Вчера вечером, перед сном, ночь была одета в свои обычные темные одежды, но утро оказалось завернутым в белый тулуп. С ночи пошел дождь, его крупные капли громко стучали по крышам домов, но потом, когда все погрузились в сон, за долгую зимнюю ночь дождь постепенно перешел в снег, похоже, он шел всю ночь.
Подойдя утром к окну, Хасар увидел, что все дома дачного поселка накрыты снежным покрывалом.
Над крышами домов, в которых жили люди, вился дымок, растапливая примерзший снег и образуя из него причудливые силуэты, похожие на плывущие откуда-то издалека морские корабли. Деревья, всю осень потихоньку сбрасывавшие листву, сейчас были одеты в новый наряд.
Хотя Хасару и не было видно, но он знал, что и берег моря сейчас побелел и стал еще красивее.
Ночной снегопад прекратился к утру. Вокруг царила тишина.
Решив прогуляться к морю, Хасар оделся теплее и вышел из дома. Морозный ветер ударил в лицо, заставил поежиться от холода. Он тотчас же до конца застегнул молнию на куртке. Холодный воздух, ударив в грудь, прогнал остатки сна и пробудил желание поиграть в снежки. Взяв в руки горсть снега, он скомкал его и превратил в круглый шар. Под ногами хрустел снег, а впереди он видел красивое море, казавшееся покрытым снежной пеленой.
Где-то позади него каркнула ворона, и Хасару показалось, что она возражает против его восторженных мыслей о снеге. Оглянувшись, увидел стаю ворон, рассевшихся на ветвях старого дерева на краю поселка.
Вороны только что начали свой шумный спор.
– Карр, карр…
– Вижу, вижу, что есть!
– Карр, карр, теперь несколько дней пролежит мерзлым камнем.
– Пусть снег идет, карр, карр… Вот бы и мне побелеть, когда все вокруг побелеет.
– Карр, карр, но мы вообще никогда не побелеем.
– А вдруг побелеем?
– Даже если мы побелеем и отдадим свою черноту, воронью сущность свою не отдадим никому!
Хасар запустил снежком в ворон, те шумно взлетели с веток и еще больше раскаркались.
В криках ворон ему послышался упрек: «А-а, не попал, не попал, не смог ты побить нас снежком!»
Несколько дней назад ему позвонил генерал Серкяев, про которого он думал, что тот уже в Ашхабаде, и сообщил, что находится в этих краях и хотел бы повидаться, что найти его можно в Доме отдыха Министерства обороны. Хасар тогда подумал, что он там отдыхает.
С того разговора он все время думал о встрече со своим бывшим подчиненным, выросшим в генерала, ему хотелось посидеть с ним, вспомнить былое. Сейчас, если смотреть отсюда, со стороны моря можно увидеть едва виднеющийся в дымке тумана силуэт дома отдыха. Этот силуэт напоминал Хасару, что его ждет друг.
Вернувшись с моря, Хасар умылся, побрился перед зеркалом, привел себя в порядок. Все это время он вспоминал о своей первой встрече с генералом, которая состоялась в Германии, когда тот еще не был никаким высоким чином… В тот раз ему пришлось срочно оперировать парня, доставленного с приступом острого аппендицита.
Обычно такие операции делал недавно прибывший в часть врач капитан Костенко, но на этот раз Хасар предпочел прооперировать больного сам.
В тот момент, когда он провел скальпелем по животу парня, анестезия еще не успела до конца подействовать, и тот, почувствовав острую боль и одновременно увидев проступившую кровь, стиснул зубы и что-то пробормотал по-туркменски. Перед операцией Хасар не успел заглянуть в историю болезни пациента, но потом, рассматривая записи, увидел, что этот парень – его земляк, туркмен.
В тот же день к вечеру он с удовольствием общался с юношей на родном туркменском языке.
– Как дела, гвардеец?
– Ой, товарищ военврач, вы начали говорить по-туркменски?
Юноша до слез был тронут встречей со своим земляком вдали от родных мест, да еще с таким, который избавил его от невыносимой боли.
Солдат до самого конца службы поддерживал с Хасаром дружеские отношения. Именно знакомство с Хасаром определило всю его последующую жизнь. Он стал мечтать о том, чтобы стать военным, и менее чем через год по рекомендации Хасара поступил в Рязанское высшее военное училище десантных командиров.
В годы учебы курсант поздравлял своего первого наставника Хасара со всеми праздниками, писал ему благодарные письма: «Хасар Мамметханович, все, чего я добился в этой жизни, я добился благодаря вам».
Хасару очень хотелось повидаться с бывшим солдатом, с которым в течение многих лет их дороги больше нигде не пересекались, но его нынешняя внутренняя неустроенность, отсутствие достойной его статуса работы, семейная трагедия,– все это заставляло его колебаться. Что он скажет своему бывшему подчиненному, когда тот спросит о Дунье, об Арслане? А ведь он обязательно спросит. Хасар чувствовал себя неуютно, как генерал, оставивший на поле боя свое войско.
И все же желание повидаться с генералом взяло верх. Надо было спешить, ведь тот мог после недели – десяти дней отдыха уехать обратно, да его просто могли вызвать по служебной надобности.
Сегодня у Хасара был выходной. Он заварил чай и позавтракал. А когда он счистил с машины наледь, оделся и выехал из дома, день уже близился к полудню.
Заснеженная дорога была расчерчена узорами, оставленными протекторами машин. Воздух был морозным, но мир был ясным и открытым, чувствовалось, что где-то там, за облаками, прячется солнце.
Хасар отметил про себя, как красив окружающий пейзаж, когда он утопает в снегу. Он легко вел машину, да и настроение у него было приподнятое, словно он вез благую весть.
* * *
Всю дорогу он ехал, погруженный в свои мысли, и не заметил, как оказался возле Дома отдыха для военнослужащих. Остановив машину, он доложил, к кому приехал, солдату у входа, который стоял, подняв воротник шинели и пряча под ним голову, стуча ногами в сапогах друг о друга, чтобы согреться.
Увидев подъехавшую машину, из здания вышел рослый, крепкого телосложения сержант и приказал стоявшему у ворот солдату:
– Пока я не переговорю с полковником, машину во двор не пускать! – и снова вошел в здание.
С запоздалым раскаянием Хасар пожалел о том, что не позвонил своему другу и не предупредил его о своем приезде. Теперь вот жди, пока сержант доложит своему командиру, а тот, согласно уставу, обратится к генералу и спросит, пускать ли к нему гостя. Но, против ожидания, очень скоро перед ним широко распахнулись ворота Дома отдыха. Когда он въехал во двор, несколько солдат с деревянными лопатами для уборки снега и вениками очищали территорию.
На дорожке, ведущей к главному корпусу Дома отдыха, два офицера провожали хорошо одетую нарядную женщину.
Все увиденное здесь напомнило Хасару его армейскую жизнь. Пусть и мысленно, но ему было приятно вернуться в прошлое.
Подъехав к двухэтажному зданию с вывеской «Гарнизонный дом отдыха», Хасар вышел из машины. Вслед за солдатом, присланным встретить его, поднялся на второй этаж.
Друг встретил Хасара перед входом в кабинет начальника Дома отдыха со смущенной улыбкой, он был не в генеральском звании, а в чине полковника.
Они обнялись, как отец и сын. Хасару все это было непонятно, он ведь еще ничего не знал. «Может, мне все это кажется?» – удивленно думал он.
Хозяин повел Хасара в кабинет начальника Дома отдыха, усадил его и сам сел напротив гостя.
Беспокойство хозяина и его загадочный вид Хасар объяснил по-своему: «Похоже, я тут не вовремя появился. Может, он был занят чем-то, а может, женщину привел к себе в комнату, а тут я без предупреждения объявился, поэтому он оставил ее и повел меня не к себе, а вот сюда привел?»
Полковник Серкяев невольно расчесал пальцами свою начавшую седеть пышную шевелюру и посмотрел на Хасара вопросительно, будто спрашивал: «Вы, конечно, в курсе последних событий?» При этом он виновато улыбнулся.
– Хасар Мамметханович, сколько лет, сколько зим мы не виделись? Целую вечность!
– Много лет прошло, – задумчиво произнес Хасар, подсчитывая в уме прошедшие годы.
– А нас вот сюда на работу назначили,– продолжил Серкяев тем же тоном.
– Не рано ли ты занялся хозяйственной работой?
– Разве не говорят: человек предполагает, а Бог располагает?
Только после этих слов Хасар сообразил, что в судьбе его друга произошли крутые перемены, что он принимает его не в чужом, а в своем собственном кабинете – на своем рабочем месте. Ему стало ясно, что в том, что прежний генерал теперь принимает его в чине полковника, кроется какая-то тайна.
И в самом деле, Хасар, занятый в последнее время своими семейными проблемами, хотя и слышал, что тот командует Кушкинской дивизией, и гордился тем, как быстро его подопечный идет вверх по служебной лестнице, ничего не знал о последних событиях, обрушившихся на Серкяева после того, как его назначили заместителем министра обороны. Его считали достойным туркменским парнем, на которого в перспективе примеряли мундир министра обороны…
После распада СССР подполковник Серкяев, служивший в литовском городе Алитусе, как и многие другие военные, был призван на Родину как ее сын, обязанный защищать свое Отечество. Обретя независимость, страна заложила свою собственную оборонительную базу.
В городе Алитусе он служил первым заместителем командира полка. Ему было приятно узнать, что в годы войны эта войсковая часть была сформирована в Туркменистане и впоследствии превратилась в 97-ю гвардейскую часть, в которой он теперь служил.
Как и у всех военных, в этой части во время любых праздников специально зачитывались имена героев, им отдавалась дань памяти.
Один из командиров зачитывал список имен военнослужащих части и среди других называл имя Героя Советского Союза Айдогды Тахирова, а в это время другой воин отвечал ему: «Герой Советского Союза Айдогды Тахиров, отважный сын туркменского народа, погиб на поле боя, отдал жизнь за Родину…» Майор Серкяев гордился тогда тем, что служит именно в части, в которой служил его героический земляк Айдогды Тахиров.
Полковник Серкяев, угостив друга чашкой кофе в своем кабинете, затем повел его в свою комнату. Это был просторный двухкомнатный номер со всеми удобствами, оборудованный для отдыха высо