Ланни ответил, что он часто выполняет мелкие поручения для своего отца, и он может через барона Шнейдера выйти на важного стального магната в Брюсселе и заручиться его сотрудничеством в оказании влияния на немецких промышленников. Мадам графиня была в восторге и написала рекомендательное письмо человеку Его Величества и добавила: "Надеюсь, мы не слишком испытываем вашу доброту, а вы что не боитесь опасности".
"Опасности, сударыня?" – сказал курьер, не пропуская ни единой капли информации, которая могла упасть со стола любовницы премьер-министра. – "Вы считаете, что военные действия могут начаться так скоро?"
– Что можно сказать, месье? Ходит столько слухов и так много людей, которые утверждают, что знают, что замышляют государственные деятели и генералы.
Ланни не давал намека на то, что знал, или думал, что знает. Теперь он дружелюбно улыбнулся и ответил: "Я могу понять, что ваш дом должен быть полон слухов. Что касается опасности, позвольте мне объяснить, что я начал посещать Германию, когда был маленьким мальчиком. Один из моих самых старых друзей - генерал Эмиль Мейснер. И когда я был в Берхтесгадене в августе прошлого года, я узнал, что он командовал армейским корпусом на бельгийском фронте. Так что вы видите, что если бы я был взят в плен, это была бы прекрасная возможность пообщаться, и я мог бы принести вам еще более важную информацию, чем ту, что я планирую получить в Брюсселе".
"Действительно, сударь!" – воскликнула величественная дама. – "Вы посланник богов!" Ланни поцеловала ее руку, которая была тонкой и сморщенной, с эмалевыми фиолетовыми ногтями, и пальцами, окрашенными в желтый цвет и сильно пахнущими никотином. Ее темные глаза ввалились, а ее кожа была серой, где она не была покрыта румянами. Ланни подумал: "Эта женщина живет на последнем остатке своих нервов".
VI
Этот разговор состоялся вечером 9 мая, а его самолет должен был вылететь с аэродрома Ле Бурже в десять утра на следующий день и приземлить его в Брюсселе в то время, чтобы успеть на обед с человеком Его Величества. Когда он вернулся в отель Крийон, то оставалось менее чем два часа до наступления Der Tag. Если информация Монка была правильной, и если профессор Прёфеник или маленькая старушка с Нимфенбюргерштрассе с сильно изношенной колодой черных карт не заставили Ади Шикльгрубера передумать. Руди Гесс был тем человеком, кто собирал предзнаменования и доводил их до своего хозяина. Ланни мог себе представить эту пару в великолепном кабинете Новой канцелярии, корпевшую с беспокойством над докладами. Фюрер бегал вокруг, хлопал себя по бедрам и взрывался ругательствами на тех, кто дал ему советы, противоречащие его курсу. Всё равно будет ли это Геринг против Риббентропа, или Гесс против Геббельса. Они придут и представят свои доводы. Каждый будет пытаться найти новую форму лести, каким-то образом убедить Die Nummer Eins, что проект, который они защищали, был его курсом, а не их. Один или другой нажмёт правильную кнопку, и фюрер Германцев получит вдохновение, чутье. Он поймёт, что его судьба призвала его это сделать, и он еще сильнее похлопает себя по бедрам и крикнет: "Ich hab's!"87
Ланни думал, должен ли он отправиться в Берлин и попытаться получить известия из первых рук и, возможно, повлиять на них? Но какое влияние он мог оказать, соотечественник и подданный ненавистного Розенфельда, плуто-демократично-еврейско-большевистского интригана и врага расы господ. Он, сын человека, который делал оружие для англичан и французов, больше не делал его для немцев! Нет, просто больше не могло быть ни дружбы, ни заключений по картинам, ни игры на фортепиано, ни философствований на вершине Кельштайна. Не будет больше бегания туда сюда, с сообщениями от британских государственных деятелей и французских хозяев картелей. Сыну президента Бэдд-Эрлинг Эйркрафт придётся сидеть, как любому обычному человеку, и получать новости о Германии по радио или с газетных страниц. И, конечно же, он больше не мог позволить себе роскошь воображать, что он меняет события, даже на микрон.
Той ночью он очень долго не спал. Он садился в постели, как Ф.Д.Р., и искал в лондонской и парижской прессе намеки о том, что может произойти. Он нашел несколько таких намёков, потому что в течение нескольких месяцев один за другим шли сигналы тревоги. Теперь голландская армия отменила все отпуска. И Ланни подумал, было ли это связано с его предупреждениями?
Он повернул ручки своего портативного радио, сделав звук негромким, чтобы не беспокоить своих соседей в отеле. Он представлял себе Вермахт самой сложной машиной убийства, когда-либо разработанной человечеством, которая расположила все свои силы вдоль линии от Северного моря до швейцарской границы. Они непрерывно тренировали войска в течение ряда лет, особенно в течение последних восьми месяцев. Сегодня вечером будут массовые передвижения, все в темноте и тишине. Атака, если она произойдёт, будет на рассвете, который наступает рано в это время года в высоких широтах Европы. Сначала пойдут бомбардировщики, а затем артиллерийский налёт, самый большой за всю историю. Для этого каждое орудие должно быть на месте, тщательно замаскированным. Снаряды будут извлечены из укрытий в темноте и подвезены к фронту. Каждое оружие будет уже направлено на цель. Это была работа шпионов, которые получили фотографии, и математиков, которые рассчитали дальность и траекторию. Целые города были перемещены к линии фронта, тысячи фабрик смерти. И всё было тихо, кроме тиканья тщательно выверенных часов.
Если, конечно, Ади Шикльгрубер не передумал, и решил подождать еще одной серии предзнаменований или, возможно, послания от любовницы премьер-министра Франции, отправленного королем бельгийцев. Ланни не мог этого знать. Он мог только ждать тиканья своих собственных часов и спрашивать себя. Есть ли какая-то информация, которую он мог бы отправить Великому Отцу в Белом доме, который мог бы предотвратить это бедствие на континенте? Он колебался в своих мыслях, постоянно споря с собой. Что он пытается сделать? Другой Мюнхен? Отложить решение, когда Гитлер в военном отношении в два раза сильнее, чем любой его противник? Война была такой ужасной вещью, но его разум говорил ему, что её лучше начать этим утром.
VII
Мыслитель заснул, а его прикроватный свет все еще горел. И когда он снова открыл глаза, он не понял, как долго спал. Взглянув на окно, он понял, что наступил рассвет. Он потянулся за радио и подключился к одной из парижских станций. Взволнованный голос кричал, и Ланни потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что он слышит. Взрывы по всей Голландии, Бельгии и Северной Франции. Немецкие самолеты атакуют один аэродром за другим, и слухи о приземлении парашютных войск в разных местах. Внезапно взвыли сирены Парижа, и сразу замолкло радио.
Ланни понял, что это такое. Это была новость, которую весь мир ждал восемь месяцев и десять дней. Он быстро оделся и поспешил в бомбоубежище, где смешались между собой гости и персонал. По-видимому, это была ложная тревога. И когда раздался сигнал отбоя, он поспешил обратно в свою комнату. Радио ожило, и он не хотел ничего делать, только его слушать, переключаясь с одной станции на другую, собирая детали самой страшной из вызванных воздействием человека катастроф. Он забыл заказать завтрак, и когда пришли газеты, он почти не взглянул на них, потому что они устарели, как устарело и все остальное в мире.
Он слушал, как человек, кто большую часть своей жизни провёл в дороге между Францией и Германией, и кто знал все эти дороги, эти реки, эти мосты. Когда он слышал имя Венло, или Арнем, или Маастрихт, это было не просто сочетание слогов, это были достопримечательности и воспоминания. Ратуша, отель, возможно, съеденная еда или купленная картина. Даже снаряды и бомбы были личными, поскольку он видел своими глазами взрывы, ощущал их барабанными перепонками и наблюдал разрушения, которое они нанесли в Мадриде, Барселоне и Валенсии, и в местах между ними.
Немцы повторили все трюки, которые они использовали в Польше и Норвегии, усовершенствовав их за это время. Сначала атака на аэродромы всех трех стран и уничтожение их самолетов на земле, не дав им подняться в воздух. Грузовые суда прибыли в Роттердам и Антверпен, предположительно загруженные товарами, но действительно с войсками, которые вышли в назначенный час и захватили арсеналы и другие стратегические объекты. Десантники спустились с небес, их встретили коммивояжёры и туристы и показали им дорогу. Большой Модердийский мост, который пересекает устья рек Ваал и Рейн, был захвачен, прежде чем его уничтожили. И так далее от одного места до другого. Отчеты приходили в обрывочной форме, но тот, кто знал, как собрать их, видел всю картину. Она была похоже на охоту ос на личинок. Осы знали, где находится каждый отдельный нервный узел, и вставляли свои жала в точное место.
В восемь часов утра Ланни позвонил по номеру частного телефона, который ему дала графиня де Партес. Некоторое время он слушал ее мучительные возгласы и говорил вежливые слова сочувствия. Затем он добавил: "Полагаю, мадам, уже не будет никакой пользы, если я отправлюсь в предложенную поездку в сложившихся обстоятельствах".
"Нет", – медленно, как бы неохотно, ответила она. – "Полагаю, нет. Что будет, мсьё Бэдд?"
"Рано или поздно враг будет остановлен, создастся патовая ситуация, как и в прошлый раз. Обе стороны будут копать траншеи и сидеть в них. У них будет время подумать, а потом, возможно, мы сможем снова надеется".
"Вы мудрый человек", – воскликнула она. – "Приходите ко мне снова и поделитесь вашими знаниями".
"Воистину, мадам, вы оказываете мне честь", – ответил он. Разумеется, что ещё мог сказать агент президента первой леди великой страны, даже если она была сомнительной леди!
VIII
Человек не может сидеть у радио весь день, даже слушая про конец света. Цивилизованный человек должен умываться, одеваться и заказывать апельсиновый сок, или кофе, и яйца вкрутую, и