Передышка оказалась недолгой, и нашу летучку снова двинули, только на этот раз не вперед, а назад, туда, где окруженные немцы сдавались в плен. Было приказано оказать раненым фрицам медпомощь и помочь организовать эвакуацию в тыл. Вот это задание мне нравится. Не оттого, что фашистов очень жаль, а потому что наша бригада перестала нести потери. Впрочем, это, к сожалению, ненадолго, и до Берлина нам еще ох как далеко.
Глава 24
Восьмерка немецких самолетов неумолимо приближалась, а сонные бойцы, второпях выскакивающие из дома, явно не успевали разбежаться. Мне казалось, что бегут они медленно, слишком медленно, чтобы успеть скрыться в лесу. Впрочем, мне тоже стоит подумать об укрытии. Сунув бинокль за пазуху, я помчался по дороге подальше от хутора, ставшего очень опасным, и остановился, только когда увидел, что «юнкерсы» явно нацелились не на жилые строения, а на оборонительный рубеж. Они не стали становиться в круг и торопливо, без особого старания начали вываливать свой груз на наши ложные позиции.
Достав бинокль, я, затаив дыхание, наблюдал, как от первого самолета отделились бомбы, как они, кувыркаясь, начали падать, а потом, выровнявшись и все ускоряясь, ринулись к земле.
Б-буу-уух, и на месте «дзота» словно извергнулся вулкан. Из взметнувшегося ввысь пыльно-дымового столба вылетали бревна, палки, разные камни и, крутясь, падали вниз, а столб дыма тем временем все продолжал расти.
Бах! Еще один взрыв накрыл наши «окопы», а бомбы все продолжали сыпаться, превращая с таким старанием возведенные макеты в ледяное крошево.
Так, а это что? Пара бомбардировщиков все-таки решила проутюжить хутор, уж очень целенаправленно они повернули в нашу сторону. Время меня побери! Боюсь, что теперь никогда не смогу летать на пассажирских самолетах, если выживу, конечно. Уж очень сильная неприязнь к аэропланам у меня появилась сегодня.
Ординарец, появление которого я и не заметил, уже схватил было меня за руку, намереваясь оттащить подальше, но обстановка в воздухе неожиданно поменялась.
– Наши! – облегченно выдохнул я, но, наведя в небо оптику, тут же осекся. Истребители оказались «мессерами». Однако они явно были полны решимости защитить нас от посягательства пикировщиков. На крыльях истребителей засверкали вспышки, и тут же до нас донеслось тарахтенье пушек. Все ясно, пилоты «мессеров» предупредительными выстрелами дали понять тупым бомберам, что так далеко от линии фронта могут находиться только свои, в смысле германские, позиции. Не знаю, поверили «юнкерсы» или нет, но лезть на рожон не стали и послушно отвернули, тем более что они и так разнесли в клочья оборонительный рубеж возможного противника.
Авдеев потрясенно смотрел вслед улетающим самолетам, да и не только он был ошарашен, но меня после прочтения множества книг по военной истории удивить было непросто. Подумаешь, мало ли что на войне бывает. В Сталинградской битве, когда позиции противника постоянно перемещались и перемешивались друг с другом, еще и не такое случалось.
Когда бомбардировщики удалились, у меня прямо от сердца отлегло, и я быстро успокоился, даже пообещав себе когда-нибудь полетать самолетами «аэрофлота».
Никакого серьезного урона немцы нанести не успели, и рота отделалась всего двумя ранеными, которых тут же направили в ротный пост медпомощи, находившийся в чудом уцелевшем хуторе, а после на санитарной подводе отправили в тыл. Правда, еще пропал один боец из штрафного взвода, но он наверняка просто далеко убежал, испугавшись бомбежки, и потом найдется. Искать его времени не было, потому что командование опять все переиграло, и вместо обороны батальон вновь получил приказ наступать. Сыграл ли тут свою роль авианалет, который вскоре мог повториться, или же иные обстоятельства, нас, конечно, проинформировать не озаботились.
Так как продвигаться дальше предстояло в западном направлении, то наша рота, охранявшая как раз западную дорогу, естественным образом оказалась в авангарде. Поэтому вместо приема горячей пищи ей пришлось заняться подготовкой к выступлению.
Честно говоря, порученная нам роль походной заставы меня не вдохновляла. Если кое-какие сведения о дорогах и мостах у нас имелись, то информация о месте нахождения противника практически отсутствовала. Перед наступлением хорошо была разведана только обстановка непосредственно за рекой Нарвой, а дальше к западу все покрывал пресловутый туман войны. Неясным оставалось даже расположение соседних частей. Иванов только сообщил, что севернее, параллельно нашему маршруту, выдвигается 259-й полк Ушакова, а южнее идет другая дивизия, и они нас вроде бы уже должны обогнать, так как, опять же предположительно, шли всю ночь.
Точный маршрут движения нашему батальону также не указывался, потому что от нас требовалось не задерживаться у отдельных населенных пунктов, а обходить их, не втягиваясь в затяжные бои, лишь примерно придерживаясь общего направления на запад, пока через полсотни километров мы не упремся в огромное болото.
О, как же просто было участвовать в реконструкциях сражений, когда весь сценарий известен заранее, или играть в компьютерные стратегии, передвигая юниты по своему усмотрению. А тут я сам оказался в роли юнита, который просто движется, куда укажут, не имея ни малейшего понятия, для чего это нужно. Возможно, от нас требовалось отвлечь внимание противника и оттянуть на себя как можно больше его сил, чтобы обеспечить действия основной ударной группировки. А может, наоборот, это нас кто-то прикрыл, и потому мы так успешно продвигаемся. Еще есть вариант, что командование прощупывает оборону противника, выискивая слабину и на ходу меняя планы, производя сложные перегруппировки и маневры. Обо всем этом приходилось лишь догадываться. Впрочем, немцы тоже не понимают, где происходят крупные события, а где производятся отвлекающие маневры.
Не выспавшиеся, потому что допоздна лепили снежные макеты, издерганные бомбежкой и в придачу голодные бойцы начали грузить ротное имущество и усаживаться в машины. Ну что поделаешь, декабрьский день короткий, дорожные условия тяжелые, а по прогнозу скоро начнутся суровые морозы, и потому на счету каждая минута. И вообще, хорошо, что нам пока еще не приходится идти на своих двоих, волоча на плечах пулеметы, патроны и продовольствие. А имущества, надо сказать, у подразделения изрядно прибавилось. Наши тылы очень сильно растянулись, и потому, чтобы обеспечивать потребности батальона и роты в походе, возимые запасы продфуража и боеприпасов значительно выросли.
Построив колонну, я лично проверил, все ли мы взяли, хорошо ли закреплены грузы, и, самое главное, в порядке ли анодное питание радиостанции. Без постоянно действующей радиосвязи с комбатом головной заставе никак нельзя. Конечно, по-хорошему Иванов со своим штабом должны были бы ехать вместе с нами, в голове колонны. Но в связи с внезапностью выступления они не успевали организовать движение всего батальона и обещали нагнать нас позже.
И вот мы медленно едем по маршруту, постоянно сверяя карту с местностью. Собственно, заблудиться тут мудрено, ибо бездорожье и глубокий снег не оставляли иного выбора, как двигаться по одному-единственному зимнику.
Вообще, нельзя сказать, что продвижение происходило с большими трудностями. Основную глубину тактической зоны немецкой обороны мы уже давно преодолели, сломив сопротивление противника. Конечно, между нашими наступающими частями оставались значительные промежутки, но и у немцев сплошной обороны не имелось. Фрицы быстро сообразили, что обстановка для них создалась весьма сложная, и, опасаясь фланговых ударов и окружения, начали полуорганизованный отход.
В принципе, ничего иного им и не оставалось. Все основные силы немцев попали в Ленинградский котел, а то, что удалось собрать с бору по сосенке и выставить на волховский рубеж, уже или разгромили, или тоже окружили. Наверно, не ошибусь, если скажу, что сейчас на всем фронте в полсотни километров от Балтики до Чудского озера противник не имеет в обороне и половины расчетной дивизии. Так что не удивительно, что операция по овладению указанным батальону районом проходила столь гладко. Правда, большие селения мы на всякий случай объезжали стороной, а в маленьких хуторах ни гарнизонов, ни даже эстонской полиции не имелось. Поэтому живые немцы нам пока не попадались, зато иногда встречались следы их недавнего присутствия: выброшенное на обочину ненужное имущество, еще не заметенное снегом; съехавший в кювет грузовик с еще теплым, как я лично убедился, мотором; и даже вполне исправный «ганомаг», брошенный лишь потому, что в нем закончилось топливо. Все это свидетельствовало о том, что по дороге кто-то недавно проезжал в большой спешке. И, надо сказать, это очень хорошо. Если авиация противника заметит продвижение нашей колонны, то немцы будут долго выяснять – свои ли это отступают, или русские наступают, а пока они разберутся, нас уже и след простыл.
В общем, боевая операция для всех красноармейцев роты, даже назначенных наблюдателями, пока сводилась к любованию заснеженным пейзажем. Правда, оружие бойцы все равно держали наготове, но шутили, что едут, словно на маевку. Вот только водительскому составу не позавидуешь. Шоферам-то приходится водить машины без сменщика. Они весь день за баранкой, вечером нужно проводить техобслуживание, а ночью прогревать, чтобы утром мотор завелся без проблем. Однако тоже не сравнить – одно дело прокладывать колонные пути по целине, прямо через занесенные снегом лесные массивы, и совсем другое дело мчаться с ветерком по наезженному тракту, как мы сейчас. Лишь в одном месте возникло незначительное препятствие – мостик через речку оказался сломан. Однако пологие берега и крепкий лед позволили подразделению легко преодолеть речную преграду и с гордостью послать командованию победный доклад. Такие сообщения мы отправляли по рации каждый раз при достижении очередной контрольной точки – поселка, к примеру, моста или развилки дороги, для каждой из которых имелся условный номер. Например, для переправы через Кунду, которую мы только что не без трудностей преодолели, был присвоен код «22». Поэтому не было необходимости в зашифровке и расшифровке сообщений, и комбат, а может, комполка,