"Scheissdreck!" – воскликнул фюрер. – "Что хотел этот старый Mischling?"
– Я тоже захотел это узнать и сказал: 'Вы не относитесь к нашим большим друзьям'. Он ответил: 'Больше, чем вы думаете. Вы были бы удивлены, если бы знали все, что я сделал для вас'. И он продолжал рассказывать мне, что он был за мир. Я не спорил с ним, потому что я боялся, что сеанс может прерваться. Ты его хорошо знал, не так ли, Ланни?
– Я сомневаюсь, что его кто-то когда-либо знал очень хорошо, он был самым скрытным человеком. Я видел за двадцать три года, что я его знал, как он приоткрылся только дважды.
– Скажи, ты говорил мисс Джонс о нём?
– Я упоминал его раз или два, в связи с миром духов. Я рассказал, как он явился на мой сеанс и навёл на себя неприятности. Он что-нибудь говорил о своей мертвой жене, о герцогине?
– Он не упомянул о ней, он был занят своей защитой.
– Это стало одной из его вредных привычек, с тех пор как он перешел в мир духов. В своей жизни он, должно быть, думал о том, что мир ненавидел и боялся его, но он ничего не делал, чтобы это исправить. Теперь, когда уже поздно, он, кажется, хочет, чтобы его любили.
– Он сказал, что он всегда предоставлял народам средства защиты, никогда нападения. Я хотел ему сказать: 'Милые учтивые маленькие танки!' но, конечно, я этого не сделал. Он сказал: 'Я верил в баланс сил в Европе, и что его можно было бы сохранить с помощью открытого рынка оружия. Я продавал оружие всякому, кто предложит за него настоящую цену, для меня это было делом чести'. "Я помню эти слова", – добавил заместитель. – "Я хотел рассмеяться вслух".
"Я слышал сто раз, как он это говорил", – заметил Ланни. – "Мой отец говорил то же самое, когда был европейским представителем Оружейных заводов Бэдд. Он взял эту фразу у Бернарда Шоу 'Правила истинного оружейника' ". Сам себе Ланни думал: "Что, черт побери, Лорел Крестон нашла в Захарове?" Он решил, что, должно быть, она чего-то боится и пытается отвлечь разговор.
"Это была удивительно реалистичная вещь", – продолжил Гесс. – "Вы не подумали бы, что в голосе тонкой хрупкой женщины, может звучать эта старая гиена, стараясь напялить на себя овечью шкуру. Он сказал: 'Вы не представляете, как я старался защитить всю Европу во время мировой войны. Я отверг самолет, это убийственное и ужасное оружие, разрушающее города, которые я люблю, и я сделал все, что в моих силах, чтобы спасти их. Благодаря мне было принято соглашение не бомбить бассейн Брие и крупные заводы там. И подумайте, что это означало бы для вас, если бы промышленная мощь Америки была направлена на создание бомбардировщиков! Они потратили больше, чем миллиард долларов на эту цель, но им не удалось, чтобы хоть один военный самолет принял участие в войне. Вы думаете, что это было случайностью?'
– Я ответил, что всегда полагал, что это американский графт, как они называют массовое воровство, но старый негодяй сказал: 'Что бы вы сказали, если бы я сказал вам, что у меня были агенты по всей стране, и что я контролировал людей, которые получили эти контракты, и не смогли их выполнить?' Вы когда-нибудь слышали что-то подобное, Ланни?
– Я слышал намеки на это, но сэр Бэзиль никогда не ничего мне об этом не говорил, я спрошу об этом моего отца.
"Все это древняя история", – прорычал нетерпеливый фюрер. – "У нас есть новая история, которой мы займёмся сейчас".
"Hör’ malnun", – ответил не смущенный Руди. – "У меня есть ещё кое-что, что вас заинтересует".
VI
И вот что рассказал рассказчик о третьем акте этой драмы. – "Появилась новая фигура, говорящая собственным голосом, который, казалось, усмехался. Он сказал: 'Ты старый мошенник!' Я понял, что на сеансе появился другой персонаж, и после этого начался диалог между этими двумя духами, и это был самый увлекательный контакт с миром духов, который я когда-либо имел в своей жизни. Этот новый персонаж был культурным и спокойным, и умным, как Дьявол, он никогда не повышал голос, и можно было представить, как он сидит с коньяком и сигарами и развлекается над попытками Захарова выставить из себя героя. Он сказал: 'Ты прекрасно знаешь, старый мошенник, что ты не думал о городах. Ты думал об оружейных заводах. Ты был в сговоре с Комите де Форж, а когда эти скряги заботились о чьей-то собственности, кроме своей?' "
– Так это ты, Кан!' – воскликнул другой дух. – И ты говоришь о правде и честности. Сам пытался завоевать моё доверие, а затем предал его!'
– Я никогда не говорил о тебе, пока не понял, что твоя политика разрушает мою страну и подвергает нас новой опасности. Я честно предупредил тебя об этом.
"Итак", – продолжал Гесс, – "я слушал вежливую перебранку между двумя хозяевами старого мира. У вас есть поговорка на английском языке, Ланни о ссоре жуликов".
– Когда у жуликов разлад, хорошо живётся честным людям.
– Ну, на этот раз на меня свалилась масса странной информации.
"Кто такой Кан?" – спросил фюрер.
– Это Отто Герман Кан, нью-йоркский банкир, один из самых крупных.
– Еврей?
– Конечно, он прибыл из Германии. Его фирма Кун, Лёб энд Компани, одно из самых влиятельных международных банковских учреждений, и вот он обменивается нелестными репликами с Захаровым, который, вероятно, был частично евреем. Не так ли, Ланни?
– Я слышал, что об этом говорили, но никогда не был уверен. Захаров родился в Турции от греческих родителей, но я слышал, как он говорил, что принадлежит любой стране, с которой он ведет дела.
"Вы знали этого Отто Кана?" – спросил Гитлер.
– Я встречался с ним два или три раза на светских мероприятиях. Он был человеком самых элегантных манер и с чувством юмора, как ты его описал, Руди. Что он сделал, чтобы привести в ярость Захарова?
"Всё было немного расплывчато", – ответил Гесс. – "Они не говорили со мной или для меня, они говорили так, как будто они забыли, что идёт сеанс. Я понял, что во время мировой войны Кан приехал в Европу по делам с Захаровым, и Захаров откровенно выразил свое отношение к производству самолетов и рассказал об усилиях, которые он предпринимал, чтобы помешать их использованию любой стороной на войне. Позже Кан сообщил об этом правительству Соединенных Штатов, проводящему расследование скандалов с самолетами".
"Мой отец мне много рассказывал об этом", – сказал Ланни. – "Должно быть, была сделка, почему французы никогда не бомбили ваш бассейн Брие, и вы, немцы, никогда не бомбили Ле Крезо и другие заводы по производству вооружений".
"Сталепромышленники и оружейники были связаны друг с другом и зарабатывали деньги с обеих сторон. Естественно, они хотели выйти из войны с неповрежденными заводами". – Это был Гесс. И фюрер мрачно добавил: "На этот раз с ними всё будет по-другому. Если они будут воевать со мной, они поймут, что это всерьез".
VII
Да, мысли фюрера были о следующей войне, будет ли он воевать, и как он будет воевать. Он нисколько не интересовался перепалкой двух пожилых призраков. Еще раз он проявил нетерпение: "Du schwatzt, Rudi"- ты болтаешь.
Но Руди воспользовался привилегией близкого друга. – "Jetztpass' malaufundDuwirststaunen. Эти два духа были очень важными персонами, и их секреты представляют интерес. Этот еврейский банкир обвинил оружейного короля в том, что он вложил деньги в производство военных самолетов, а оружейный король этого не отрицал. Все, что он мог сказать, было то, что это было позже, времена изменились, он увидел, что больше нет шансов вывести самолет из войны, и его интерес был в том, чтобы убедиться, что все страны имеют равные шансы - баланс сил. Кан рассмеялся: 'Ты видел, где будут большие деньги, старый плут!' Это разозлило Захарова больше, чем когда-либо. Он сказал: 'Ты вкладывал свои деньги куда угодно, ради собственного удовольствия, независимо от того, что это отразится на обществе. Ты был игроком в мире денег в Нью-Йорке, ты даже вкладывал средства в большевиков'. "
"Herrgott!" - воскликнул Ади.
– Я говорил, что вам будет интересно! Кажется, у Захарова было досье на Кана. Банкир потребовал, чтобы тот сказал, что он имеет в виду, и Захаров ответил. Конечно, я не могу вспомнить слово в слово, но это было что-то вроде этого: 'Ты был любителем искусства, дилетантом, ты верил в свободу выражения, и каждый имел возможность сказать свое слово! Ты поддержал кучу красных в Нью-Йорке, которые называли себя Новыми драматургами ...'
'О, вот что ты имеешь в виду! ' - воскликнул Кан, очень удивленный.
'Это то, что я имею в виду!' – ответил Захаров. – 'Ты думал, что это забавно, ты думал, что это развлечение, но это были наглые издевательства над каждым институтом, на котором основана наша цивилизация, это была убийственная ненависть к твоему классу и имущественным правам всех нас!' Банкир не пытался отрицать это, он просто рассмеялся, и так сеанс подошел к концу. Голоса исчезли, и вскоре женщина проснулась и спросила меня, было ли у меня что-нибудь стоящее.
"Это действительно очень любопытная история", – признался фюрер.
"Sieh doch!" – воскликнул заместитель. – "Если есть что-то, что наши враги считают смешными, то это идея союза международных банкиров и международных большевиков, они никогда не устают насмехаться над вами за это. Здесь у вас есть всё, в чём вы их обвиняли!"
"Совершенно верно", – признался фюрер немцев. Но, похоже, не был так рад, как ожидал его верный слуга. "Запишите это и подтвердите факты", – сказал он. – "Когда-нибудь, возможно, они нам понадобятся, но сейчас мы ничего не будем говорить против большевиков. Нам нужно поспать, потому что утром я должен спорить с этим англичанином".
Ланни пошел в свою комнату и лег, но потребовалось время, прежде чем сон пришел к нему, даже при чтении детских стихов! Он был под громадным напряжением, которого он не предполагал. Сеанс прошёл чудесно, и он не мог найти недостатка в том, что сделала Лорел Крестон. Но что любопытно, почему она сломала сеанс посередине и перешла от нацистов к Захарову! Что-то должно было вызвать ее тревогу, и он попытался угадать, что это могло быть. Конечно, это было ненужно, потому что Гесс был полностью доволен "Фрицем" и другими немецкими духами. Ланни попытался выработать планы на будущее, чтобы передать их своей подруге, чтобы успокоить её и лучше подготовить к будущим столкновениям.