В голове ее роились противоречивые мысли. С одной стороны она чувствовала себя обделенной, человеком, у которого отняли сына, а с другой, она даже была благодарна Хасару, что тот взял на себя эти трудные хлопоты, сняв с нее и переложив на свои плечи этот тяжкий груз.
Помня, что Хасар уже ей не муж, с которым в мире и согласии, любя друг друга, они прожили тридцати лет, она пожалела о том, что не настояла на своем и всю дорогу оплакивала сына, которого сегодня у нее отняли окончательно…
Тоты стояла возле ограды небольшой площади перед железнодорожным вокзалом, с которой уходили автобусы дальнего следования. Она провожала на учебу младшую дочь, всего на один день приезжавшую из Ашхабада, чтобы повидаться с матерью. Скоро автобус будет отправляться, он уже стоит на своей стоянке, готовый тронуться в путь.
В автобусе сидят несколько пассажиров. Каждый раз, когда приезжали дочери, Тоты сама провожала их на автостанцию, на вокзал или в аэропорт, чтобы хотя бы еще немного побыть с ними.
Мать и дочь стояли немного в стороне от автобуса, о чем-то говорили и не могли наговориться, расстаться друг с другом.
Девушка беспокойно озиралась по сторонам, потом она попросила: "Мама, поправь мне воротник пальто!" — и повернулась к матери спиной. Тоты отметила про себя, как выросла и похорошела ее дочь, совсем взрослой девушкой стала, вон и крылышки выросли, скоро вылетит из родного гнездышка. Тоты любовалась и по-матерински гордилась ею.
С любовью поправила воротник пальто, а потом обняла дочь со спины. Она вдруг заметила, что ее дочь все время кудато напряженно смотрит, и, повернув голову в ту сторону, заметила на углу вокзала высокого симпатичного юношу, пальцами нервно расчесывавшего волосы, то снимавшего, то надевавшего кепку, которую сжимал в руках. Он делал вид, что не смотрит в сторону автобуса, хотя не мог оторвать от него взгляда. "Мать дочери глазами ищет зятя!" — есть такая поговорка у туркмен, вот и Тоты обратила внимание на парня, которого высматривала ее дочь.
"Если не считать, что тощ, совсем даже ничего, этот юноша", — подумала она, не придавая своим мыслям особого значения. Но потом, заметив, как беспокойно ведет себя дочь, даже находясь в ее объятьях, как смотрит в ту сторону, где стоит юноша, своим материнским сердцем поняла, что это не просто юноша, а суженый ее дочери. И стала думать о том, что этот парень не простой пассажир…
Обнимая дочь и нюхая ее волосы, дала ей понять, что она обо всем догадалась:
— Он?
— Кто? — дочь сделала вид, что не понимает вопроса матери.
— Не притворяйся! — требовательно произнесла Тоты, желая знать всю правду. — Да ты посмотри на него, он же глаз от тебя оторвать не может… — а дальше в ее тоне можно было услышать: а ты пытаешься делать из этого секрет, скрыть от меня.
— Он, — тихо и нежно произнесла дочь, заливаясь краской стыда от того, что ее тайна оказалась раскрытой, и еще больше прижалась к матери.
— Это он вчера вечером звонил тебе?
— Да.
— Вы вместе учитесь?
Младшая дочь ничего не рассказывала, но от старшей дочери, недавно приезжавшей к матери на побывку, Тоты узнала, что в Ашхабаде ее сестренка встречается с юношей, с которым они вместе учатся.
— Значит, ты вместе с ним приехала из Ашхабада?
— Да.
— А где он был вчера вечером?
— В гостинице. Оттуда и звонил.
— Тогда почему же ты не пригласила его к нам домой?
Могла бы сказать, что он твой однокурсник, приехал сюда повидать родственников, но их не оказалось дома, и привела бы к нам. Неужели не сообразила?
— Но он стесняется…
— И что, так и уедешь, не представив его мне?
— Ну, мам, всему свое время.
— Откуда он?
— Какая разница?
Тоты поняла, почему ее дочь избегает открытого ответа, она помнила, как обиделась на мать ее старшая сестра, когда та пыталась пристроить ее к своей родне.
— На местных ребят он не похож.
— Тогда откуда же он, как ты думаешь?
— Неужели и он марыйский?
— Нет, он из Иолотани.
— Симпатичный юноша, видный!
— А как же? — гордо произнесла девушка, давая матери понять, что ее дочь не станет встречаться с первым попавшимся.
Тоты еще раз тайком бросила взгляд на юношу, который старательно делал вид, что не знает их, внимательно рассмотрела парня, набивавшегося в ее будущие зятья.
— Если вы любите друг друга, если он умный парень, тогда ничего.
— Мама, он очень хороший!..
Как мать Тоты поняла свою дочь и только улыбнулась в ответ на ее восторженное заявление:
— В следующий приезд обязательно познакомь меня с ним!
— В этот раз он увидел, где мы живем, а в следующий раз, говорит, пришлет сватов.
— Тогда надо будет и с отцом твоим посоветоваться.
— Но у них они уже были!
— Что они ответили?
— Папа сказал: кого полюбит моя дочь, того и я полюблю. Но в Балкане живет ее родная мать, вы должны будете и с ней тоже говорить!
— Значит, вы хотите заставить меня поехать в Мары?
По изменившемуся тону матери девушка подумала, что та недовольна, и резко повернулась к ней:
— Мамочка, разве ты станешь противиться? — в голосе девушки звучала озабоченность.
Тоты ласково обняла встревоженную дочь и расцеловала на прощание.
— Разве могу я быть против твоего счастья, доченька? — голос ее был и сердечным, и радостным.
Только сейчас она поняла, почему дочь так настойчиво просила ее не провожать. "Мама, ты не беспокойся, я сама доеду!"
Простившись, Тоты пошла обратно, но на полпути оглянулась и увидела, как ее дочь, о чем-то жарко споря с юношей, который все это время не выпускал их из виду, с багажом в руках садится в автобус.
Она вспомнила то время, когда сгорала от страсти по Хасару, подумала, что и ее дочь сейчас переживает схожие чувства, но, в отличие от нее, дочь, конечно же, счастливее.
Эта мысль согрела ее материнское сердце, наполнила ее душу теплом и светом.
Попрощавшись с дочерью, Тоты направилась к своей машине, поставленной в сторонке, там, где было свободнее, и увидела кортеж машин, ехавших на небольшой скорости со стороны востока. Доехав до круга перед вокзалом, машины повернули на юг и свернули в переулок.
Они проехали мимо Тоты, которая в это время переходя дорогу, собиралась сесть в свою машину. Замыкал кортеж машин красивый джип вишневого цвета, заметно отличавшийся от всех остальных машин.
По виду машин Тоты определила, что это траурный кортеж, который возвращается после проводов человека, ушедшего в мир иной.
Первым ехал старенький "Мерседес", когда он, с треском взрывая замерзшую землю, проезжал мимо нее, в приоткрытом окне машины мелькнуло лицо, показавшееся ей знакомым.
Лицо человека показалось ей хмурым и очень усталым.
Пропустив машины мимо себя, она вдруг поняла, что сидевший в "Мерседесе" человек похож на Хасара. Подумала о том, что он похоронил кого-то из родственников.
Она пока еще не знала, что конец света наступил для ее собственного учителя.
Узнала она о случившемся лишь на следующий день, когда сослуживцы стали заходить к ней в кабинет и говорить:
"Мы идем к Хасару Мамметхановичу, сегодня он хоронит своего погибшего в аварии сына. Вы с нами пойдете или же потом, на три, семь дней покажетесь?"
И тогда она мысленно еще раз увидела тот траурный кортеж, проехавший мимо нее. Теперь Тоты отчетливо увидела лицо сидящего в головной машине человека.
Покойного Арслана на одну ночь оставили гостем в доме отца. Утренним поездом из Ашхабада должны были приехать два его сына, сестра и бабушка, другие родственники, чтобы в последний раз увидеть его и попрощаться с ним.
Во дворе Ходжа с несколькими родственниками занимался приготовлениями к проводам Арслана в последний путь.
Хасар сидел в доме в окружении нескольких старейшин.
В соседней комнате вокруг лежащего покойника сидели и в голос рыдали женщины. Через открытую дверь непрерывно доносились их плачущие голоса. Хасар узнавал эти голоса.
Громче всех, отчаяннее всех плакали его племянница Айтувак и дочь Мяхри, словно надеялись криками своими разбудить уснувшего вечным сном брата.
— Арсланджан, братишка, что же ты делаешь с нами?! Как же мы будем жить, не видя твоего родного лица?! Как жить нам, скажи!.. Мы ведь так гордились тобой, когда видели самолеты в небе, думали, что это ты сидишь за штурвалом! Все, все ты оставил здесь — и жену оставил, и детишек прекрасных, родителей, бабушек бросил… — рыдали они.
— Наверно, поезд приехал! — сообщил кто-то, и на машинах поехали встречать людей. А через некоторое время, крича в голос, в дом вошли бабушка Арслана, его жена и двое сыновей.
Мать Дуньи кинулась на тело внука и запричитала: "Ах, сыночек мой любимый, внучек родной, солнце мое закатилось… Айназар, несчастный Айназар! Ты оставил меня здесь для того, чтобы я до этих черных дней дожила, почему ты не забрал меня с собой, тогда бы мне не довелось хоронить собственного внука. Аллах, почему ты вместо внука меня не забрал?" — заливаясь слезами, она взывала к душе давно почившего мужа, обращалась к Богу.
Иногда среди плачущих голосов Хасар узнавал хриплый голос матери, которая со вчерашнего дня не вставала с постели, горе сломило ее. Только плачущего голоса Дуньи не было слышно, видно, она не позволяла себе кричать, плакала тихо. Пусть она не кричит, она ведь мать, и сердце ее разрывается от невыносимой боли, она не в силах вынести это испытание, нежданно-негаданно свалившееся на нее.
Перед самым утром она снова потеряла сознание и рухнула на пол, тогда ее перенесли в другую комнату, подальше от тела покойного сына, сделали укол и привели в чувство.
Когда она начала приходить в себя, Хасар поручил одной из женщин присматривать за ней, а сам вернулся в другую комнату к мужчинам.
Не зная, что находилась в обмороке, Дунья, затуманенным взглядом увидев наклоненное к ней лицо Хасара, никак не могла понять, почему он оказался рядом с ней и снует у нее перед глазами.