И хотя Арслан ни о чем не говорил прямо, Дунья догадалась, что сюда его привело не праздное любопытство, а желание поговорить с матерью начистоту. Сначала она хотела позвать его к себе в кабинет. Сейчас он был свободен, но в любое время мог вернуться Аннов, и тогда ей не удастся переговорить с сыном в спокойной обстановке. Зная, что и сыну хотелось бы остаться с матерью наедине, Дунья решила выйти с ним во двор, где в садике перед офисом были поставлены скамейки для курящих.
Дунья вдруг вспомнила о своей работе и повернулась к девушке-секретарше, внимательно наблюдавшей за ними, воспринимая их не как мать и сына, а как двух влюбленных.
– Ты, Ширинджан, принимай пока продолжение договора, а я пойду, переговорю с этим молодым человеком и скоро вернусь!
Понимая, что разговор предстоит нелегкий, Арслан был благодарен матери за ее желание уединиться.
Хотя Хасар и Дунья старались не показывать большому дому (так семья именовала дом Айназара ага) возникшее между ними отчуждение, старшие члены семьи в какой-то мере знали об этом. Теща, чтобы как-то исправить ситуацию, даже сходила тайком к известному мулле, о котором была много наслышана, и принесла от него талисман согласия, а соль от муллы добавляла в еду супругов. Вчера, уже выключив свет и лежа в постели, они долго не могли уснуть, все обсуждали с Мяхек сложившуюся ситуацию, переживая за родителей, которые все больше отдалялись друг от друга. Он пришел к решению: завтра же сходить к матери, переговорить с ней и все до конца выяснить.
Арслан знал, что причиной всех нынешних бед семьи стала новая работа матери. Он чувствовал, что над семьей нависла какая-то угроза, и думал, что ее можно будет избежать, если вовремя приструнить мать. Именно с этой целью он и пришел сегодня к ней на работу.
Как только Дунья с сыном стали спускаться по лестнице, у подъезда остановилась машина, из которой вышел Аннов и стал подниматься по ступеням. Он увидел спускающуюся сверху с каким-то военным Дунью и замедлил шаг. Поначалу он принял военного за Хасара, который по каким-то делам пришел к жене на работу. Поднявшись на пару ступеней, он спустился обратно и отступил в сторонку, чтобы поздороваться и пропустить идущих сверху.
Но когда они приблизились, Аннов увидел, что военный рядом с Дуньёй не Хасар, но очень похож на него, значит, это либо его младший брат, либо сын.
Увидев человека, который посторонился и стоял, пропуская их, по тому, как мило улыбнулась ему мать, Арслан догадался, что это и есть бизнесмен Аннов, который всегда знает, что ему надо и что делать. При этом он испытал какое-то неприятное чувство. Спустившись с лестницы, Дунья представила незнакомца:
– А вот и глава нашей компании идет! – Когда она знакомила Арслана с Анновом, в ее голосе прозвучали угодливые нотки. Арслан много раз слышал имя этого человека, но видел его впервые. «А-а, так это он…» – молодой человек внимательно вгляделся в лицо Аннова, словно пытаясь что-то прочесть на нем, потом, держась руками за перила, склонил голову и сощурил глаза, словно к чему-то прицеливаясь, поздоровался с ним кивком головы.
Дунья видела, как Аннов старается держать марку, хотя и сильно волнуется, видела, как трудно устоять ему перед тяжелым взглядом Арслана, на лбу его проступили капельки пота. Дунья сразу же почувствовала это, поэтому на официальное предложение Аннова пригласить сына в офис и угостить чаем или кофе, – ответила отказом:
– Спасибо, он спешит на работу, – и быстро прошла мимо. Потом обернулась и добавила: – Шеф, я сейчас провожу гостя, факс мы приняли, так что я сама принесу его вам.
Оттирая пот, Аннов еще некоторое время смотрел вслед уходящим матери и сыну, после чего стал подниматься вверх по ступеням.
Пройдя с матерью в садик и переговариваясь с ней на отвлеченные темы, Арслан не спешил заводить разговор о главном, ради чего пришел сюда. Вернее, он все никак не мог выбрать удобный момент, чтобы начать говорить о том, что так тревожило его в последнее время. А мать ни о чем его не спрашивала. Им обоим было приятно говорить о детях, вспоминать их поведение и высказывания, их нежные голоса. О детях больше говорила Дунья, Арслан лишь поддерживал разговор, отвечая на редкие вопросы, сам же шел рядом, время от времени нервно снимая и надевая форменную фуражку. Мысли его были путаными и несколько напряженными.
С Востока, там, где солнце ранним утром пробило завесу ночи и образовало в ней дырку, дул ветерок с примесью влаги. По небу нехотя плыли маслянистые кучевые облака. Глядя на них, можно подумать, что к ночи облака обоснуются где-нибудь на вершинах Копетдага, чтобы набраться сил и пролиться на землю дождем.
Будучи любимым сыном матери, Арслан думал о том, что ему придется говорить с матерью так, словно подвергая сомнению ее поведение, что мать может совсем иначе растолковать его слова и обидеться. Словом, он знал, что разговор предстоит малоприятный, что будет он тяжелым.
Напротив, Дунья была очень довольна своей работой, считала, что выполняет работу, которая не многим по плечу, что достойна того места, которое занимает, а главное, ее грела мысль об ожидаемых крупных дивидендах, поэтому от своего нынешнего положения она получала особое удовольствие.
Арслана же привело к матери желание видеть семью прежней – дружной и сплоченной, с любящими родителями, детьми, внуками и бабушками с дедушкой. Он просто не мог не прийти к матери, потому, что не мог делать вид, что ничего не происходит.
Временами его ужасала сама мысль о том, что все самое страшное случилось и уже ничего нельзя исправить. Но все равно он старался думать о хорошем, и верил, что, если ему удастся спокойно поговорить с матерью и убедить ее в чем-то, она услышит его и вернется к семье, чтобы остаться прежней – доброй и любящей матерью детям и любимой бабушкой внукам. Он еще долго болтал с матерью на отвлеченные темы, но так и не решился заговорить о том, что так тревожило его в последнее время.
А Дунья, прохаживаясь с сыном, говорила о внуках, временами представляла их, и тогда на лице ее появлялась радостная улыбка. С таким же восхищением смотрела она и на сына, одаривая его своей материнской любовью.
Хасара в разговоре она называла то дедом, то отцом, увязывая его имя то с внуками, то с сыном, но ни словом не обмолвилась о том, что их с мужем отчуждение уже давно вышло за рамки обычной размолвки между супругами и длится дольше положенного. Арслан понимал, что как любимый сын своей матери должен поговорить с ней откровенно, как с близким человеком, понимал, но, как ни старался, не мог подступиться к трудному для них обоих разговору. А потом и вовсе понял, что вести такой разговор с дорогими тебе людьми, будь то мать или отец, невозможно, что мать может обидеться на него и никогда не простит ему этого.
Перед уходом Арслан многозначительно посмотрел на мать и невесело распрощался с ней. А потом на большой скорости погнал машину в сторону своей части, расположенной на окраине города. Выезжая из города, остановил машину и в первом попавшемся ларьке купил пачку сигарет.
Вернувшись в машину, он жадно затянулся сигаретой, хотя давно бросил курить. Некоторое время сидел в машине, выпуская кольца дыма и глядя куда-то в пространство, забыв, куда и зачем ехал.
На какой-то миг ему показалось, что дымит не сигарета, а что-то внутри него начало разгораться и дымиться.
Вернувшись в приемную, Дунья увидела стоявшую у окна секретаршу, которая задумчиво смотрела на улицу, и поняла, что все это время девушка сверху наблюдала за ними. Вспомнив, как подтянулась та при виде ее сына, как старалась понравиться ему, Дунья по-женски отнеслась к этому с пониманием. Ее охватили приятные воспоминания: «… Когда я только-только вышла замуж, я не могла спокойно смотреть на Хасара, которому так шла военная форма! Даже проведя с ним ночь в одной постели, утром, когда он начинал одеваться на работу, я не могла совладать со своими чувствами, смотрела на него влюбленными глазами. Видно, и этой девочке, у которой пока еще нет парня, понравился мой Арслан», – с удовлетворением подумала Дунья. Тем временем девушка повернулась к ней лицом:
– Дунья Айназаровна, какой у вас красивый сын!– восхищенно произнесла она, но чувствовалось, что ей хочется еще о чем-то спросить.
От этих слов Дунья еще больше прониклась материнской гордостью за сына, ласково улыбнулась:
– Что, понравился он тебе, милая? – спросила Дунья, а потом шутливо добавила – У него уже два сына подрастают. В этих словах ее можно было прочитать, опоздала ты милая!
Однако девушка никак не отреагировала на эти слова, словно ожидала услышать именно их. Шутливый тон Дунья не тронул ее. На лице все еще было какое-то непонимание.
– Дело не в этом, – как-то загадочно ответила девушка, давая понять, что она думает совсем о другом.
Дунья не очень-то поняла, что хотела сказать девушка, но догадалась, о чем та думает: «… Тебе такое счастье привалило, а ты его размениваешь.»
Двусмысленные слова девушки задели Дунью за живое. Она считала себя вне всяких подозрений, поэтому ей не понравилось, что эта девчонка пытается ее в чем-то уличить. Дунья пристально посмотрела на девушку, и во взгляде ее можно было прочитать вопрос: «Что все это значит?». Всем своим видом показывая неприязненное отношение к девушке, недовольство ее поведением, Дунья скривила губы, отвернулась от секретарши, схватила с соседнего стола приготовленные дня нее бумаги и пошла в соседний кабинет к Аннову.
* * *
Спустя пару дней после неожиданного прихода Арслана к матери на работу, Аннов вдруг сказал, обращая свои слова к Дунье, которая рылась в каких-то бумагах:
– Сын-то твой до сих пор ездит на «Жигулях»!
Дунья отодвинула бумаги в сторону и внимательно посмотрела на начальника, пытаясь понять, что он хотел сказать этими словами.
Понятно, что Аннов не забыл встречи с Арсланом и даже временами думал о ней.
– Отец предлагал ему взять «Мерседес», но сын отказался, сказал, пусть отец ездит на своем привычном авто, – ответила Дунья.