Но, может быть, тут хотя бы есть теплые вещи? О, лучше бы он не спрашивал! Когда кладовщик подвел его к стеллажам с вещами, майор тихонько заматерился, причем сразу на нескольких языках.
Одежды, правда, было много. Под угрозой лишения продовольственных карточек жители германских городов охотно сдавали теплые вещи для своей армии, но… только те, что не нужны ни им, ни тем более солдатам. Причем мужская одежда по пути к фронту куда-то исчезала, и почти все вещи, дошедшие до передовой, были женскими: элегантные дамские перчатки и пальто, чепчики с длинными лентами, меховые муфты, вязаные кофты, желтые пуловеры, разноцветные шали, розовые носки, белые полусапожки. Ах, нет, вот попались и мужские вещи – домашние тапочки и туфли. Единственное, более-менее приличное, что нашлось, это английское обмундирование, конфискованное у военнопленных. Вот только для русской зимы оно явно не годилось.
Валентина Козлова. Бологое
Казалось, все так хорошо устроилось – Аня Жмыхова помогла разыскать эшелоны отцовского полка, а комбат, хоть и прочитал нотацию, разрешил Вале остаться в медвзводе. Но едва только все наладилось и Козлову официально оформили в часть, как в вагон медичек заглянул начштаба полка, и после краткого, но жесткого разговора на повышенных тонах Вале пришлось остаться на перроне.
Подавленная пережитой неудачей, Козлова рассеянно брела по станции, изредка останавливаясь, чтобы предъявить документы патрулям, и размышляя, как быть дальше. Жмыхова уже уехала, а больше ждать помощи не от кого. Трудно сказать, на какую авантюру она пустилась бы на этот раз, чтобы попасть на фронт, если бы случайно не заметила на станционном междупутье одинокий состав. На тормозной площадке головного вагона стоял парнишка явно непризывного возраста, от силы лет шестнадцати, но в полной военной форме и с винтовкой за плечами.
Задумавшись, почему в военизированную службу берут таких молокососов, Валя остановилась и с легкой завистью спросила солдатика:
– Вы с этого поезда, да?
– Ага, – важно кивнул парнишка, – старший кондуктор. А вы что ищете?
– Я от своего эшелона отстала. Мне бы догнать его.
– Пассажиров и «зайцев» не берем, – с сожалением развел руки юный кондуктор. – У нас с этим строго. Обратитесь к коменданту станции, он поможет.
Ну конечно, диспетчер отправит телеграмму на следующую станцию с запросом, а ему ответят, что такая-то из рядов РККА уволена и на фронте её не ждут. Эх, если бы Аня осталась здесь, она со своими полномочиями добилась бы чего угодно, хоть целый вагон могла бы потребовать. Но Жмыхова вернулась в Москву с первым же попутным поездом.
Убедившись, что опять не вышло, Валя от бессильной злости чуть не заплакала, лишь присутствие ровесника удержало ее от слез. Но тут снова вмешался счастливый случай. Стоявшие у паровоза женщина в промасленном ватнике и пожилой железнодорожник, до сих пор спокойно беседовавшие, вдруг начали повышать голос, так что их стало хорошо слышно:
– Я дежурный по отделению, а не волшебник, ну где я тебе паровозников возьму, сама подумай?
– Да хоть из движенцев или из ремонтной бригады берите! А то что же, на полторы сотни осей я одна, да и в кондукторской бригаде нехватка.
– Ловка, однако! Твою машину, значит, починили, а остальные паровозы можно не ремонтировать, так, да?
Прислушавшись к перебранке, Валя вдруг уловила суть спора и поняла, как извлечь из ситуации выгоду для себя.
– Так у вас нехватка персонала! – с неприкрытой радостью вскрикнула девушка. – Товарищ старший кондуктор, вот меня и возьмите на эшелон. Кем угодно, хоть кочегаром.
Сдвинув на лоб ушанку, парнишка скептически оглядел Валю, даже для своих пятнадцати лет не отличавшуюся ростом, но не возразил и все-таки позвал начальство:
– Елена Мироновна, – гаркнул он еще не окрепшим, ломким голосом. – Можно вас на минутку?
Мироновна оказалась совсем еще молоденькой девушкой, возрастом примерно как Аня. Видно, она не привыкла, чтобы её величали по отчеству, и потому удивленно обернулась:
– Костя, ты чего так официально?
– Да тут к вам в бригаду просятся, – без малейшей насмешки кивнул старший кондуктор в сторону добровольца. – Кочегаром.
Бригадир, в свою очередь, тоже оценивающе посмотрела на Валю, не насмешливо, а скорее задумчиво:
– У нас с начала войны немало женщин пошли в кочегары, но, красавица, ты хоть семилетку закончила?
– Конечно, закончила, и еще медицинские курсы… э-э, почти.
Торопясь, что ей не поверят, Валя вытащила все документы, которые имела при себе, спасибо Ане, помогла выписать, и даже достала фотокарточку, на которой была заснята вместе с отцом:
– Вот, это я с папой еще до войны, а сейчас он майор и командир полка. Вот в его полку я и служу медсестрой. Мой эшелон номер 45013, он недавно ушел.
– Так я тебя сегодня видел, – вспомнил дежурный. – Ты с… хм… товарищем из госбезопасности искала этот состав.
– Да, мы его разыскали, но пока я оформлялась в канцелярии, поезд опять ушел.
Елена бегло просмотрела документы и остановилась на потрепанной фотографии:
– Что же ты так неаккуратно с ней обращалась?
– Прятала карточку, когда из окружения выходила, – помрачнела Козлова от неприятных воспоминаний, – а все остальные фотографии пришлось уничтожить.
– Понятно, – бригадир уже совсем по-другому смотрела на девочку. – Лет-то тебе сколько… на самом деле?
Валя задумалась, как лучше сказать – шестнадцать или семнадцать, но так как врать не умела в принципе, то промолчала.
– Понятно, – повторила Мироновна. – Что умеешь?
– Всё, – не задумываясь, заверила Валя. – Вы не думайте, я хоть и маленькая, но ГТО сдавала, и не лентяйка. С любой работой справлюсь.
– Трудно у нас будет, – предупредила Елена, но по её тону чувствовалось, что решение она уже приняла.
– И пункт назначения у поезда другой, чем у твоего эшелона, – добавил железнодорожник.
– Это неважно, – честно ответила Валя. – Я и в другой части могу служить. Какая разница где, лишь бы на фронте.
Дежурный по отделению коротко переглянулся с машинистом. Все стороны согласны, но остались формальности, которые никто не отменял:
– Положено сначала у руководителя смены договор заключить на поездку, но времени в обрез, и…
Елена согласно кивнула:
– Времени совсем нет. Может, пусть так едет?
– Пускай, – обрадовался путеец. – А ты и так за кочегара зарплату получишь. Так что сочтетесь.
Валя лишь досадливо передернула плечами, удивляясь, как можно в это время вспоминать о деньгах, а дежурный, уже на правах начальника, нетерпеливо скомандовал:
– Тогда быстрей на перегон!
Получив неожиданно долгожданного кочегара, Елена Мироновна наспех представилась Вале:
– Я старший машинист и командир первого взвода третьей роты колонны паровозов особого резерва НКПС номер четыре. На время рейса ты зачисляешься в мой взвод. Все, теперь бросай вещи в турный вагон и лезь на тендер за дровами, надо пар поднимать.
– Что за вагон? – переспросила новоиспеченная железнодорожница.
– Теплушка, сразу за паровозом. Там подменная бригада должна находиться, да вот только подменять нас некому.
Натянув на варежки выданные ей рукавицы и сменив ботиночки на сапоги, Козлова притащила в будку дрова и начала подкидывать их в топку.
– Плотнее укладывай, без зазоров, – поучала её машинист, – и дверцу долго открытой не держи. Эх, недолго нам еще с дровами мыкаться. Пожалуй, последний рейс. Видела, составы с донецким углем пришли? Фашистов от Донбасса уже далеко отогнали, и разбомбленные шахты восстановили, так что скоро заживем.
Проверив давление, Елена открыла регулятор, а едва паровоз тронулся, подтянула реверс к центру и еще больше увеличила отсечку пара. Состав медленно вышел со станции, а затем начал быстро набирать скорость.
Работой кочегара – наблюдением за пламенем, чисткой песочницы, проверкой буксов и прочими делами, роль Вали не ограничивалась, потому что ей одновременно приходилось быть еще и помощником машиниста. В пути Елена показывала ей паровозные премудрости, рассказывала назначение каждого вентиля и каждой ручки. Валя все схватывала на лету, и бригадир даже разрешала ей становиться за реверс, подменяя машиниста. Конечно, им пришлось трудно, работал вдвоем вместо двух паровозных бригад, но к счастью, эшелону дали прямой ход, и его всюду пропускали без задержки. Уже через сутки состав прибыл на последнюю большую станцию перед прифронтовой полосой.
Остановив состав, Елена Мироновна, перед тем как идти в диспетчерскую, дала последние наставления помощнику:
– Валя, проверяй топку, чтобы была в готовности, и давление держи не меньше десяти атмосфер, а я пойду выясню, какая на линии обстановка.
Переговорив с диспетчером, Елена собрала паровозную и кондукторскую бригады и кратко обрисовала ситуацию:
– Днем поезда не пропускают, слишком опасно, так что идем ночью. Хорошо еще, впереди успели вторую колею восстановить, а то раньше полночи эшелоны шли к фронту, а полночи в обратном направлении. График движения был такой плотный, что поезда шли с интервалом прямой видимости, и даже светомаскировку хвостовых сигналов отменяли. Сейчас стало полегче, но немцы все равно досаждают, поэтому бдительности не теряйте. И учтите, если на нас навалятся, без моего сигнала вагоны не расцеплять. Если фрицы начнут бросать зажигалки, Костя с Валей бегут по вагонам и сбрасывают их с крыши. Валя, ты с зажигательными бомбами дело имела?
– Тушить зажигалки пока не приходилось, но как с ними обращаться, нам на курсах медсестер рассказывали. Мы в Москве даже пару раз дежурили на крышах.
– Хорошо, – подытожила бригадир. – Теперь становимся под экипировку, чтобы взять на борт максимальную загрузку. Вблизи фронта все гидроколонки и водокачки разрушены, ремонтных баз тоже нет, так что, ребята, держитесь. Если дров не хватит, будем добывать в лесу. Закончится вода – надо носить из ближайшей речки. Ну и, конечно, все ремонтные работы придется проводить самим.