рожектора и понесся, сверкая словно рождественская елка, прямо на плотину, фрицы были ошеломлены. Поэтому, хотя дамбу прикрывало целых десять зениток, но первый самолет прошел через шквальный огонь невредимым, не получив ни одной пробоины.
Не обращая внимания на трассеры снарядов, тянувшиеся прямо к кабине, бомбометатель хладнокровно нажал кнопку спуска точно в нужный момент. В тот же миг гидравлические запоры открылись, и подпружиненные стойки, удерживавшие бомбу, разошлись в стороны, выпуская «Разрушитель дамб» на волю.
– О’кей, – отрапортовал бомбардир. – Бомба сброшена!
В подтверждение его слов самолет, освобожденный от четырехтонного груза, взмыл вверх, а задний стрелок восторженно крикнул, увидев, как от упавшей в воду массивной бомбы взлетел огромный фонтан. Дамббастер допрыгал до плотины, вскочил на гребень, скатился обратно в воду и, погрузившись на десять ярдов, взорвался. Часовые и зенитчики окрестных гарнизонов стали свидетелями удивительного зрелища взметнувшегося на полкилометра столба воды и брызг. Дамбу тряхнуло, по ней пошли трещины, но плотина пятидесятиметровой толщины все же устояла. Так и должно было случиться. По расчетам одной бомбы недостаточно для разрушения столь массивного сооружения. Поэтому для рейда и подготовили столько самолетов.
Вода у плотины бурлила и еще долго не могла успокоиться, и лишь через десять минут Гибсон разрешил следующему пилоту атаковать дамбу. На этот раз немецким зенитчикам повезло, и «галифакс» загорелся, даже не долетев до цели. Летчик безуспешно пытался поднять самолет повыше, чтобы дать возможность членам экипажа выпрыгнуть с парашютом. Покореженная машина развалилась прямо в воздухе, топливные баки взорвались, и на землю упал дождь пылающих обломков. Только после войны стало известно, что пилот и бомбардир все же умудрились выжить, спрыгнув с предельно малой высоты.
Потрясенный потерей Гибсон тем не менее собрался отдать команду следующему самолету, но тут над электростанцией, построенной у подножья плотины, сверкнуло пламя. Ударный взрыватель бомбы сработал через минуту, как и положено. Теперь бомбардировщикам пришлось ждать, когда рассеется черный дым, закрывавший цель.
Во время третьей атаки Гай, чтобы отвлечь немцев, сам начал обстреливать зенитки и даже включил полетные огни. Уловка сработала, и следующие самолеты, атакующие дамбу, почти не получили повреждений. Каждый раз за ними вставал столб воды, но далеко не все бомбы ложились точно в нужное место.
Когда на боевой курс лег шестой «галифакс», плотина вдруг начала падать. Стоярдовый участок дамбы рухнул вниз, и вслед за ним обрушился огромный водопад. Водохранилище начало мелеть прямо на глазах, а по долине Рура покатился свирепый поток, напоминающий цунами и сносящий все постройки на своем пути. Там, куда добегала огромная волна, гасли все огни, а строения разом исчезали, как песочные замки, слизанные волной. Британские летчики с восторгом смотрели, как дикая стихия сметает заводы, дома и мосты, пока долину не затянуло туманом. В эфире ничего нельзя было разобрать из-за радостных воплей и криков. А когда в центр управления пришла радиограмма «Ниггер», там тоже начали прыгать и плясать в диком восторге.
Отпустив отбомбившиеся самолеты домой, Гай повел оставшиеся три машины к Эдеру. Хотя там, к счастью, и не было зенитных батарей, но бомбить оказалось куда труднее. Водохранилище находилось в глубоком ущелье, зажатом со всех сторон высоченными холмами, больше напоминающими горы. Даже лучшим пилотам, которых отобрали для рейда, потребовалось несколько заходов, чтобы точно прицелиться. Однако две бомбы из трех легли точно, и после второго удачного взрыва из плотины вылетел огромный кусок, после чего в пробоину хлынул бурлящий поток.
Узнав об успешной атаке, командование тут же запросило Гибсона, остались ли в первом звене бомбы, и не смогло скрыть своего разочарования, узнав, что дамббастеров больше нет. Впрочем, сумасшествие, царившее в центре управления после известия о второй уничтоженной цели, и без того превысило все мыслимые пределы.
Между тем дела у второй волны шли не столь блестяще. Огромная земляная дамба Зорпе требовала больших усилий для своего разрушения, и двух удачно попавших бомб из четырех сброшенных не хватило для уничтожения плотины. Но на помощь пришли самолеты запасной волны, сумевшие с первого захода покончить с упрямой плотиной, а затем расправившиеся и с дамбой Листер[30].
Из рейда не вернулось десять самолетов, но летчики все равно праздновали победу на самой потрясающей вечеринке за всю историю ВВС. Погибшие экипажи не зря отдали свои жизни, и понесенные потери стали приемлемой ценой за разрушение крупнейших немецких дамб. В Рурской долине залило несколько аэродромов вместе с самолетами, подземными ангарами и казармами; шахты, электростанции, свыше сотни различных предприятий. Уцелевшие же заводы остановились из-за нехватки воды и электроэнергии. В итоге производство стали в Германии заметно упало. Понятно, что одним налетом войну не выиграть, но удар, нанесенный Германии этим рейдом, был равнозначен катастрофе.
Глава 17
Прошло несколько недель с тех пор, как Москву бомбили последний раз, и переговоры с министром иностранных дел Великобритании Энтони Иденом, приехавшим с визитом в Советский Союз, Верховный проводил у себя в кабинете. Ради такого случая Сталин даже облачился в костюм с галстуком, который надевал крайне редко и только для встреч с иностранными гостями.
Вождь уже знал от попаданца, что многомесячные дебаты о признании Англией довоенных границ СССР окажутся бесплодны, но для виду первый день переговоров настойчиво требовал включить данный пункт в соглашение. Хуже все равно не станет, а так всегда можно будет попрекнуть союзников, что, дескать, Сталин пошел им навстречу, а они уступать не захотели. Как заранее и планировалось, долгие дебаты закончились тем, что советские переговорщики дрогнули и уже не столь энергично отстаивали свою позицию.
На следующий день после первого заседания, точнее, в поздний вечер, состоялась вторая встреча. На этот раз фактически тет-а-тет. Помимо Сталина с Иденом присутствовали только переводчики. Правда, с советской стороны переводил сам Майский, чрезвычайный и полномочный посол в Великобритании. Он в совершенстве владел английским языком еще с тех пор, как скрывался в Британии от царской охранки.
Едва все обменялись приветствиями и уселись, как Сталин, пропустив протокольные вежливости, заговорил о деле. Начал он, впрочем, со второстепенного вопроса:
– В ответ на вашу памятную записку, господин Иден, по вопросу о курдах, могу сообщить, что мы не видим с нашей стороны оснований для беспокойства Турции. На территории Ирана, где расположены советские войска, беспорядков со стороны курдских элементов не случалось. Могу вас заверить, что принимаются все меры, чтобы не допустить столкновений между курдами и иранцами. Товарищ Молотов специально говорил по телефону с Баку и спрашивал, был ли там кто-либо из курдов.
– Они там были, – мягко, но настойчиво заверил Иден. – Мне это достоверно известно.
– Курдские деятели действительно были в Баку, но по собственной инициативе и без политических целей. Они приехали лишь для того, чтобы ознакомиться с городом и азербайджанским театром. – При этих словах Майский не без труда подавил смешок и продолжал переводить с серьезным видом: – Согласитесь, было бы неудобно отказывать им в желании посетить Баку. Никаких политических разговоров с ними никто не вел и никаких вопросов внутреннего порядка с ними не обсуждалось. И еще, почему-то к нам по этому поводу ни иранцы, ни турки не обращались.
Возразить было нечего, и Иден поспешил закрыть тему:
– Ну что же, если правительства Турции и Ирана продолжат проявлять беспокойство, то им целесообразно обратиться напрямую к советскому правительству.
Чтобы смягчить несколько натянутую атмосферу, министр поспешил подольститься к советскому правителю:
– Господин Сталин, позвольте выразить вам глубокую благодарность за разрешение вывести польскую армию в Иран и за прекрасную организацию эвакуации польских солдат и членов их семей. Мне известно, какие затруднения в транспорте испытывает сейчас ваша страна, и в связи с этим приношу вам искреннюю благодарность за такую исключительную энергию и желание, проявленные в решении данного вопроса.
– Англия наша союзница, и ей нужны польские войска, – скромно ответил Сталин на столь длинную тираду. – Пожалуйста!
– Вполне возможно, – продолжал разглагольствовать британец, – что через несколько месяцев польские дивизии вернутся на русский участок фронта, да еще и вместе с английскими войсками.
– Это вряд ли, – с демонстративным скепсисом возразил Верховный. – Скорее, их направят в Северную Африку или Бирму.
– Но, вне всякого сомнения, – увещевал Иден, несколько удивленный тем, что собеседник не ответил любезными словами, – ваша позиция укрепит дружбу между Советским Союзом и Польшей и создаст базу для политического сотрудничества.
– Не думаю, – с абсолютно равнодушным видом пожал плечом Верховный, как будто речь шла, к примеру, об использовании опавшей листвы для строительства домов.
Бывалый британский дипломат, а Иден, несмотря на свою относительную молодость, был очень опытен, все-таки непроизвольно сглотнул и на пару мгновений потерял дар речи.
– Простите? – растерянно переспросил он, все еще надеясь, что произошла ошибка перевода.
– К сожалению, – доброжелательным терпеливым тоном начал пояснять свою мысль советский лидер, – польское правительство совершенно не отличается благоразумием. Совершенно ясно, что белорусские и украинские земли, несправедливо захваченные Польшей два десятилетия назад, никогда снова к ней не вернутся. Полякам нечего рассчитывать на захват чужой территории и покорение чужих народов, и все честные люди должны поддержать освобождение покоренных народов Западной Белоруссии и Украины. Если же Сикорский начнет упорствовать в своем стремлении, мы снова расторгнем с ним всякие отношения.