А Куликов-то хорош. Обещал разузнать в главном управлении кадров НКО, но ничего не выяснил. Или выяснил, но не захотел говорить? Другой вопрос – почему мой дед очутился в другой дивизии? Хотя это довольно просто объяснить. К наступлению «Тайфуна» советское командование готовилось совсем по-другому, и маршевые роты направлялись к местам возможных ударов. Вот его и направили к Вязьме. Выходит, погиб он из-за меня, от всего этого прогрессорства.
Бессильная злоба перехватила дыхание, а рядом даже не было врагов, чтобы стрелять в них или колоть ножом. Хотелось плакать, и я заплакал бы, но понимал, что этим ничего не исправишь. И еще появилось дикое желание рвать фашистов руками, всаживать в них штык и стрелять, стрелять, пока ни одного не останется. Война вдруг превратилась из абстрактных книг по истории, таблиц и цветных карт в суровую реальность. Конечно, в меня и осколки настоящие попадали, и глаза погибшим товарищам я закрывал, и в окружении был, мерз, голодал, а все-таки смотрел на этот мир со стороны, как будто на компьютере играл. Там тоже к персонажам привыкаешь, и терять их жалко, особенно когда долго с ними возился. Но вот тут умер не боец, с которым только неделю как познакомился и ничего толком о нем не успел узнать, а родной человек.
– Погиб кто-то, да? – участливо спросил Паша тихим голосом.
В ответ я лишь коротко кивнул, поджав губы. Разговаривать о потере не хотелось, да и объяснить, кем мне приходится погибший, довольно затруднительно. Алексей с Павлом смущенно молчали, не зная, что сказать, а я вдруг посмотрел на них со злостью. Молодые парни, здоровые, как лошади, стрелять и гранаты кидать умеют, военное ремесло знают, а торчат в тылу. И не у станка на оборонном предприятии, а так, в теплой квартире чаи гоняют. Да и я тоже хорош. Только и забочусь о том, чтобы сладко есть, мягко спать и свадебку сыграть.
Досчитав до десяти и немного поостыв, все-таки зря на них окрысился, я процедил, почти не разжимая губ:
– Ребята, а не засиделись ли мы в тылу?
Вопреки опасениям, лица у моих охранников не вытянулись, а, наоборот, просветлели.
– Да я уже боюсь на заводы и КБ заходить, – с таким жаром воскликнул Леонов, что прохожие пугливо оглянулись на наше такси. – На меня смотрят как на профессора и ждут откровений свыше.
– К черту Москву, – поддержал общий порыв Авдеев. – После войны наотдыхаемся.
– Искать же будут, – попробовал я вразумить неразумную молодежь, – сначала надо поставить в известность руководство.
– Нехай ищут, – презрительно фыркнул Паша, – мы же не в тыл сбежали.
– Ну, раз все за, – подытожил я результаты голосования, – то идем к зампотылу дивизии. Если он еще здесь, то поможет разыскать наших.
Заместитель командира дивизии по тылу Кончюнас, недавно получивший звание старшего батальонного комиссара, несмотря на сверхзанятость, нашел минуту, чтобы помочь сослуживцам. Узрев знакомые физиономии, он, не отрываясь от телефонной трубки, сделал приглашающий жест рукой.
– Товарищи командиры, посидите вот здесь в уголочке и чай с сиропом попейте.
Пить чай мы не собирались, но сидели тихо, дожидаясь, когда у зампотыла высвободится минута.
– Так значит, не успели со своими уехать? – сразу вник он в нашу проблему. – Вот что, товарищи, сейчас грузится дивизионный артполк, можете с ним отправиться, а там уже найдете свою часть. Только подождите секундочку, я найду номер вашего эшелона. Так, двести пятнадцатый полк, первый батальон, верно? Записывайте, 45013.
Я уже поднялся и собрался бежать, но Леонов напоследок уточнил:
– Юозас Альгирдович, поезда в какую сторону идут?
– На север.
– Как полагаете, если мы на машине рванем, то сможем догнать?
– Не получится, – покачал головой подполковник. – В Москве эшелоны задерживать не станут, а куда их направят дальше, не знает даже комдив. Лучше идите на вокзал, пока там артиллеристы грузятся. Покажите им свои бумаги, которые особист написал, и вас возьмут с собой.
На выходе мы столкнулись с пожилым железнодорожником, спешащим к Кончюнасу по какому-то важному вопросу. Он еще от дверей закричал что-то зампотылу, но впопыхах не смог выговорить непривычное имя.
– Ёу… Юоо…
Наконец, оставив попытки справиться с литовским языком, он переиначил имя на свой манер:
– Иосиф Александрович, в «45021» трех вагонов не хватает, а через полчаса эшелон должен отправляться!
Кончюнас грозно нахмурил брови и, придвинув телефон без диска, решительно снял трубку.
– Товарищ Андреев? Да, опять. Три вагона не подали, а нам уже грузиться.
Подходы к станции были забиты повозками и машинами, так что желтое такси пришлось бросить. Впрочем, необходимость в нем уже отпала. Предварительно мы провели ревизию своих запасов: аттестатов, ни продовольственных, ни вещевых, у нас с собой не было, но наш пыл это не охладило. Из продуктов имелось несколько плиток шоколада и рыбных консервов, и на первое время этого хватит. Еще завалялся синенький кубик куриного бульона. Из средств гигиены нашлась круглая коробочка зубного порошка «Гигиена» и опять-таки круглое мыло «Рекорд». Нелишними оказались и сигары, которые мы возили для раздачи презентов, их можно будет обменять на продукты. Зато чего хватало с избытком, так это оружия. На нас троих приходилось аж четыре пистолета, причем разных моделей, и два автомата. Даже «лимонка» имелась, которую Алексей таскал по старой привычке. Наличных, правда, сравнительно мало. Большую часть денег мы сдали в фонд обороны, а цены сейчас просто немыслимые. Но ничего, как только доберемся до своего полка, нас снова поставят на довольствие, так что особо голодать не придется.
Двойное оцепление, стоявшее вокруг станции и состоящее из военных и курсантов, пройти удалось без труда, хотя документы требовали и рассматривали внимательно. Узнав на вокзале, где находится грузовая платформа, мы свернули направо и метров через триста нашли нужный эшелон. Как и обещал Кончюнас, 619-й гаубичный артполк еще грузился. Командир полка майора Колесник стоял тут же и руководил процессом. Кадровый военный, он привык запоминать лица и еще издали узнал меня, хотя виделись мы давно и только один раз. Это произошло в сентябре, когда наша рота преподнесла дивизии подарочек в виде немецких гаубиц. Пусть трофейных орудий было только два, но зато с тройным боекомплектом. Для артполка даже такой мизер стал подарком с небес. Ведь летом дивизия потеряла много техники, а в августе все оставшиеся в наличии пушки пришлось бросить, чтобы выйти из окружения. В сентябре два артполка объединили в один, но орудий у него не хватило бы и на батарею. Поэтому наши гаубицы артиллеристы были готовы буквально носить на руках.
Времени предаваться ностальгическим воспоминаниям у майора, конечно, не было, и, сразу сообразив, зачем мы тут околачиваемся, он просто показал нам в сторону первого вагона. Впрочем, что тут спрашивать, приказ о погрузке дивизии пришел внезапно, и не только наша компания отстала от своих.
Спешка на платформе царила невероятная. По новым, ужатым нормативам артполк должен грузиться за полтора часа, но график поджимал, заставляя и железнодорожников и солдат ставить немыслимые рекорды. Маневровый паровоз носился как сумасшедший, то заскакивая на поворотный круг, то вылетая оттуда за очередным вагоном. Формируя эшелон впопыхах, к нему даже не успели прицепить пассажирский вагон, и командование дивизионом разместилось в такой же теплушке, как и у рядовых бойцов, только большой, четырехосной. Впрочем, хоть и назывался наш вагон теплушкой, но печку растопить было нечем. Хорошо еще, что для защиты от холода выдали огромный термос с горячей водой.
Хозяин вагона, лейтенант Панченко, ничуть не смутился появлением нежданных гостей, хотя один из них был целым капитаном, и гостеприимно предложил выбирать любые места. Хозяйство лейтенанта уже загрузили, и он стоял рядом с вагоном, наблюдая за невиданным процессом скоростной погрузки поезда. Между тем эпопея формирования состава успешно близилась к завершению. Нужное количество вагонов прицепили, лошадей уже завели, пушки закатили на открытые платформы, туда же, не дожидаясь, пока освободится козловый кран, затащили лебедками восстановительного поезда какие-то завернутые в брезент устройства. Вскоре эшелон был готов к отправке, и не хватало только тепловоза.
– Да где же наш локомотив? – нетерпеливо повторял я, вглядываясь в укутанную дымом даль. Уж очень раздражала подобная задержка.
Как бы в ответ на мой вопрос появилась сплотка из шести паровозов, осторожно пробирающаяся через забитую людьми станцию.
– Это наши? – спросил я Леонова, показывая на поезд.
– Да нет, что ты. Они холодные, кроме головного, конечно. Видишь, дым из труб не идет. Перегоняют куда-то.
Но вскоре прибыла и наша «эрка», судя по бронированной будке, курсировавшая недавно в прифронтовой зоне. Она подцепила эшелон артиллеристов и спешно увезла нас в неизвестность.
Промерзший вагон и пустые желудки, и у нас, и пушкарей, не располагали к особому общению, и ехали мы первое время молча, лишь обменявшись стандартными фразами о мерзкой погоде, и пытался задремать. Как и предсказывал Кончюнас, в столице мы останавливаться не стали, объехав город вокруг. Первая остановка, уже ночью, была только в Калинине. Нам наконец-то выдали дрова для буржуйки и повели на пункт питания. Наголодавшись в дороге, а пообедать не удалось не только нам, весь личный состав батареи торопливо набросился на еду. От вида и запаха горячего кулеша с кусочками сала я непроизвольно сглотнул слюнки и облизнулся. Однако не успел я проглотить и кусочка, как молодецкий удар по плечу заставил меня выронить ложку.
Глава 11
о. Кауаи
Уставшие солдаты, не получившие ни минуты отдыха, тяжело топали в гору, вполголоса поругиваясь, когда спотыкались в темноте об камни или торчащие корни. Дорога, а вернее, совершенно неразличимая в темноте тропка, шла в основном по зарослям, лишь иногда пересекая пастбища или плантации тростника. Наконец, после двухчасового изнуряющего марша, роту остановили у небольшого ручья. Фляжки практически у всех уже опустели, и, получив разрешение сержанта, солдаты дружно бросились к воде. Напившись, все повалились на траву, закрыв глаза и бессильно раскинув руки в стороны. Даже самые выносливые тяжело дышали, утомленные трудным переходом. Но минуты отдыха пролетели как одно мгновение, и последовал новый бросок, только теперь уже не в походном порядке, а в боевом. Примкнув штыки, солдаты развернулись цепью и потопали сквозь густой лес, поминутно чертыхаясь, ибо продираться впотьмах через тропические заросли занятие не из приятных.