Конечно, рассеивание реактивных снарядов, выпущенных с коротеньких направляющих, оставляло желать лучшего, но в нашем случае как раз и требовалось накрыть залпом как можно больше пространства.
Пока не взлетела последняя ракета, я все боялся, что новая технология даст сбой, и тогда рванет прямо на пусковой установке, убив при этом Леонова, или же эрэс застрянет в укупорке и улетит весте с ящиком.
Когда стихнул последний, восьмой, взрыв, на месте танка осталось лишь черное облако, постепенно белевшее и поднимавшееся к небу гигантским грибом. Однако когда дым отнесло ветром, «тридцатьчетверка» предстала перед нами целая и невредимая, и ни одного живого фашиста возле нее уже не осталось. В бинокль я смог разглядеть, что у танка всего лишь разбит один из катков да слетела гусеница. Но никаких фатальных повреждений, по крайней мере, при попадании в боковую проекцию, небольшие фугасные заряды нанести «тридцатьчетверке» не могли. И верно, башня танка вдруг повернулась и начала поливать убегающих немцев длинными очередями из спаренного пулемета. Мои стрелки тоже не отставали и наподдали противнику, чтобы он не мог оправиться от внезапной атаки.
В общем, наше вмешательство существенно изменило обстановку на поле боя, и буквально через минуту в небе замелькали цветные ракеты, подававшие фрицам сигнал на отход. Пытаться закрепиться на ближайших рубежах фашисты не стали, предпочтя ретироваться, и, развернув роту в боевой порядок углом назад, я отправил бойцов прочесывать местность.
Взводы разошлись в стороны, и растянувшиеся редкой цепочкой красноармейцы прошли через поле, а затем проследовали дальше, к видневшемуся невдалеке селению – то ли большему хутору, то ли маленькой деревушке. Я же, немного поотстав, подошел к танку, чтобы оценить воздействие залповой установки на противника. Вблизи стало видно, что фрицам, попавшим под ракетный залп, досталось изрядно. Кое-где у воронок трупы лежали буквально один на другом. Засмотревшись на результаты огневого воздействия, я даже чуть не споткнулся о недвижимое фашистское тело, а когда посмотрел на него, мне вдруг поплохело – труп был почти целый, но на месте горла у него зияла огромная дыра, словно гротескный ненасытный рот, нарисованный сумасшедшим художником.
Экипаж «тридцатьчетверки» уже деловито ставил запасной каток на место сломанного, расколошмаченного эрэсом, и менял траки на гусенице. Да уж, хорошо, что огромные ракеты М-30 мы оставили на дивизионном складе, захватив с собой лишь компактные М-8. Устанавливать громоздкие трехсотмиллиметровые снаряды очень долго, а попади такая здоровенная дура в танк, экипажу бы не поздоровилось.
Уже почти совсем стемнело, когда разведчики закончили осмотр селения. Кроме эстонцев, в домах никого не осталось, но несколько нерасторопных фрицев, видимо, не услышавших приказа, продолжали сидеть в большом погребе, переоборудованном в дзот. К счастью, его амбразура была обращена к востоку, а подступы не были заминированы, так что нам не составляло никакого труда зайти с тыла.
Первым естественным желанием у бойцов было закинуть в вентиляционное отверстие гранаты или залить туда бензинчику. Однако Стрелин растолковал своим подчиненным, что кому-то же надо восстанавливать разрушенное и работать на стройках, пока мы воюем на фронте. Поэтому красноармейцы ограничились тем, что пустили в амбразуру дымовые ракеты. Этого оказалось достаточно, чтобы фрицы сразу запросили пардону и попросились к нам в плен.
Глава 25
Валентина Козлова
Валя уже битый час сидела в приемной военной комендатуры станции, если так можно назвать обычную избушку, стоявшую возле наскоро сколоченной деревянной платформы. Девушка терпеливо ждала, пока двое молодых, едва за тридцать, летчиков с майорскими шпалами уделят ей минутку своего времени.
Авиаторы с разрешения военного коменданта заняли его стол и беспрерывно названивали по телефону, постоянно что-то спрашивая, узнавая, требуя и убеждая кого-то на другом конце провода. Порой они так повышали голос, что их было слышно из сеней, где ожидала Валентина. Вернее, звонил один, представлявшийся собеседникам майором Гарбко, командиром бомбардировочного полка, а второй только записывал и составлял какие-то схемы.
Наконец, Козлову все-таки позвали, и она, пулей влетев в помещение, встала по стойке смирно, чуть заметно приподнявшись на цыпочках, чтобы казаться выше.
– Медсестра, говоришь? – молодой комполка, даже измученный грузом проблем, все-таки слегка улыбнулся, глядя на пигалицу, просившую о зачислении в часть.
– Так точно, товарищ майор, – бодро отрапортовала Валя, – прошла медицинские курсы.
– Как нам доложили, вы и под бомбами не струхнули? – одобрительно поинтересовался второй летчик.
– Было дело, товарищ батальонный комиссар, – слегка покраснела Валя.
– Вот как, – обрадовался политрук. – Так вы и в званиях разбираетесь?
– Выросла в семье военного, – снова смутилась девушка, – как же тут не разбираться.
– Ну что же, Валентина, – подытожил комиссар. – Командир паровозного взвода дала вам такую отличную характеристику, что хоть в разведку вместе с вами иди. Конечно, как вы понимаете, на передовую вас все равно вряд ли возьмут, а вот работа в каком-нибудь тыловом медсанбате, вроде аэродромного лазарета, вам будет в самый раз. Думаю, вы нам подойдете. Если, конечно, командир не против.
– Ладно, – устало согласился майор. – Валя, как прибудет управление БАО, тебя официально зачислят, а пока…
– А пока, – перебил командира его замполит, – не отправить ли нам ее и в самом деле в разведку?
Увидев, как у девочки от восторга перехватило дыхание и загорелись глаза, военком уточнил:
– В санитарно-тактическую разведку.
В разведку девушке предстояло отправиться вместе с врачом третьего ранга Макаровой – сухощавой, небольшого росточка, едва выше самой Вали, женщиной лет пятидесяти. Лицо у Анастасии Павловны, так звали Макарову, было очень строгим, а вот голос, наоборот, доброжелательным и ласковым:
– Итак, Валя, ты уже в курсе, что с Брянского фронта к нам перебрасывают бомбардировочный авиаполк?
– Да, слышала, – кивнула Козлова. – И как скоро должно осуществиться перебазирование?
Макарова печально улыбнулась:
– Полк должен был убыть уже вчера, но вот только приказ его командиру вручили лишь сегодня. Он прилетел сюда на У-2 со своим замом, а прочий личный состав доставят железнодорожным транспортом.
– Это долго, – нахмурилась Валя. – Пока подвезут к станции всю матчасть, погрузят, а потом эшелоны будут медленно пробираться по забитым дорогам. Трасса сейчас перегружена, и прямой ход дают лишь составам с боеприпасами и горючим.
– Что поделаешь, – вздохнула Макарова, – заявки авиачастям на выделение автотранспорта никогда полностью не выполняются, это я по своему опыту знаю. Поэтому командование Ленинградского фронта, которое выпросило себе самолеты, обеспечит подготовку летного поля своими силами. Здесь недалеко остался большой немецкий аэродром, вот его-то командование и планирует ввести в строй и отдать бомбардировщикам. Аэродромно-строительная рота, насколько я знаю, уже в пути. Строители подготовят стоянки, общежития, склады и прочие сооружения. А моя задача – изучить санитарное состояние местности для расквартирования личного состава.
Разложив на коленях бумаги, военврач показала их своей помощнице:
– Смотри, деточка, сначала мы изучаем район разведки по карте и по данным аэрофотосъемки. Еще было бы хорошо допросить пленных, ранее работавших на аэродроме, но все германцы отсюда успели сбежать. Поэтому приступим к осмотру на месте и сбору данных, а затем перейдем к лабораторным исследованиям. Схемы и рабочий план я уже набросала, машину скоро подадут, вот только одной мне было бы трудно управиться.
– Анастасия Павловна, а что именно нам нужно исследовать?
– Ох, многое. Но в первую очередь, конечно, водоснабжение. Нам надлежит обследовать все находящиеся в районе аэродрома питьевые колодцы и взять пробы воды. На лабораторный анализ мы их отправим в ближайший медсанбат, и там определят, пригодна ли вода для питья. Посуда для проб у меня с собой, а правила отбора проб, если ты их не знаешь, я тебе разъясню. Ну, поехали.
Пока медицинская рекогносцировочная группа занимались санитарно-эпидемиологической разведкой, военные строители тоже времени зря не теряли, благо взлетная полоса оказалась исправной, практически без ям. Правда, модернизировать ее все равно пришлось, изобразив ложные воронки, могущие убедить немецких наблюдателей в непригодности аэродрома к использованию.
Конечно, одной строительной роте было бы невозможно провести требуемый объем работ за короткий срок, но на помощь пришел саперный батальон, и работа закипела. К аэродрому прокладывались подъездные дороги, во все стороны тянулись линии связи, копались землянки и щели для личного состава, оборудовались командный пункт и штабные подразделения. Рядом с летным полем устроили большую техстоянку для проведения ремонтных работ, а рядом с ней соорудили склады техимущества и ремонтные мастерские.
Так как расположение старых самолетных стоянок фашистам было известно, для бомбардировщиков пришлось сооружать новые, тщательно замаскированные капониры. Одновременно строились склады боеприпасов – основное хранилище, подальше от аэродрома, и временное, в полусотне метров от стоянки. Боеприпасы и емкости с горючим начали завозить сразу же, не дожидаясь окончательной готовности сооружения. Приготовили и продукты, как для летного состава, так и для авиаспециалистов. Не забыли даже снабдить казармы постельными принадлежностями. В общем, все было готово к тому, чтобы летчики, едва прилетев, могли практически сразу же отправляться на задание.
Еще не все строительные работы саперы успели завершить, еще рубили кустарник, выкорчевывали пни и тянули провода, и даже мероприятия по маскировке не были выполнены до конца, когда самолеты начали садиться на аэродром. Впрочем, они могли бы прилететь еще раньше, но последние два дня метеоусловия были неблагоприятными. Однако едва лишь позволила метеорологическая обстановка, 24-й Краснознаменный ближне-бомбардировочный авиаполк начал перебазирование.