Высокие волны накатывали на белый песок пляжа, отсутпая с тихим шипением перекатываемой гальки. Та узкой полоской тянулась вдоль всей линии прибоя. Длинные ленты и мохнатые бороды водорослей, зацепившись за камни, полоскались в чисто-белой пене.
Плаврук, дочерна загоревший, атлетически сложенный мужчина встретил нас у границы пляжа.
— Привет! — белозубо улыбаясь, поздоровался он со всеми сразу, — убираете линию прибоя, пять минут купаетесь, выход из воды по свистку, из-под навесов без кепки не выходить, по солнцу много не бегать. В общем, все как всегда. — И он обернулся ко мне, подмигнув.
Я сообразила, что все это было сказано исключительно для меня, как для новенькой здесь.
— Спасибо, — я улыбнулась в ответ.
— Роман Константинович, Роман Константинович, а трамплин будет? — загалдели мальчишки.
— Сами делайте себе трамплин, — ответил плаврук, смеясь, — тяжелые вы уже, на плечах вас таскать.
— Ну Роман Константи-и-инович, — затянули ребята, и плаврук махнул рукой.
— Ладно.
Судя по всему эти уговоры тоже уже стали этаким своеобразным ритуалом, повторявшимся изо дня в день.
Мы прошли дальше, под деревянные навесы с плетеными шезлонгами. Дети побросали пакеты с вещами, полотенца и, скинув обувь, помчались к линии прибоя, принялись собирать и оттаскивать в яму, вырытую поодаль, запутавшиеся в камнях водоросли. Девчонки хохотали и отпрыгивали, когда волны набегали на их босые ступни.
Детдом был уже здесь. Они тоже убирали пляж, и только Ильсур Айсович плыл батерфляем вдоль всей силовой линии, обеспечивающей безопасность акватории пляжа от обитателей местных глубин. "Метров пятьсот, а может и больше", прикинула я, глядя, как стремительно преодолевает пловец дистанцию.
Когда его голова и плечи поднялись над водой в очередной раз, рядом, за чуть светящейся полосой силового барьера, вынырнула, блеснув на солнце, темно-серая крутая спина с острым треугольным плавником. — Дельфины! Дельфины! — закричали дети, указывая на выпрыгивающих из воды животных.
Те сопровождали пловца до тех пор, пока он не повернул к берегу и не выбрался на сушу. Развернувшись, стая устремилась в океан. По толпе детей прокатился разочарованный вздох.
— Видали? — спросил Ильсур Айсович, проходя мимо и отфыркиваясь, словно морж. На его шее, как у настоящего пловца, болтались очки. Мокрые волосы, небрежно зачесанные назад, открыли широкий, покатый лоб с мощными надбровными дугами. — Какие красавцы! — В его голосе сквозило неподдельное восхищение. — Говорят, их завозят сюда сотнями. Настоящая эмиграция. А в обмен они работают на подводном и надводном строительстве. Осуществляют разведку территорий, изучают местную фауну… Эх!
Я без труда поняла досаду в последнем возгласе Ильсура Айсовича. Я и сама испытывала горечь, глядя на них. Воды Земли, несмотря на строгую политику в области экологии, все меньше и меньше подходили для этих созданий, чей интеллект был признан равным человеческому еще в двадцать первом веке. Получив возможность переселиться на новые, еще не освоенные людьми территории, дельфины с радостью ухватились за нее. Но теперь сами помогали техногенному освоению своего нового дома.
Глава 16Купание. Драка на пляже. Разбирательство
Пляж выматывал совершенно.
Я едва ощутила момент, которого ждала так долго. Окончив уборку, дети выстроились в линию, а по свистку плаврука с визгом и гиканьем бросились в воду, обдав меня каскадом брызг. Вода казалась ледяной. Я зашла по колено. Меж пальцев вскипал мелкий, словно пыль, песок. Дно было идеально чистым, а вода прозрачной насквозь. Я шла дальше, и дальше, но все так же четко различала редкие мелкие камешки, наполовину зарывшиеся в песок. Зайдя по пояс, я нырнула. И вынырнула лишь когда ткнулась мягко в стену силового заграждения. Здесь было достаточно глубоко. Я окунулась, подняв руки над головой, и достала дна пальцами ног лишь тогда, когда вода принялась щекотать запястья. Вполне достаточно, чтоб утонуть, если, к примеру, судорогой сведет ногу.
Все дети, естественно, резвились там, где поглубже. Лишь самые маленькие не рисковали заходить далеко, катаясь на волнах у самого берега, да мальчишки, приседая, вставали друг другу на плечи, а потом, распрямляясь, прыгали в воду, словно с трамплина. Многие плавали на удивление хорошо. Впрочем, я тут же подумала, что и сама, живя на Земле, плавать училась совсем не в открытых водоемах, а в бассейне.
Я пересчитала детей по головам. Все пока были здесь. Плаврук стоял на берегу. Еще несколько молодых парней расположились на вышках, возведенных прямо над силовым заграждением. Оттуда они легко просматривали всю акваторию пляжа. Я тоже пыталась следить за детьми, но вскоре поняла, что это бесполезно. Пришли отставшие отряды, и в воде стало тесно. Дети смешались, и уже невозможно было понять, где тут кто. Когда через пять минут раздался сигнал свистка, я выбралась из воды почти с облегчением.
— Не пытайся их контролировать, — ко мне подошел плаврук. — В воде за детьми приглядываем мы. Ты, главное, организуй их на пляже. Да смотри, сколько человек входит в воду и сколько выходит.
Я кивнула, но он ушел не дождавшись ответа. Принялся ругать мальчишек, затеявших какие-то чересчур опасные забавы в воде.
Дети, забежав под навесы, похватали полотенца и, стуча зубами, сидели на горячем песке, кутаясь в них.
— Растирайтесь, — сказала я, беря свое полотенце и садясь рядом, — растирайтесь и расслабьтесь. Дрожь пройдет.
Кто-то, глянув мельком, внял моему совету. Остальные так и сидели, выбивая зубами дробь. Ди, кинув полотенце на шезлонг, растянулся на песке, прикрыв глаза. Паша подошел и сел рядом. Они не спорили больше, видно придя к какому-то общему знаменателю. Мамонтёнок совершенно серьезно, так, как это умеют лишь малыши до восьми-десяти лет, у самой линии прибоя строил с младшими девочками крепость. Бегая за мокрым песком девчонки все время норовили залезть в воду, но Мамонтёнок неизменно возвращал их назад, давая задание то принести водорослей, то найти в песке ракушек. "Молодец", подумала я, наблюдая за ними. Это был первый, самый длинный перерыв между купаниями. Дальше время пребывания в воде становилось дольше, а отдых на пляже сокращался до коротких десяти минут.
Я знала достаточно развивающих игр, чтобы занять ими детей в эти пятиминутки, но учебно-воспитательная работа одними играми не ограничивалась. На мне сегодня еще висело одно мероприятие, и я принялась изучать извлеченные из кармашков в вожатской обрывки тетрадных листов, на которых разными почерками, убористо и размашисто были расписаны цели занятий, порядок их проведения, ожидаемые результаты, полученные результаты… Раскрыв КПК, я делала быстрые пометки, достраивая образовательную траекторию, начатую моими предшественниками. С каких бы планет ни прилетели эти вожатые, свое дело они знали хорошо. Меня ничуть не удивляло то, как привязались к ним дети.
Я почти закончила, когда Паша вдруг присвистнул, а Ди поднялся, сев, и выругался так, как не должны ругаться ни взрослые, ни уж тем более дети.
Я вскинула взгляд.
У кромки берега стоял, широко расставив ноги Мамонтёнок, а опрокинутый в песок мальчик, в котором я узнала ребенка из младшего отряда, поднимался, явно собираясь снова напасть на обидчика. Девчонки прыгали у воды, визжа. Забыв бумажки, я бросилась к берегу, увидела мельком, как бежит с одной стороны Артур, которого сложно было узнать без его непременной формы, а с другой, свистя в свисток, несется плаврук.
Мы все опоздали.
Упавший мальчик бросился на Мамонтенка с кулаками, но тот играючи снова опрокинул его на спину.
— Черт! — я сама не сдержалась, увидев, как легко этот малыш расправился с пацаненком, года на три его старше и на добрую голову выше.
Артур первым подбежал к дерущимся, и оттащил Мамонтенка за плечо назад. Малыш споткнулся, едва не упал и повис на руках у Артура.
— Отпусти ребенка! — крикнула я.
Артур обернулся, глядя непонимающе.
— Отпустите, — оглушительный свист, наконец, прекратился. Плаврук шагнул к Артуру и мягко высвободил Мамонтенка из его железной хватки. Поставил того на ноги. Мамонтенок невольно поморщился и потер руку. На плече мальчишки отпечатались артуровы пальцы.
— Поднимайся, — я присела перед опрокинутым на песок мальчиком. Тот чуть не плакал, но едва ли от боли. В глазах его, помимо слез, стояла обида. — Все в порядке? — спросила я, отряхивая его спину от налипшего песка.
Мальчик не ответил. Его губа дрожала, он едва сдерживал слезы.
— Что тут у вас произошло? — спросил плаврук, обращаясь к Мамонтенку.
Мамонтенок молча стоял, опустив взгляд.
— Он первый начал! — закричали игравшие с Мамонтёнком девочки, пальцами указывая на мальчика из младшего отряда.
— Он ударил тебя? — спросил плаврук, скептически изгибая бровь. Он тоже прекрасно видел, как легко Мамонтенок расправился с противником.
Мамонтенок, все так же потупившись, упрямо молчал.
— Нет! — вперед вышла одна из девчонок. — Он толкнул меня так, что я упала!
— Это все объясняет, — плаврук тактично не стал уточнять, что именно послужило причиной такого поступка. — Молодец, что вступился за девочку, — обернулся он к Мамонтенку. Его лицо было совершенно серьезно. — Однако дракой всех проблем не решить. Тебе надо было позвать вожатых, — плаврук кивнул на нас с Артуром. — Оба наказаны. — Завершил плаврук разбирательство. — Ты, за то, что распускал руки, а ты за то, что поддался на провокацию.
— Я не ябеда, — Мамонтенок впервые поднял взгляд.
— Конечно, ты не ябеда, — плаврук присел перед малышом, чтобы смотреть тому в глаза. — Но драться тут не позволено никому… Оба пропускаете следующее купание, — закончил плаврук, поднимаясь.
Ему, словно капитану на судне, принадлежало здесь последнее слово. Кивнув нам, он развернулся и ушел.
Артур тронул за плечо чуть успокоившегося мальчишку, и они пошли к своим навесам. Мамонтенка же тут же обступили дети моего отряда. Девочки вешались ему на шею, целуя в обе щеки, от чего тот краснел и уворачивался, а мальчишки стояли рядом, перешептываясь и терпеливо ожидая, когда же девочки отпустят своего героя.