– Но тут же глушь, – с сомнением покачала головой Яна. – На десятки километров никакого жилья. Мало ли что может случиться? Сюда даже «Скорая» не сразу доедет.
Парочка – Иван и Настя – рассмеялись и ответили практически хором:
– А мы постараемся быть здоровы. Здоровы и счастливы вместе.
Потом было много шума и суеты. Кто-то вызвался колоть дрова для мангала. Кто-то занялся мясом – его Иван благоразумно захватил из города и хранил в глубоком погребе на участке. Пожилые мужчины исчезли куда-то, пошептавшись с дамами, и вернулись спустя час с огромными пакетами с продуктами, а также шестью спальниками. Всем сразу захотелось переночевать в этом замечательном месте.
А потом был пир на весь мир! На дощатом столе, который мужчины соорудили из досок и высоких пеньков, расстелили цветную клеенку. Они ели мясо, овощи, пили замечательное красное вино. Много говорили и смеялись. В какой-то момент Иван вдруг сделался серьезным, попросил всех наполнить пластиковые бокалы и заявил, что хочет попросить прощения.
Все налили вина в стаканчики и затихли.
– Я хочу попросить прощения у Яны – это первое, – проговорил Иван, посмотрев на нее виновато. – И не потому, что не явился к тебе на свидание, а потому, что, не явившись на него, вдруг сделался самым счастливым человеком на земле. Тетя – у тебя прошу прощения… Я впервые сделал что-то без твоей подсказки. Пропал. Исчез. И нашел это место. Вернее, не я – Настя нашла. Но… В общем, резюмирую: оказывается, счастье не всегда случается по умным правилам. Просчитать его, как биржевые скачки, практически невозможно. И оно случается…
– Ваня, не тяни, – перебил его Игорь со смешком. – Мы все поняли. Особенно я! Я же не просто так, а тоже участник. И резюмировать теперь буду я… Давайте выпьем друзья за наше с Ванькой счастье, которое у нас случилось по обмену! Ура!..
Татьяна Устинова• Игра в дурака •
Сане, племяннице, было четыре года, когда мы с Женькой, два великовозрастных идиота, научили ее играть в дурака.
Было лето, и какое-то совершенно особенно прекрасное. Оно было жаркое, просторное и тянулось очень долго, а не проскочило за одну минуту. Наш младший сын Тимофей полгода как родился, и все эти полгода он вел себя довольно прилично, и мама согласилась с ним побыть, пока мы со старшими детьми сгоняем в Питер на каникулы. У нас редко случаются каникулы, решительно не каждый год, а тут все совпало.
Мы поехали в Питер на машине «Нива», в которой сзади не открываются окна – так она устроена – и дверей тоже всего две. Нам так нравилась наша «Нива»! И она была совершенно новой, мы ее купли в марте, кажется, а в Питер поехали в июле.
Мы решили, что поедем с ночевкой – чтобы не слишком спешить и чтобы как следует насладиться путешествием. Ночевали мы в Великом Новгороде, там была такая гостиница «Садко», очень даже приличная, и мы успели сбегать к памятнику «Тысячелетию России», рассмотреть на постаменте фигурки, обходя по кругу с путеводителем, и еще даже искупаться в Волхове, и поужинать в кафе, вот как!..
В Питере нам было прекрасно. Ах как прекрасно нам там было, несмотря на жару – такая жара на Балтике случается, наверное, раз в пятьдесят лет! Мы старательно, с высунутыми от старательности и жары языками, обходили достопримечательности, выстаивали очереди в музеи, а если вдруг не было очереди, ликовали и старались провести в таком музее как можно больше времени. Мы объездили все пригороды, фотографировали Саню и Мишку на фоне Самсона, раздирающего пасть льва, рядом с Ростральными колоннами и на Трубецком бастионе, откуда открывается такой праздничный, имперский вид на Неву и Исаакиевский собор на той стороне!..
Наши дети, надо сказать, решительно не протестовали против очередей и музеев, иногда только немного скулили от усталости, и еще Саня каталась на всех лошадках, которые предлагали катание. Увести Саню от лошадки не представлялось возможным. Саня не шла. У нас было не слишком много денег, и мы специально экономили, чтобы охватить всех встреченных нами на пути лошадок. Иногда, завидев их издали, мы предпринимали маневры, чтобы Саню отвлечь, и несколько раз нам этот номер удался!..
По вечерам мы возвращались в гостиницу, совершенно изнемогшие от усталости, жары и впечатлений, обливали детей прохладной водой из душа – они стонали от наслаждения – и усаживались на кровать играть в дурака.
Сане было четыре года, и мы ее научили!.. То есть, разумеется, за нее играл Женька, и поэтому она постоянно выигрывала. Она выигрывала всякий раз, когда мы принимались играть! Поначалу мы с Мишкой всегда бывали великодушны. Потом ее триумфы начинали нас раздражать. Потом мы оба принимались сердиться всерьез. Потом завывать. А Саня хохотала от счастья, валялась и дрыгала ногами!
Нет, мы понимали, что соперничать с Женькой, закаленным физтеховской общагой и поездками на картошку, нам не под силу, но, позвольте, хоть пару раз-то нужно дать нам выиграть! Но нет! Выигрывала все время только Саня, и каждый раз мы с Мишкой клялись, что больше никогда и ни за что на свете не станем играть в дурака, а вечером все повторялось.
Мы вернулись в Москву, и Саня рассказала бабушке, сколь прекрасно провела время в Питере. И – конечно же! – как ударно играла в дурака. Мама пришла в ужас. Мама интеллигентный человек, и, с ее точки зрения, невозможно придумать более идиотского занятия, чем этот самый дурак!
Как нам с Женькой тогда попало, знали бы вы!..
И с тех пор это одно из самых любимых воспоминаний, как наша четырехлетняя Саня делала загадочную мордаху и говорила: «Семерочка!»
Елена Дорош• Летние напасти •
Ксюша проснулась от жуткой мысли, что ее тело обуглилось до костей. Божечки! Это ж надо быть такой дебилкой, чтобы уснуть на пляже в первый день отдыха! Какого черта тогда везти с собой полчемодана кремов от загара, если так бездарно потом все профукать!
Она скосила глаз на плечо. Точно! Цвета копченой куры! О спине страшно даже подумать! Еще повезло, что заснула мордой вниз. Если бы то же самое случилось с физиономией, можно было смело топиться в море! Ну, хоть в этом повезло!
Кряхтя и охая, она повернулась на бок, вынула из сумки парео, прикрылась, огляделась и удивилась. Пляж был пуст. Не то чтобы совсем, но народ давно разбежался по тенистым уголкам. На солнцепеке остались она да еще какая-то безмозглая дуреха метрах в четырех справа. Тоже на пузе дрыхнет, а у самой наверняка спина дымится уже.
– Женщина, – позвала Ксюша, сразу почувствовав, как пересохло в горле.
Ну вот! Еще и обезвоживание! Ничеси! Клевые каникулы она себе устроила!
Потянувшись и поморщившись от боли в натянутой коже, она выудила из сумки бутылочку с водой и припала к ней, жадными глотками поглощая теплую влагу.
Потом снова взглянула на бедолагу на соседнем лежаке:
– Эй, женщина, проснитесь! Вы уже коптиться начали!
Уснула крепко, наверное. Поди, такая же, как она, дорвавшаяся. Что ж делать, надо спасать подругу по несчастью.
Ксюша ухватилась за край пластикового шезлонга и рывком поднялась. Воздушное парео мгновенно соскользнуло на песок. Пришлось наклоняться и поднимать. В висках застучало. Закутавшись по горло, она доплелась до соседки и легонько потрясла ту за плечо:
– Женщина, говорю вам, вставайте! Потом плохо будет от перегрева.
Плечо было каким-то странным, неподатливым. Да и женщина… словно не слышит. Может, у нее тепловой удар?
– Гражданка, очнитесь! – громко сказала Ксюша и тряхнула за плечо сильней.
Ни гугу! Значит, дело плохо! В обмороке, и уже давно! Надо «Скорую» вызывать!
Ксюша обошла шезлонг, присев, заглянула женщине в лицо и отшатнулась.
Прямо на нее глядел широко открытый мертвый глаз, а из уголка синего рта тянулась почти засохшая дорожка слюны.
– Да это труп, – почему-то шепотом произнесла Ксюша и, шлепнувшись на песок, добавила классическое: – Твою мать!
Полицию все же вызвала не она. Она не поняла кто, потому что продолжала сидеть на песке, пальцами, ладонями, всем телом ощущая чуть теплую кожу трупа и свои к нему прикосновения. Бррр!
Даже когда набежал народ, она продолжала сидеть, только отползла на безопасное расстояние, двигая попой и шевеля ногами, как ластами.
Это, кстати, было благоразумным решением, которое свидетельствовало о том, что пусть и не очень четко, но соображать она не перестала.
Все время, пока вокруг трупа продолжалось мельтешение, она тупо смотрела перед собой, пытаясь собрать мысли в кучу.
Наконец прямо перед ней материализовались две пары мужских штанов. Ноги, которые были в них упакованы, выглядели одинаково кривыми, но на одних унылыми трубами свисали брюки, а другие были кокетливо обтянуты узкими джинсами. Ксюша посмотрела в просвет между ними и увидела шезлонг с раскрытым над ним зонтиком. Сама не желая того, она хихикнула. Джинсы переступили с ноги на ногу и обменялись с брюками непонятными фразами. Вернее, Ксюша их не понимала, только констатировала, что один голос был низким и грубым, а другой визгливым и тонким. Почему-то она решила, что низким голосом вещают брюки, попыталась поднять глаза и выяснить, что именно они говорят.
Глазам было больно. Наверное, давление подскочило от стресса. Ксюша интенсивно повращала глазными яблоками, стараясь заставить их двигаться в нужном направлении, и голоса над ней мгновенно стихли.
Взгляд, поднятый с неимоверным трудом, споткнулся о возвышающееся над брюками круглое пузико. «По виду седьмой месяц беременности», – определила она и удивилась: брюки на женские никак не походили. Подумав еще немного, она передвинула глаза на обладателя джинсов и уткнулась в голый волосатый пупок.
Ну, уж это ни в какие ворота не лезет! Еще и пупок на ее голову!
Вконец рассвирепев, она запрокинула голову, и тут выяснилось, что одежда на обладателе пупка все же присутствует, только короткая, с надписью «Все на борт!». А выше обнаружилась ухмыляющаяся наглая рожа с красным облупленным носом.