Гара видел, как многие из них ушли на дно, и продолжили свою работу по снятию людей с пляжей.
Они прикрепили себя к Брайтон-Белль, который был официально классифицирован как "колёсный тральщик". Он был старше самого Ланни. Окрашенный в белый цвет с золотыми обрезками, он перевозил солдат во время Бурской войны. Теперь грязно серого военного цвета он был загружен большим количеством людей, чем когда-либо прежде за его долгую историю. Он налетел на мину, и вся его нагрузка была перенесена на сестринский корабль, Королеву Брайтона. А затем в свою очередь затонула и она. Но больше кораблей продолжало прибывать, а Королевские ВВС продолжали расчищать небо. У них было соотношение четыре Джерри к одному, о чём сообщили флотские, и Рик с гордостью объявил: "У меня там наверху сын". Ланни сказал не меньшей с гордостью: "Я же говорил тебе, мы лучше! "
Люди, люди, люди! Бесконечные их потоки, казалось, вся британская армия и хороший кусок французской, и несколько черных сенегальцев. От первого до последнего Ланни не видел ни одного человека, спасенного или спасателя, увильнувшего от обязанностей. Он слышал рассказы о французах, бравших штурмом лодки, но те, которым он помогал, неизменно здоровались с ним и говорили: "Мерси, мсьё". Когда они обнаруживали, что он знает их язык, то рассказывали ему о своих приключениях. И Рик, профессионал, несмотря на усталость и морскую болезнь, сказал: "У кого-то получится отличная история!" Ланни встретил американцев, которые водили машины скорой помощи, и то, что британцы называли "чайными машинами" для ИМКА. Он встретил британского офицера, который прискакал на берег на украденной лошади, а другой, который приехал на дамском велосипеде и не рассказал, как он его получил. У Томми было много таких рассказов, и они были рады возможности посмеяться. Им было очень весело с французскими крестьянами, которые никогда не видели моря и так же боялись небольшой лодки, как немецкого танка.
Городские доки были взорваны, а склады сожжены, и набережная стала слишком горячей для людей или кораблей. Так что на пляжах появилось все больше людей и на молах, обрамлявших рейд. Самый большой из них был сделан из свай, забитых в песок, два параллельных ряда близко друг к другу. Никто никогда не планировал использовать их в качестве пирса. Но у какого-то яркого парня появилась идея положить на них столы, и они были привезены и перевернуты с ножками вверх, образовав сходни. На этой неустойчивому настилу в течение нескольких дней и ночей прошло нечто вроде полумиллиона британских и французских сапог. Корабли встали рядом, и люди всходили на борт, и это было намного быстрее, чем идти вброд в прибой. Немцы беспрестанно бомбили эту пристань, но ни разу не попали. Спитфайры летали стаями и отправили на дно многие бомбардировщики. Эсминцы и зенитки на пляже продолжали беспрерывно колотить их. Также крейсера, у которых были огромные восьмиствольные зенитные орудия, известные как "Чикагские пианино". Стоял такой грохот, что приходилось кричать, чтобы тебя услышали.
Рик внес еще одну яркую идею в эту случайную процедуру. Широкий пляж был заполнен всеми видами транспорта, машинами скорой помощи, танками, грузовиками, которые стояли здесь, и не могли двигаться дальше. Почему бы не отвезти их в море, насколько они могли бы пройти. По двое бок о бок, а затем еще одна пара, а другая, пока не получится пирс. По наложенным сверху доскам люди могли пройти к концу, и лодки среднего размера могли подойти и взять их. Рик прокричал предложение молодому лейтенанту, который заставлял людей работать. И через час или около того это было сделано, и дела пошли намного быстрее в этом месте. У врага была новая цель, но его стрельба не была слишком хороша, а теперь развернулась новая стая эсминцев и пустила в ход своё оружие.
XIV
Целую неделю днем и ночью без остановки шла битва за городом и по всей дуге вокруг него. Враг находился на востоке в Ньюпоре и на западе в Кале и в пригороде Дюнкерка, все время отчаянно пытаясь прорваться к пляжам и отчаянно сражаясь с британскими и французскими арьергардами. Здания были полностью разбиты артиллерией, начались большие пожары, и над городом висела черная пелена. Все, кто смог выйти из этой битвы, выглядели жалкими, многие без обуви и в одежде в клочьях. Врачи скорой помощи и команда санитаров-носильщиков оставались на работе и доставляли раненых к лодкам, поток которых никогда не прекращался. Один из пароходов, совершавших регулярные рейсы через Ла-Манш, совершил восемь круговых рейсов в Рамсгит, причем в каждом перевозил около двух тысяч человек.
Пока, наконец, не осталось никого, кроме арьергардов, о них позаботится флот. "Джентльмены, ваша работа завершена", – сказал адмирал, появляясь в разных местах на своем крошечном флагмане. – "Вы можете отправляться домой, когда захотите. Удостоверьтесь, что у вас достаточно бензина, и если вы хотите, чтобы вас взяли на буксир, заходите на пункт сбора".
Бедный старый Рик! Как он был рад услышать эти слова. Так рад, что не пытался скрыть это. Его лицо было изможденным, и каждый шаг причинял боль. Это испытание стоило ему десяти килограммов его не слишком большого веса. Они забрали последнего человека с мелководья, где когда-то стояли тысячи человек. И эту сцену они никогда не забудут. Сотни транспортных средств были разбиты и сожжены на пляже, который был настолько завален мусором, что нельзя было увидеть песок. Дымовые трубы и мачты судов всех видов и размеров торчали из воды, и всякий мусор был на плаву, в том числе несколько лодок, которые, казалось, не имели никаких повреждений. Несколько лошадей скакали по пляжу, пытаясь убежать от грохота. И самое странное, поверхность воды была белой от мертвой рыбы, миллионы были убиты бомбами, а некоторые еще показывали признаки жизни. Рик сказал: "Если бы наши парни были японцами, они бы не проголодались. Просто вынь свой карманный нож и отрежь тонкий ломтик, и у тебя будет самый изысканный стол".
Ответ Ланни был: "Ты напомнил мне!" И начал открывать банку говядины. У них не было настоящей еды в течение недели. Просто перехватывали что-то, когда вспоминали об этом, и грызли, пока они работали, или ждали, пока разгрузят их небольшую лодку.
"Я думаю, мы имеем право, чтобы нас взяли на буксир", – продолжал Ланни. – "Мне кажется, что погода уже исчерпала своё терпение".
"Righto!" – ответил англичанин. – "Я бы не возражал хорошенько вздремнуть в котельной".
Его друг начал очень серьезно: "Я должен сказать тебе кое-что, что у меня было на уме с самого начала. Я хочу, чтобы ты высадил меня на берег и нашёл какой-то способ самостоятельно добраться до места сбора или забрать кого-то, кто может тебе помочь".
– О чем ты думаешь, Ланни?
– Ты не должен говорить об этом ни слова, понимаешь, я хочу присоединиться к немецкой армии.
– Боже мой, мужик! Ты сошел с ума?
– Я тщательно обдумал это, я хочу встретиться с Гитлером и выяснить, хочет ли он и когда вторгнуться в Британию. Это будет самая важная работа, которой я когда-либо занимался.
– Но они расстреляют тебя как шпиона, Ланни!
– Я так не думаю, я гражданский человек, американец и личный друг фюрера. Он дал мне поручение. Некоторые вещи, которые я должен был сказать людям в Лондоне и Париже, и я это им сказал. Ему покажется самым естественным в мире, что я должен вернуться и рассказать ему, что они ответили.
– Но армия, Ланни. Немцы, они войдут в этот город!
– Я не думаю, что есть о чем беспокоиться. Я знаю их язык и как разговаривать с ними. У меня есть основания полагать, что Эмиль Мейснер командует корпусом где-то на этом фронте, и если я скажу, что я его друг никто не будет стрелять в меня, пока они его не спросят.
"Ну, я потрясён!" – сказал сын баронета. Вспоминая свою жизненную привычку не вмешиваться в дела других людей, он добавил: "Ты знаешь, что ты хочешь делать".
– Главное, что ты должен хранить секрет, иначе мне будет нелегко вернуться в Англию. Высади меня на наш пирс, и если немного подождешь, то кто-нибудь придет и поможет тебе добраться до пункта сбора.
"Я и сам справлюсь", – ответил он. Но Ланни знал, как его друг устал, что едва мог перетащить свою больную ногу.
XV
"Наш пирс" означал хитрую штуку, изобретенную Риком, и которая теперь оставалось пустынной в быстро сгущающихся сумерках. Её плавучая пристань, в конце концов, состояла из нескольких досок, установленных на двух тяжелых грузовиках. (десятки тысяч были оставлены для использования немцами). Ланни направил Гар на место и быстро был там. Он достал свой драгоценный пакет, который был уложен в закрытом отсеке и, похоже, избежал влаги. "У меня есть экипировка", – объяснил он, – "так что я буду похож на туриста, а не на моряка с корабля, потерпевшего кораблекрушение".
"Тебе будет нужна еда?" – осведомился Рик.
– Меня накормят, если я буду выглядеть правильно, но мне будет нужна вода, умыться и побриться. Я поменял большую часть своих денег на франки, и а тебе оставлю небольшую мелочь.
– Но с твоим паспортом не всё в порядке, Ланни! В нём не указан твой въезд во Францию.
– Я нанял моторную лодку, чтобы доставить меня, и когда мы добрались до Дюнкерка, мы обнаружили, что все дезорганизовано, поэтому я просто вышел на берег. Я имею право быть в Англии, и именно сюда меня направил Гитлер.
– Хорошо, удачи, старина. Если кто-нибудь спросит о тебе, я скажу, что ты попал на другую лодку.
– Все настолько хорошо перемешано, что никто не будет беспокоиться ни о каком человеке. Сколько, по-твоему, было спасено?
– Боже, я думаю, полмиллиона. Когда цифры были объявлены, мир узнал, что это гражданскими усилиями было спасено в общей сложности 122 тысячи французов и всего в два раза больше британцев.
Ланни поставил свой драгоценный пакет на пристань, а также пятилитровую канистру с водой. Он обменялся рукопожатием со своим другом. Может пройти много времени, прежде чем они снова встретятся. Затем он поднялся. – "До скорого, Рик! " Он спрятал свой драгоценный пакет под руку и взял свою драгоценную канистру в другую руку и осторожно пошел по качающейся доске.