Около десяти, когда жара немного спала, я вышел на улицу, чтобы наведаться в морг и узнать, не нашел ли Мериме что-нибудь полезное. Собственно, в этом деле я возлагал на доктора большие надежды.
Деревня выглядела пустой. Все мужчины и некоторые женщины отправились рубить лес, чтобы остановить распространение пожара. Остались в основном старики и дети, но они, судя по всему, уже легли спать.
Луна была бледна, зато лес четко вырисовывался на фоне сереющего небосклона. Чахлые кусты, попадающиеся между домами и вдоль заборов, казались облитыми серебристой жижей.
Морг располагался в восточной части селения, рядом с больницей.
Дорогу к этому маленькому одноэтажному зданию с зарешеченными окнами и железной дверью мне показала какая-то старуха, несшая под мышкой корзину с бельем, – чуть ли не единственный человек, встреченный мной по пути.
– Али умер кто? – спросила она, едва я сделал от нее пару шагов.
– Сегодня произошло убийство. Не слыхали?
Старуха быстро перекрестилась свободной правой рукой и поспешила прочь, бормоча что-то себе под нос.
Я добрался до морга, постучал, но никто не открыл. Тогда я несколько раз ударил по железной двери кулаком. Внутри послышалась возня, что-то скрипнуло – словно отодвигался засов, – и на пороге появился Мериме в черном клеенчатом фартуке и таких же перчатках до локтей.
– Не разбудите покойников, господин Инсаров, – сказал он вместо приветствия и посторонился, давая мне зайти. – Час Страшного суда еще не настал, и не стоит его торопить.
– У вас есть что-нибудь интересное для меня? – спросил я, следуя за Мериме по темному коридору после того, как он снова запер дверь.
– Если вы спрашиваете, произвел ли я вскрытие, то да. Причем всех трупов.
– Я в восхищении. Когда вы успели?
– Практика, Петр Дмитриевич. Итак, что вас интересует?
– Все. Зацепок, как вы знаете, почти нет. Буду рад любой мелочи.
– Что ж, – Мериме присел на край железного стола, стянул перчатки и небрежно бросил их рядом, – могу сообщить вам следующее. Первые две жертвы отчаянно сопротивлялись убийце. Я обнаружил синяки, оставленные руками преступника. Смерть в обоих случаях наступила от ран, нанесенных в область шеи. Сонные артерии перебиты. Ширина предмета, послужившего орудием убийства, составляет где-то чуть больше дюйма. Он слегка изогнут и сужается к концу. Острие неровное. Вернее сказать, несимметричное. На теле третьей жертвы нет следов борьбы. Смерть наступила от раны, нанесенной в область груди с левой стороны. Оружие прошло между ребер, пронзило сердце и уперлось в лопатку. То же самое с четвертым трупом. Обе жертвы убиты предметом с поперечным размером около двух с половиной дюймов. К концу он постепенно сужается. Толщина орудия составляет примерно четверть дюйма. Я бы охарактеризовал его как узкую саблю, – Мериме сделал паузу. – Кабы не два обстоятельства.
– Какие же? – спросил я.
– Во-первых, лезвие прошло не просто рядом с ребрами, а задело их. Следовательно, оно должно было оставить на костях царапины, причем довольно глубокие. Ведь удар был нанесен с немалой силой. Однако ничего подобного нет. Оружие просто скользнуло по ребрам, не повредило их. Если это сабля, то заточена она только с самого верха. Во-вторых, на краях и внутри раны я обнаружил вещество, химический состав которого называть не стану – вы все равно ничего не поймете. Скажу лишь, что раньше его использовали для морения дерева. Довольно старый рецепт.
– Насколько старый?
– Столяры перестали пользоваться этим составом примерно восемьдесят лет назад.
– Откуда вы знаете?
– У меня им пропитана мебель. Я любитель антиквариата, – Мериме улыбнулся одними губами. – Мое маленькое хобби, как говорят англичане.
– Зачем нужен этот раствор? – спросил я, подходя к трупу женщины, которую никто не смог опознать.
– Он придает деревянным изделиям необычайную прочность, – ответил доктор.
– А не мог этот состав быть пролит на землю перед тем, как туда упала жертва? Ведь тело лежало, а рана сквозная. В нее могло попасть что угодно.
– Можно проверить, нет ли в почве следов раствора, но я вас уверяю в том, что в рану этот состав мог попасть только вместе с оружием.
– Понятно, – сказал я и остановился перед последней жертвой.
Черты ее лица заострились, но все же оно было красивым. На какое-то мгновение мне показалось, что я видел эту особу раньше.
– Стало быть, последние две женщины были убиты клинком, смоченным в растворе, используемом для морения дерева. Я вас правильно понял, доктор?
Мериме хмыкнул и проговорил:
– Я сообщил факты, а делать выводы не берусь. По-моему, все это выглядит абсурдно.
– Почему? Если кто-то хотел навести подозрение на человека, имеющего подобный раствор, то он вполне мог натереть им орудие убийства.
Доктор выглядел озадаченным.
– Например, на столяра-мебельщика? – спросил он. – Я же вам говорю, что этот состав давно не используется.
– Однако вы о нем знаете.
Мериме развел руками.
– Можете приготовить?
– Хотите, чтоб я это сделал?
– Нет, просто интересуюсь, знаете ли вы рецепт.
– Знаю, разумеется.
– Тогда почему он не может быть известен кому-то еще? Это ведь хороший раствор, я вас правильно понял?
– Отличный. Только изготовить его не так уж и просто. Не каждый мебельщик сумеет это сделать.
– Поэтому им и перестали пользоваться?
Мериме кивнул.
– Но кто-то ведь может и продолжать. Например, тот мастер, который хочет выдать свои изделия за старинные или живет в глуши и не имеет возможности пользоваться современными средствами.
– Вы имеете в виду людей, держащих мастерские в Кленовой роще?
– Я не исключаю, что преступник хочет заставить полицию думать, будто убийства совершил кто-то из мебельщиков.
– Понимаю, – протянул Мериме. – Не слишком ли изощренно для деревни?
– Все зависит от личности убийцы. Нужно выяснить, кто пользуется этим раствором, не пропадал ли он у кого-нибудь. Если да, то станем искать его похитителя.
– Чтобы смочить клинок, достаточно пропитать им какую-нибудь ветошь, – заметил доктор.
– Тогда будем искать ветошь.
– Вы думаете, что злодей проткнул женщин насквозь палкой, обмотанной тряпкой и пропитанной для пущей крепости этим самым раствором? – спросил Мериме.
Я внимательно посмотрел на него и спросил:
– Вы это серьезно?
– Почему бы и нет? Я же говорю, что дерево становится крепче камня. Кроме того, орудие убийства слишком толстое для сабли.
– По-моему, использовать сталь куда практичней.
Доктор пожал плечами и заявил:
– Я лишь высказал предположение.
– Благодарю. Как вы считаете, ингредиенты сего раствора можно достать в Кленовой роще?
Мериме медленно покачал головой и ответил:
– Сомневаюсь. Скорее уж в Петербурге. Если хотите, я составлю список реактивов, а вы проверите, продаются ли они в округе.
– Давайте.
Мериме сел за стол, взял лист бумаги, придвинул к себе чернильницу, обмакнул перо и начал писать. В морге воцарилась тишина.
– Во всяком случае, версия о непреднамеренном убийстве отпадает, – заметил я, чтобы нарушить ее. – Если, конечно, злодей и в самом деле предварительно смазал клинок, чтобы отвести от себя подозрение.
– Да, – согласился Мериме, не прекращая писать. – Но если орудие убийства деревянное, то это могло быть что угодно. Хоть обломок старой мебели, валявшийся на земле. В таком случае преступление было совершено, скорее всего, спонтанно.
– Этот пожар совершенно некстати. Он оттянул на себя всех людей. Из-за него у меня связаны руки, и я вынужден бездействовать.
– Пожар всегда некстати, – отозвался доктор, встал и протянул мне исписанный листок. – Вы, между прочим, до сих пор не рассказали, что выяснили за день. Почему бы нам не прогуляться и заодно не обсудить все на свежем воздухе?
Я с радостью согласился. В морге было прохладно, но пахло отвратительно.
Мы вышли на улицу, доктор запер дверь. Уже совсем стемнело, и луна ярко сияла на черном небе. Перекликались псы.
По дороге я рассказал Мериме обо всем, что узнал за день, в том числе и об имении Вышинских. Доктор слушал меня внимательно.
Когда я закончил, он некоторое время задумчиво молчал, потом спросил:
– Петр Дмитриевич, а вам не кажется, что в свете сведений, добытых вами, возникновение пожара выглядит довольно подозрительно?
– Вы хотите сказать, что это поджог?
Мериме кивнул.
– Именно.
Я был удивлен подобным предположением. В наших деревнях – да и уездных городах – пожары не редкость. Случается, выгорают целые улицы. А уж при такой-то сухости…
– Но зачем палить харчевню?
– Не знаю. Но там, где мы трапезничали, над камином висел портрет Вышинских. А теперь он сгорел, я полагаю.
– Ну и что? Кому до него дело?
Мериме пожал плечами.
– Вы приехали расследовать убийства, заинтересовались картиной, и вот ее уже нет.
– Подозреваете в поджоге Бродкова? Что такого важного для меня могло быть изображено на портрете?
– Вы хорошо его рассмотрели?
– Я не обращал внимания на детали. Больше на лица.
– Ну, конечно, – доктор усмехнулся. – Уверен, Виолетту вы запомнили лучше всех.
– Вовсе нет. Отца и мать… – Я осекся и встал посреди дороги.
– Что с вами? – спросил Мериме, оборачиваясь.
– Когда я был в морге, женщина, которую никто не смог опознать, показалась мне знакомой. Теперь я уверен в том, что на портрете было изображено именно ее лицо. Это Марина Вышинская!
Доктор заметно вздрогнул.
– Не шутите так, господин Инсаров, – сдержанно сказал он.
– Говорю вам!
Мериме положил руку мне на плечо и проговорил:
– Вы увлеклись. Люди не умирают дважды, а та особа, о которой вы говорите, ушла из жизни около двухсот лет назад. Идемте, я дам вам успокоительное и что-нибудь укрепляющее.
Я не сдвинулся с места и заявил: