Николай Федорович Федоров (26 мая (7 июня) 1829 г., Ключи, Тамбовская губерния – 15 (28) декабря 1903 г., Москва – русский религиозный мыслитель и философ-футуролог, деятель библиотековедения, педагог-новатор. Один из родоначальников русского космизма – течения религиозно-философской мысли, характеризовавшегося осознанием всеобщей взаимообусловленности, всеединства; поиском места человека в Космосе, взаимосвязи космических и земных процессов; признанием соразмерности микрокосма (человека) и макрокосма (Вселенной). Включает в себя элементы науки, философии, религии, искусства, а также псевдонауки, оккультизма и эзотеризма.
5. Социальный капиталист
Не раз и не два я употреблял в этой книге слово «капитал». Преимущественно в смысле «человеческий» или «социальный». Можно охарактеризовать капитал как набор средств производства и опирающиеся на них финансовые активы, но тогда довольно трудно будет объяснить, почему в одних странах эти «наборы и активы» работают суперэффективно, а в других функционируют, мягко говоря, не самым вдохновляющим образом. Можно, как это сделал автор книги «Загадка капитала», латиноамериканский экономист Эрнандо де Сото[14], описать капитал как некую интегрированную систему стандартизации и формализации прав собственности. Но и это не раскроет вам загадку истинных корней его возникновения.
На мой взгляд, капитал формируется исключительно там, где производственно-финансовые процессы оказываются плотно вписанными в человеческую и общественную среду на основе деятельно, осознанно и эмоционально разделяемых ценностей. Капитал только тогда действительно капитал, когда он идеологически и ценностно заряжен. Такая идеологическая заряженность позволяет надеяться, что достаточно крупный и сложный бизнес не прогниет, не рассыплется на составляющие и не будет поглощен, но сохранит энергию и предприимчивость для роста и развития в течение многих десятилетий. Характерная особенность капитала – способность существовать на протяжении исторически значимых промежутков времени. В каком-то смысле это даже может служить одним из признаков: капитал возникает там, где хозяйственная деятельность приобретает черты исторического действия. Понятно, что далеко не каждый бизнес, даже крупный, становится капиталообразующим, а только тот, владельцы и топ-менеджеры которого осознают свою общественную ответственность. Не в банальном понимании «корпоративной социальной ответственности», которая обычно сводится к финансированию социальных проектов, а в широком смысле слова – как ответственность за развитие общества и страны, в которых этот бизнес оперирует, на возможности которых опирается и чьи ресурсы использует.
Естественное стремление людей – быть полезными, и моя цель – дать им возможность уловить, распознать в себе это желание.
Я говорю здесь снова о том, о чем уже упоминал в этой книге, – о благодарном возврате долга обществу теми, кто преуспел. Не в примитивном, бухгалтерском смысле, а в наивысшем человеческом – как деятельное стремление помочь людям в самореализации и достижении успеха, желание видеть российское общество динамичным и процветающим. Я знаю, что естественное желание людей – быть полезными, и моя цель – дать им возможность уловить, распознать в себе это желание, помочь в его воплощении, познакомить с теми, кто чувствует то же самое, и помочь сделать первые шаги на этом пути. Дальше они пойдут сами.
Мы всего лишь люди. Нам просто хочется быть счастливыми. Но все же, мне кажется, гораздо приятнее, если счастье можно с кем-то разделить. А еще лучше – умножить.
Александр Аузан: Дело Рыбакова
Так сложилось, что понятия «дело» и «бизнес» в новой российской действительности не воспринимаются как синонимы. И разговоры о «деле» того или иного предпринимателя чаще всего вызывают у нашего читателя весьма специфические аналогии. Но говоря «дело Рыбакова», я имею в виду именно дело. Делание. Нечто, что непременно нужно обсуждать, о чем необходимо говорить, потому что это даже не бизнес в чистом виде, а именно дело – дело жизни.
Относительно недолгая история нового отечественного предпринимательства предъявила нам бизнесменов разного типа, среди которых есть немало людей с физико-математическим образованием. Это люди с теми же корнями, что и инженер-физик Игорь Рыбаков. И в девяностые годы сложилась целая когорта таких людей. Они хорошо умели решать комбинаторные задачи, а коммерческие операции по вполне понятным причинам имеют математическую базу. И тот, кто лучше владел комбинаторикой и другими математическими инструментами, мог рассчитывать на значительный выигрыш. При этом далеко не все бизнесмены девяностых были циничными прагматиками. У них были общественные интересы, те или иные социальные идеи. Некоторые дальновидные предприниматели уже в девяностые стремились формировать новые модели отношений в зарождавшейся деловой среде.
Особенность Игоря Рыбакова не в его интересе к социальным вопросам и не в том, что он оказался патриотом промышленности в то время, когда основная часть бизнесменов призыва 90-х шла через финансовые операции к приобретению реальных активов, приносящих ренту. Патриотов промышленности, выросших из советского времени и так же, по-советски, ее воспринимавших, тогда тоже было немало. Особенность Рыбакова – в том, что они с партнером Сергеем Колесниковым решили делать компанию не просто промышленную, но глобально конкурентоспособную.
Это было неожиданно. Это было чрезвычайно нахально.
Со стороны трудно понять логику рассуждения создателей компании в те далекие годы. Невольно приходит на ум образ из Достоевского: мальчик не знал, что эту лошадь нельзя объездить и объездил ее. Спрос был весьма и весьма ограничен, а речь ведь шла о производстве строительных материалов, которые так или иначе выходили на потребительский рынок. Ресурсы, кредитное плечо тоже были ничтожны, если сопоставлять их не с соседним городком, а с соседней страной. Технологические возможности утрачивались на глазах – существовавшие в СССР научно-технологические школы попросту разваливались. То есть любые рациональные расчеты должны были показывать, что играть в эту игру нельзя. Рыбаков с Колесниковым сыграли – и выиграли.
Безусловно, в их истории заключен урок. Но извлечь его и повторить путь «ТехноНИКОЛЬ» довольно трудно. Конечно, если вы начинаете делать то, что все остальные делать боятся, не считают возможным, то ваши шансы на успех резко возрастают. В истории Рыбакова и Колесникова было несколько таких моментов – когда конкуренты не верили в то, что можно развернуться, что можно построить заводы, применить новые технологии. И действительно, сами по себе эти решения никаких гарантий успеха не давали. Новизна была в другом: в постановке вопроса, в представлении, что можно не держаться за советскую традицию, а с нуля формировать современную промышленность в России.
Игорь Рыбаков не одинок в поисках путей служения общественному благу, в попытках осознания того, что составляет смысл жизни после выхода из оперативного управления бизнесом. Я лично знаю нескольких таких людей, представителей новой генерации. Будучи миллиардерами, они ездят на такси, ходят без охраны и вообще живут своими представлениями о том, что такое хорошо, а что – плохо. Для них хорошо то, что интересно. И эта жизнь – ради интереса – не предполагает захвата чужих активов, потому что это дело хоть и приятное, и доходное, но влекущее за собой необходимость годами и десятилетиями потом защищаться от тех, кто оказался в проигрыше или еще как-либо пострадал.
Но вернемся к общественному благу. Бизнес-подход Игоря Рыбакова к социальным вопросам нельзя назвать совершенно оригинальным. Уже в начале нулевых в России появилось немало людей, считавших, что некоммерческую деятельность нужно организовывать по-другому и что именно представители бизнеса знают как. Однако некоммерческая деятельность по некоторым своим законам прямо противоположна коммерческой. Например, появление значимо больших денег для некоммерческой деятельности может оказаться смертельно опасным, потому что эта работа требует прежде всего бескорыстного служения, искреннего желания создавать общественное благо. Большие деньги неминуемо порождают другой уровень претензий, неадекватные ожидания вознаграждения, привлекают «неправильных» исполнителей. Нет страшнее картины, чем отношения внутри больших международных благотворительных фондов – обстановка там царит довольно нервная. Поэтому, в отличие от бизнеса, идея «вот добудем деньги, а потом всё сделаем» в некоммерческом секторе не срабатывает.
Но если прямые бизнес-технологии в общественной среде не работают, то предпринимательский запал, который вносит в эту сферу Игорь Рыбаков, напротив, работает очень хорошо. Парадокс? Отнюдь нет.
Главная задача некоммерческой деятельности состоит в создании критической массы коллективного действия. Но для этого – и до этого – нужно преодолеть стартовый этап. И вот здесь огромную роль может сыграть «первый толчок» со стороны предпринимателя. Именно он и есть тот человек, который обладает энергией начального импульса. Это его роль, его социальная функция. Считать фигуру предпринимателя при этом «солью земли» вряд ли стоит. Обществу необходимо равновесие. Если бы социум состоял исключительно из импульсивных элементов – творческих людей и предпринимателей, – он бы непрерывно рушился и создавался заново, и жить в таком обществе было бы невозможно. Поэтому нам нужны стабилизаторы в виде чиновников, военных, учителей начальной школы и так далее. Другими словами, предприниматель – не самый главный человек в этом мире, но именно он – носитель уникальной способности давать импульс к развитию.
Мне кажется, что сегодняшнее детище автора этой книги – «Рыбаков фонд» – построен как раз на понимании того, что некоммерческой сфере нужна не столько бизнес-технология, сколько импульсивный разряд, срабатывающий в этой среде многократно эффективнее. Игорь Рыбаков не просто инициативный человек, стремящийся что-то сделать, а очень успешный человек, умеющий действовать нестандартно. Когда такой человек приносит свою активность на поле, скажем, дошкольного и школьного образования, эффект может оказаться чрезвычайно масштабным и полезным.