.
По мнению СКК, органам прокуратуры ГДР в 1952 году еще не удалось наладить четкого надзора за следствием и местами заключения, особенно там, где дела велись МГБ.
Как ни странно, в 1952 году была серьезно ослаблена народная полиция ГДР. Дело в том, что после решения II партконференции СЕПГ о создании национальных вооруженных сил из обычной полиции в казарменную (а именно на ее базе и планировалось образовать «народную армию») были переведены все полицейские 1932–1934 годов рождения. В полицию после этого были завербованы 27 332 человека, однако, хотя вербовка провозглашалась делом добровольным, на практике, по данным СКК, людей часто принуждали идти в «органы»[160]. В связи с этим из вновь завербованных пришлось сразу же уволить 1801 сотрудника.
В полиции не хватало офицеров, политучеба проводилась формально, общий морально-политический уровень был очень низким. В 1952 году на служащих народной полиции было наложено 6318 дисциплинарных взысканий, в основном за невыполнение приказов. В течение 1952 года из территориальной полиции дезертировали 229 человек, а вместе с производственной, тюремной и пожарной полицией — 422 человека[161]. В январе — феврале 1953 года на Запад сбежали еще 492 полицейских, в том числе и из «элитной» пограничной полиции. Среди мотивов дезертиров были плохое питание и нежелание служить в вооруженных силах.
Особенно беспокоило руководство ГДР и советских советников положение в органах полиции Берлина. Там тоже был некомплект личного состава — из 7000 штатных единиц было заполнено только 6120. Хотя 76,6 % полицейских были членами СЕПГ и 77 % рабочими, только за первое полугодие 1952 года дезертировали 78 человек. Еще 486 были уволены по политическим мотивам, в том числе 300 человек — за связь с Западным Берлином. В целом по ГДР за 1952 — январь 1953 года из полиции были уволены из-за политической неблагонадежности 2028 человек, за сообщение ложных сведений о своей биографии — 725, за моральное разложение — 1420. Всего из полиции были «вычищены» 5652 сотрудника[162].
По требованию СКК в конце 1952 — начале 1953 года были предприняты меры по усилению боеспособности народной полиции. В феврале 1953 года были созданы специальные кадровые комиссии для «глубокой проверки» личного состава. Но на практике это сводилось к формальному изучению анкетных данных на предмет наличия родственников на Западе или пребывания в англо-американском плену. И тем не менее в полицию ухитрялись пробираться люди, которые ранее нелегально бежали в ФРГ, а потом столь же нелегально возвращались обратно.
В 1952 году по советскому образцу были образованы политотделы в органах полиции и политическое управление в Главном управлении полиции МВД. Во всех подразделениях вводились должности заместителей командиров по политической части. В конце 1952 года в связи с «обострением классовой борьбы» в ГДР учредили должности участковых полицейских и образовали 5270 участков. Постановлением Правительства ГДР от 25 сентября 1952 года создавались группы содействия народной полиции, насчитывавшие в начале 1953 года 27 285 человек. Для лучшего контроля за населением было запрещено иметь постоянную прописку в двух — трех местах (для Германии это была традиция), а во всех населенных пунктах с количеством жителей более пяти тысяч человек вводились домовые книги.
Советских представителей в СКК особенно удручал низкий уровень боевой подготовки народной полиции. Плохо обстояло дело и со снабжением органов МВД оружием и, особенно, боеприпасами. Так, вся народная полиция (которая, по заверениям Аденауэра, только и ждала удобного случая, чтобы захватить «беззащитную» ФРГ) имела в начале 1953 года только 5355 пригодных к стрельбе карабинов и винтовок, а также 31 222 пистолета[163]. Только с 1 января 1953 года по настоянию советских представителей в народной полиции была введена система боевой учебы по единым планам.
Далеким от идеального было и состояние МГБ ГДР в 1952 — начале 1953 года. Так как органы МГБ СССР (после упразднения в 1951 году Комитета по информации в ведение этого министерства перешла внешняя разведка) по-прежнему сами проводили все серьезные операции по борьбе с иностранной агентурой, у офицеров МГБ ГДР стали наблюдаться безынициативность и апатия. Поэтому советскими советниками была поставлена задача развивать в МГБ ГДР творческую инициативу и в целом повысить статус этого министерства[164]. Теперь немецкие коллеги сами должны были активизировать борьбу против шпионажа, диверсий, террора и нелегальной пропаганды. Однако в сентябре 1952 года оценки резидентурой МГБ СССР деятельности своих коллег из «штази» все еще были нелестными. В частности, отмечалось, что неудовлетворительно идет работа по внедрению агентуры в ФРГ и Западном Берлине. Аналитический сектор министерства поставлен слабо, оперативные работники не имеют достаточного опыта. Особенно плохо было с кадрами в подразделениях МГБ, занимавшихся контрразведкой (это направление возглавлял будущий многолетний шеф МГБ Эрих Мильке) и оперативно-техническими задачами.
Всего в 1952 году МГБ ГДР арестовало 2625 человек, из которых 599 подозревались в шпионаже. Путем внедрения в западногерманские и западноберлинские подпольные центры удалось взять 804 их агента на территории ГДР[165]. С января по ноябрь 1952 года в ГДР было проведено 16 показательных процессов против «вражеских шпионов, диверсантов и террористов»[166].
И, тем не менее, в докладе в Москву, датированном 9 марта 1953 года, резидентура МГБ СССР в Берлине снова критиковала своих немецких товарищей, которые не имеют всех качеств, необходимых в период «обострения классовой борьбы в ГДР» и роста активности империалистических разведок. Ввиду низкого образовательного уровня большинства оперативных работников плохо удавалось привлекать надежных информаторов из среды интеллигенции. СЕПГ пришлось направить на работу в «штази» 239 членов партии с высшим образованием. Однако многие из них не прошли кадровый отбор по анкетным данным (главным образом, из-за наличия родственников на Западе). До 10 марта 1953 года к работе приступили только шесть из 239 кандидатов с вузовским дипломом. Некомплект офицерских кадров МГБ продолжал серьезно осложнять работу «штази». Только в окружном управлении МГБ Зуля не хватало 200 работников.
Хуже всего было то обстоятельство, что в МГБ ГДР не было аналитического подразделения, которое обобщало бы поступавшую с мест информацию и составляло обзоры внутриполитического положения в стране. Это дорого обошлось властям ГДР в июне 1953 года.
С осени 1952 года в ГДР начинается целая кампания по усилению борьбы с «врагами народа». Причем коренным образом меняется роль СКК. Если раньше, как уже упоминалось выше, советские представители в основном оказывали сдерживающее воздействие на правоохранительные органы ГДР, то с осени 1952 года тон советов кардинально поменялся. Например, на встречах с министром юстиции ГДР Максом Фехнером (бывший рабочий-станкостроитель, до войны состоявший в СДПГ) и генеральным прокурором ГДР Мельсхеймером в декабре 1952 года представители СКК критиковали собеседников за слишком мягкие приговоры судов. Мол, расхитители социалистической собственности получают всего несколько месяцев тюрьмы или отделываются денежными штрафами. Прокуратура же покрывает «либерализм» судов. И все это происходит в условиях обострения классовой борьбы в ГДР, что выражается в поджогах в деревнях, нападениях на представителей власти, полицейских и активистов СЕПГ, распространении враждебных листовок и усилении саботажа кулаков в отношении обязательных государственных сельхозпоставок.
Представитель СКК в округе Магдебург упрекал начальника окружного управления полиции Паульзена и окружного прокурора Геппарта в том, что народная полиция «политически неправильно» оценивает факты враждебной деятельности. Так, например, угрозы и теракты против функционеров СЕПГ квалифицируются как личные ссоры[167].
В свою очередь, Москва подстегивала СКК, настаивая, чтобы та ставила перед руководством ГДР вопрос об усилении борьбы с враждебными элементами и наметила меры по укреплению «карательных органов» ГДР.
Что же произошло? Да просто опять внутренняя политика ГДР оказалась заложницей кардинальных и неблагоприятных изменений в мире.
Прежде всего, СССР и западные державы окончательно рассорились в германском вопросе. 23 августа 1952 года советская сторона ответила на ноту Запада от 10 июля. В ноте содержалась резкая критика НАТО и ЕОС. Тем не менее, СССР согласился, чтобы предпосылки для проведения общегерманских свободных выборов все же были установлены, но не комиссией ООН, а совместной комиссией бундестага и Народной палаты ГДР. Это было в известном смысле уступкой Западу, так как тот отверг прежнюю позицию Советского Союза, согласно которой предпосылки для выборов должна была проконтролировать комиссия четырех держав (в западных столицах утверждалось, что опыт сотрудничества с СССР в четырехсторонних органах по Германии не внушает оптимизма относительно подобной комиссии). Кроме того, СССР предлагал провести не позднее октября 1952 года конференцию четырех держав со следующей повесткой дня:
— подготовка мирного договора с Германией;
— создание общегерманского правительства;
— проведение свободных выборов;
— определение сроков вывода из Германии оккупационных войск.
Москва хотела, чтобы в конференции приняли участие представители ГДР и ФРГ.
В западных столицах, особенно в Вашингтоне, восприняли советскую ноту как возвращение к старой переговорной позиции (сначала мирный договор, а потом выборы). Делался немного странный вывод, что СССР на самом деле не хочет никакой конференции четырех держав, а, напр