[8].
В своих первых заявлениях в качестве главы правительства Гротеволь назвал основной целью кабинета «восстановление экономического единства Германии». Это вполне вписывалось в шкалу приоритетов Сталина, который в приветственной телеграмме руководству нового государства охарактеризовал ГДР как «фундамент единой, демократической и миролюбивой Германии». 17 октября 1949 года СССР установил с ГДР дипломатические отношения. Причем интересно, что газета СКК «Теглихе Рундшау» расценила этот шаг как подтверждение последовательности внешней политики Советского Союза, ранее первым признавшего КНДР, КНР и государство Израиль (!).
Итак, в октябре 1949 года сформировались два германских государства, которые сразу же вступили в конкурентную борьбу, так как претендовали на роль модели для будущей воссоединенной Германии. И все же между ГДР и ФРГ было коренное отличие. Если западные союзники и Аденауэр делали основной упор на укреплении Западной Германии в ущерб достижению германского единства (для них был приемлем только один вариант его достижения — безоговорочное присоединение ГДР к ФРГ, что было тогда абсолютно нереально), то СССР рассматривал ГДР как прообраз будущей Германии, будучи готовым к компромиссам по окончательному государственному устройству единой страны.
Противоречие между СССР и западными державами (прежде всего, США) было простым: американцы хотели видеть (пусть и не всю) Германию в НАТО, а Москва, памятуя горькие уроки 1941 года, настаивала на нейтральном статусе будущей единой Германии, не претендуя на то, чтобы единое государство было социалистическим.
В заключение можно процитировать, на наш взгляд, абсолютно верное мнение немецкого историка Вильфрида Лота: «Сталин не хотел никакой ГДР. Он не хотел ни сепаратного государства на территории советской оккупационной зоны, ни вообще социалистического государства в Германии. Вместо этого он стремился к парламентской демократии для всей Германии, которая лишила бы фашизм основы в обществе и открыла бы Советскому Союзу доступ к ресурсам Рурской области. Это должно было быть достигнуто совместными действиями держав-победительниц. Социалистическое сепаратное государство ГДР было, прежде всего, продуктом революционного рвения Вальтера Ульбрихта, которое смогло развиться на фоне западной практики отгораживания»[9].
Говоря проще, чем активнее Запад действовал против СССР, тем труднее было советскому руководству тормозить усилия Ульбрихта по построению в ГДР социалистического строя. И тем не менее, вплоть до 1953 года Москва была готова пожертвовать и социализмом, и самой ГДР ради создания демократической и нейтральной Германии.
Название этого раздела нуждается в немедленном уточнении, так как внутренняя политика ГДР данного периода была самым тесным образом связана с положением на международной арене и, в частности, с курсом Советского Союза в германском вопросе. Причем вплоть до июля 1952 года общий алгоритм этой взаимосвязи можно описать следующим образом: руководство СЕПГ пыталось всеми силами ввести в ГДР социализм, а советское руководство тормозило пыл своих немецких друзей, так как не оставляло надежды на объединение Германии. Однако конфронтационная политика Запада, жесткая антикоммунистическая кампания в США («маккартизм») объективно играли на руку сторонникам ускорения строительства социализма в ГДР, так как перед лицом угроз своей безопасности (особенно после создания НАТО в апреле 1949 года) СССР был вынужден укреплять ГДР и СЕПГ как ее основную политическую силу.
Как уже упоминалось, СЕПГ была создана в апреле 1946 года путем слияния восточногерманских организаций КПГ (около 600 тысяч членов) и СДПГ (681 тысячи). Организационная структура новой партии была построена по социал-демократическому образцу: высшим органом было правление, а не ЦК. Все руководящие посты в СЕПГ должны были заниматься на паритетных началах (то есть на равных условиях между бывшими коммунистами и социал-демократами). Идейной основой СЕПГ провозглашался марксизм (но не ленинизм) и партия проповедовала особый немецкий путь к социализму, отличный от советского. Например, считалось, что в Германии не нужна диктатура пролетариата, так как это чисто русское явление (в России, дескать, к диктатуре пришлось прибегнуть потому, что рабочий класс составлял ничтожно малую долю населения, в Германии же индустриальный пролетариат численно преобладал). Особые взгляды СЕПГ полностью поддерживались СВАГ и ВКП (б).
До конца 1947 года в СЕПГ вступили 500 тысяч человек и, таким образом, членом партии стал каждый девятый взрослый житель советской оккупационной зоны. Конечно, среди вновь вступивших было много карьеристов и приспособленцев, рассчитывавших на какую-нибудь непыльную должность в госаппарате. Условия приема в СЕПГ были по социал-демократически либеральными: не предусматривались ни кандидатский стаж, ни рекомендации членов партии.
Положение резко изменилось в июне 1948 года, после разрыва отношений между СССР и Югославией. Так как Тито обвинялся в национализме и особом югославском пути к социализму, то СЕПГ, подстраиваясь под линию Москвы, осудила «немецкий путь к социализму». Основатель этой теории и главный идеолог СЕПГ Антон Аккерман публично признал ошибку: «Эта теория об «особом немецком пути к социализму бесспорно означает уступку сильным антисоветским настроениям определенной части немецкого населения»[10]. Но так как в свое время «особый немецкий путь» был подсказан советскими друзьями, то Аккерман не понес никакого наказания (Гротеволь вообще считал эту историю «мелкой и семейной», которую не следовало раздувать).
Отталкиваясь от югославских событий, руководство СЕПГ заговорило о превращении партии в «партию нового типа» с жесткими условиями приема и учета членов. В сентябре 1948 года была учреждена Центральная комиссия партийного контроля, приступившая к чистке рядов СЕПГ от «титоистов», «шумахеровцев» (то есть сторонников восстановления связи с «западными» социал-демократами), «троцкистов» и «американских агентов». Особое внимание обращалось на тех, кто был в западном плену или в эмиграции в западных странах. С точки зрения сегодняшнего дня все это выглядит «сталинизмом» чистой воды. Однако западные (прежде всего американские) спецслужбы, начиная с 1946 года действительно прилагали большие усилия по инфильтрации СЕПГ. Например, резидентура УСС (Управление стратегических операций — предшественник ЦРУ США, образованного в сентябре 1947 года) США в Берлине поддерживала самые тесные контакты с «Восточным бюро» СДПГ[11], которое вело нелегальную деятельность в советской оккупационной зоне. Американцы ставили задачу не только по сбору информации о положении в СЕПГ, но и указывали на необходимость поощрения фракционных тенденций в партии.
После югославского кризиса руководители СЕПГ заговорили о необходимости принятия в качестве основной идеологии «марксизма-ленинизма» и переходе советской оккупационной зоны в стадию «народной демократии» и строительства социализма. Критерием идеологической чистоты члена партии провозглашались преданность СССР и дружба со странами «народной демократии». В сентябре 1948 года Центральный секретариат СЕПГ принял решение о необходимости изучения всеми партийцами краткого курса истории ВКП (б).
Однако на встрече с руководителями СЕПГ в Москве 18 декабря 1948 года Сталин подверг новый курс немецких товарищей жесткой критике, назвав их «тевтонами» за неуклюжесть и грубые методы в повседневной работе. К удивлению Пика и Ульбрихта, Сталин призвал их проводить «оппортунистическую» политику и идти к социализму «зигзагами». Советский лидер жестко заявил, что в Восточной Германии нет никакой «народной демократии» и, тем более, рано двигаться к социализму. Причина сталинской логики была для руководства СЕПГ вполне ясной: советский лидер не хотел создавать в Восточной Германии никаких общественных структур, которые мешали бы будущему объединению Германии. По этой причине, в частности, СЕПГ было отказано в приеме в созданное в 1947 году объединение европейских коммунистических партий (Коминформ).
Лидеры СЕПГ вернулись из Москвы несколько сбитыми с толку и сразу же резко поменяли линию. В интервью центральному органу партии газете «Нойес Дойчланд» 30 декабря 1948 года Вильгельм Пик назвал утверждение о наличии в Восточной Германии «народной демократии» «абсолютно неправильными».
Берлинский кризис 1948/49 годов все же заставил Сталина согласиться на «укрепление» СЕПГ. На конференции СЕПГ в январе 1949 года было создано политбюро (формально являвшееся всего лишь вспомогательным органом правления), ликвидирована система паритетного занятия партийных постов, введен кандидатский стаж, запрещено образование фракций. Превращение СЕПГ в партию «нового типа» привело в 1948 году — начале 1949 года к выходу из партии 80 тысяч членов. 116 тысяч были исключены за пассивность (СВАГ называла их «мертвыми душами»). Советские «друзья» рекомендовали проводить «укрепление» партии более осторожно, чтобы не обижать бывших социал-демократов (в начале 1949 года руководство СЕПГ провозгласило в партии «борьбу против социал-демократизма»).
На III съезде СЕПГ (20–24 июля 1950 года) руководителям партии опять не удалось добиться провозглашения курса на строительство социализма: Сталин вновь не согласился с аргументацией немецких «друзей» во время их визита в Москву 3–6 мая 1950 года.
Однако начавшаяся 25 июня 1950 года война в Корее до предела обострила обстановку в мире и не могла не сказаться на ситуации в Германии. Воспользовавшись мощной антикоммунистической кампанией в ФРГ, III съезд СЕПГ окончательно привел организационную структуру партии в соответствие с принятыми в компартиях «лагеря народной демократии» канонами: правление было преобразовано в Центральный комитет, Вальтер Ульбрихт стал генеральным секретарем ЦК, а в политбюро (которое стало теперь де-факто высшим партийным органом) остались только два бывших социал-демократ