удалось. Поблагодарив добровольных помощников, лейтенант погнал свои находки вперед, не выпуская из рук пистолета, а Бонке с гордым видом вернулся к товарищам.
Но вот батальон полностью втянулся в лес, и все стихло. Каждая минута тишины увеличивала шансы на успех предприятия, и Лютце уже мысленно прикинул расклад: одна минута – это еще один процент к его удаче. За час батальон пройдет весь лес насквозь, а там одним ударом отбросит немногочисленных русских с их позиций. Однако на тридцатой минуте его надежды разбились, как ледышка.
Начался бой не как обычно, с редких выстрелов, постепенно увеличивающих интенсивность. Нет, из леса сразу послышался мощный залп, как будто целой роте приказали устроить салют. В такой какофонии невозможно было вычленить отдельные звуки, хотя в обычном неторопливом бою легко можно отличить жужжание МГ от неторопливого тарахтения «максима». Стрельба шла не затихая, и было трудно определить, приближается бой, или удаляется. Не прошло и минуты, как такой же бедлам послышался и из соседнего леска, где пыталось пройти другое подразделение. Судьба пропавших батальонов не на шутку встревожила Лютце, выбив его из колеи. Он-то надеялся, что целый полк легко сметет небольшие заслоны русских, закрепится на отбитых позициях и откроет ему дорогу к озеру. А тут происходит что-то непонятное.