Пе-2 прилетали поэскадрильно, с небольшим интервалом, и строители, ставшие на время техперсоналом, торопливо затаскивали самолеты в капониры, тут же завешивая входы в укрытия елочками, привязанными к натянутой проволоке.
Не все бомбардировщики приземлились благополучно. У одной из «пешек» сломался компрессор, или же треснула трубка подачи сжатого воздуха, и машина, не сумев выпустить шасси, села на «брюхо». К пострадавшему самолету тут же устремилась команда саперов, начавших долбить промерзлый грунт под мотогондолами. Когда бойцы выкопали большие канавы, достаточно глубокие, чтобы в них могли поместиться ноги шасси, летчики осторожно выпустили шасси аварийной помпой. После того, как стойки полностью вышли и слегка коснулись колесами земли, хвост «петлякова» подцепили тросом и тихонько вытащили трактором из траншей.
Но на этом происшествия закончились, и вскоре все бомбардировщики стояли на своих стоянках. Ненамного отстал от самолетов и весь инженерно-технический состав полка, загодя отправленный по железной дороге. Батальон аэродромного обеспечения со всей своей техникой также прибыл из прежнего района базирования, потому что в новом районе лишних БАО не имелось.
Едва прибыв на место, все подразделения аэродромного обеспечения с ходу приступали к своим обязанностям. Техники бросились проводить регламентные работы, предусмотренные летными нормами. Продовольственный отдел сумел в тот же день обеспечить младших авиаспециалистов хлебом и консервами, а летный состав даже накормили супом и перловой кашей. Комендант расставил посты аэродромной охраны. Зенитный взвод установил орудия, накрыв их маскировочными сетями.
Вскоре суета, сопровождавшая переселение, несколько улеглась, и саперы со строителями покинули достроенный аэродром, отправившись сооружать запасной. Убыла по месту основной службы и военврач Макарова. Однако перед этим она из рук в руки передала Валю своему коллеге – старшему врачу батальона обслуживания. Девочку не мешкая зачислили на довольствие, без разговоров вписав ей 1923 год рождения, лишь придравшись к графе «Оборонный значок». Ни билета физкультурника, ни значка ГТО у девушки при себе не оказалось, что и не удивительно, учитывая все пережитое Валей за последние месяцы, и потому ей просто поставили прочерк. Но хотя зачислить Козлову в батальон и зачислили, однако с вещевым довольствием вышла заминка. Ее старенькие ботиночки не годились для суровой зимы, и к тому же совсем истрепались, но валенок такого крошечного размера на складе не нашлось. Выручили знакомые девчата с ближайшего поста наблюдения ВНОС. Узнав, что склад не смог обеспечить девочку обувью, они притащили со своего ротного поста маленькие, как раз для подростка, валеночки, пришедшиеся ей впору.
Больных и раненых при перебазировании на новое место брать не стали, и лазарет БАО пока пустовал. Поэтому, едва медики закончили распаковывать и раскладывать свое имущество, Валя побежала к капонирам посмотреть вблизи на боевые машины.
Несколько самолетов готовили к вылету – комполка и командиры эскадрилий торопились ознакомиться с районом базирования. Но на остальных машинах, стоявших в укрытиях и на открытых площадках под деревьями, техники занимались наладкой двигателей.
Первым впечатлением у Вали от увиденных самолетов, стоявших частично без обшивки, было потрясение. Раньше самолеты казались ей цельными и монолитными, а теперь стало видно, что под кожухом у них скрывается множество устройств, деталей, трубок и проводов.
– В механизмах разбираешься? – заметив девчушку, полушутя-полусерьезно спросил один из мотористов.
– Только в паровозных, да и то немного, – пожала плечиками Валя, впрочем, под ее объемной фуфайкой жест остался незамеченным. – За машиниста я стояла разок у реверса, но до ремонта дело не доходило.
Оглядев темные от угольной пыли фуфайку и шапку, техник одобрительно кивнул:
– Ну, смотри, смотри, пигалица, может, научишься чему. – И снова вернулся к своим механизмам.
Закончив осмотр левого двигателя, мотористы решили запустить его, чтобы проверить в работе. Фыркнув пару раз, мотор ровно заурчал, раскручивая винт, а когда газ прибавили, вдруг сердито загудел, а пропеллер превратился в прозрачный круг.
Валя, зачарованно смотревшая на священнодействия ремонтников, вдруг отпрянула, испуганно ойкнув. Когда-то в далеком детстве отец взял дочку на аэродром, и пока он беседовал с авиаторами, она подошла к самолету с работающим двигателем и с любопытством рассматривала прозрачный блестящий круг, прилепленный к носу машины. Девочку так тянуло потрогать этот кружок, но в то же время какое-то смутное беспокойство останавливало от того, чтобы погладить загадочный диск. Несколько раз Валя осторожно протягивала к «стеклянному» кругу указательный пальчик, но так и не осмелилась его потрогать, о чем потом немного жалела. Лишь когда она стала взрослее, то поняла, что могла запросто остаться без пальца, и с тех пор Валя невольно поеживалась, а внутри у нее все холодело при воспоминаниях о крутящемся пропеллере. Вот и сейчас она машинально отступила на шаг назад, но ее вдруг остановила тяжелая рука, легшая девушке на плечо.
– Не бойся, видишь под колесами колодки, машина никуда не укатится, – заверил Валю спокойный уверенный голос.
Обернувшись, девушка уперлась взглядом в меховой комбинезон, а, задрав голову, увидела веселые задорные глаза.
– Младший лейтенант Хребтов, штурман экипажа, – представился незнакомец.
Валя машинально поправила ремень, одернула ватник, сдвинула шапку и попробовала официально доложить:
– Медсестра амбулатории Валентина Козлова.
Штурман дружелюбно улыбнулся в ответ:
– Рад знакомству. А ты никак в стрелки-радисты пришла проситься?
– А что, можно? – не поверила девушка. – И у вас разве бортстрелков не хватает?
– Хватает, – заверил Хребтов. – Конечно, потери у стрелков очень высокие – и бронеспинки у них нет, и холод в кабине радиста стоит лютый, так что обморожения зимой очень часты. Но желающих заменить их всегда имеется в достатке – большинство механиков и оружейников постоянно пишут рапорты и просятся в полет. Девушек, правда, у нас в летном составе пока не было, но в некоторых полках, как я слышал, радистки иногда все же добиваются назначения в экипаж.
– Но я-то не связистка, – огорчилась Валя. – Не то что на рации, даже на телеграфе или коммутаторе работать не умею.
Девушка с сожалением посмотрела на люковую пулеметную установку, стрелять из которой ей не суждено, и снова перевела взгляд на штурмана. В свои пятнадцать лет Валя на парней еще не заглядывалась, однако в этом младшем лейтенанте угадывалось что-то родное и близкое. Да и сам Хребтов, за время учебы в штурманском училище постоянной подругой обзавестись не успевший, смотрел на маленькую худенькую девочку с нескрываемой симпатией.
– Шумно тут, – вдруг смутился младлей, искоса бросив взгляд на мотористов. – Давай отойдем.
Парочка отошла подальше от самолета, продолжавшего гудеть двигателем, и остановилась под деревом. Штурман потянулся было за портсигаром, но, вспомнив, что малышке курить еще рано, с сожалением положил папиросы обратно в карман.
Валя не раз встречала военных и в своем доме, и у отца на службе, и примерно представляла, на какие темы они любят беседовать. Но сейчас девушка растерянно молчала, не зная, о чем говорить с летчиком. Но вдруг она вспомнила, что пришла на аэродром поглазеть на самолеты, и её растерянность сразу исчезла:
– А бомбардировщик-то у вас новый, ни одной латки нет, – заметила Валя.
– Верно, только неделю как с завода перегнали, – подтвердил штурман. – На «петляковы» наш полк перевооружили еще в сентябре, заменив устаревшие СБ, но из первоначального состава авиапарка осталось меньше половины машин. К счастью, промышленность постепенно наращивает темпы производства, и потери своевременно восполняются. А ведь осенью ходили слухи, что московские авиазаводы хотят эвакуировать. Как бы тогда упал выпуск самолетов, даже подумать страшно.
– Согласна, – тихо подтвердила Валя, вспомнив ужасы эвакуации. – Даже для одного человека эвакуация – это катастрофа, а для целого завода и подавно. Ведь это значит демонтировать горы оборудования, вывезти опытные и полусобранные машины, а потом заново налаживать производство! Это сколько же времени уйдет? Опять-таки семьи рабочих тоже нужно перевозить в другой город и там их где-то расселять. К тому же при очень плотном подселении получится не житье, а одна маета. Да и все равно рядом с заводом всех поселить не сумеют, и придется авиасборщикам ходить на работу за десяток километров, да еще по морозу. Ну какое может быть производство в таких условиях?
– Вот-вот, – подтвердил Хребтов. – Если бы авиационные предприятия эвакуировали, то не было бы у меня в кабине крупнокалиберного пулемета Березина, а стоял бы, как на старых моделях «пешек», ШКАС винтовочного калибра. «Гуманное оружие», так у нас его называют. Против бронированного «мессера» он откровенно слабоват. Да и вообще, я чувствую, что не только бы пулемета не увидел, но и самолета тоже. Ведь благодаря тому, что заводы остались в Москве, самолетный парк к зиме значительно вырос, а значит, возникла необходимость укомплектовать экипажи летчиками и штурманами. В противном случае я бы так и остался в запасном полку, а в строевую часть попал бы не скоро. Но к счастью, как видишь, полк укомплектован машинами полностью.
– Как это полностью, – округлила глаза девушка. – Извините, товарищ Хребтов, но я выросла семье военного и с детства привыкла читать армейские газеты. В бомбардировочном полку положено иметь шестьдесят самолетов, а у вас прилетело двадцать три машины, не считая связного У-2.
– Шестьдесят бомберов по штату еще до войны было, – беззлобно рассмеялся Хребтов. – А с июля вышел приказ формировать по три эскадрильи.
– Все равно не хватает, – упрямо нахмурилась Козлова.
– А с августа, – назидательным тоном продолжал штурман, – приказано укомплектовывать полки двадцатью самолетами – две эскадрильи по девять машин плюс звено управления. Так что у нас полный комплект, и еще три «пешки» остались в резерве.