– Нельзя ли выделить хотя бы двух-трех человек? – спросил я полицмейстера за завтраком в столовой «Диониса». – Мне необходимо установить личность последней жертвы, а для этого нужно выяснить, не приезжала ли она к кому-нибудь, кто живет в Кленовой роще или поблизости.
– Разве эти люди не сообщили бы в полицию о пропаже своей гостьи? – резонно заметил Армилов. – А людей у меня для вас нет, я и сам скоро снова уеду. Кстати, со мной прибыл хозяин сгоревшей харчевни, сейчас он в полицейском участке. Думаю, на какое-то время ему придется поселиться в «Дионисе». Больше податься некуда.
– А Петербург? – спросил Мериме.
– Дорога в город закрыта, повсюду огонь. Можно, конечно, ехать в обход, но лошадей сейчас не достать. Да и что делать в Петербурге?
– Пожар начался в харчевне или на станции?
– В харчевне. От нее огонь перекинулся на соседнее здание. Конюхи едва успели вывести лошадей. Загорелось-то ночью, когда все спали.
– Во сколько? – спросил я.
– Около четырех.
– Рассматриваете возможность поджога?
Полицмейстер пожал плечами и ответил:
– Видите ли, причина возникновения пожара непонятна. Хозяин харчевни проснулся первым, и огонь уже бушевал вовсю.
– Где именно? – спросил я.
– Я так понял, что на первом этаже. По-видимому, из камина выпал уголек.
– Хозяин топил камин в такую жару?
– Возможно, сушил что-нибудь.
– Мы можем поговорить с хозяином?
– Конечно. Заходите в присутствие. Его зовут Никанор Рубашкин. Может, вы видели?..
Мериме отрицательно покачал головой.
– Он вам понравится, – пообещал Армилов. – Славный мужик. Жаль, что с ним такое случилось. Теперь он разорится – если, конечно, не держал сбережения в банке. Но это едва ли. Здешний народ не любит выпускать денежки из рук.
– А картина, которая висела в харчевне над камином, тоже сгорела? – спросил я.
– Семейный портрет Вышинских? Да, разумеется. Когда Никифор спустился, от нее одни угольки остались. Поэтому все и решили, что пожар возник из-за искры. Картина-то над самым камином висела.
– Понятно.
Когда Армилов закончил завтрак и встал из-за стола, я спросил:
– Когда нам явиться в присутствие, чтобы поговорить с Рубашкиным? Сейчас?
Полицмейстер ненадолго задумался и проговорил:
– Надо оформить его показания и еще кое-какие документы. Давайте сделаем так. Я привезу его к вам сюда часа через полтора.
– Если, конечно, вас не затруднит…
– Нисколько. Кстати, я просмотрел записи в архиве – те, что касаются отъезда Бродкова из Кленовой рощи. Он действительно отлучался отсюда лишь однажды. Принимал дела.
– Вы уверены, что любой его отъезд непременно был бы зафиксирован?
Армилов рассмеялся.
– Дался же вам этот старик, Петр Дмитриевич! Неужто вы всерьез думаете, будто он убийца? – произнес полицмейстер, покачал головой и откланялся.
– Я так понимаю, что вы подозреваете поджог, – сказал Мериме, когда дверь за Армиловым закрылась. – Причину видите в сходстве последней жертвы с портретом Марии Вышинской. Уж не думаете ли вы, что изображение сошло с холста и самолично учинило пожар?
Я улыбнулся в ответ, хотя ничего смешного тут, в общем-то, не было. Мериме довольно точно описал ход моих мыслей – за исключением последнего предположения, разумеется.
– Знаете, доктор, есть что-то настораживающее в том, что картина спокойно существует себе лет двести, а потом приезжаем мы, начинаем о ней расспрашивать, и – вуаля! – она сгорает. Я понимаю ваш скептицизм и вовсе не стремлюсь найти сверхъестественные причины пожара, начавшегося в харчевне. Но тут есть моменты, на которые никак нельзя не обратить внимания, вы согласны?
– Абсолютно, – Мериме снял очки и принялся протирать стекла. – Кажется, я даже догадываюсь, что вы имеете в виду.
– Давайте проверим.
– С удовольствием, – доктор вернул очки на их законное место. – Во-первых, – он принялся загибать пальцы, – пожар начался в районе камина. Не исключено, что первой загорелась именно картина. Во-вторых, женщина, убитая недавно, напомнила вам мадам Вышинскую. В-третьих, вы расспрашивали о картине, и вот ее нет. Итог таков: портрет кто-то уничтожил, чтобы помешать вам вести расследование. Все верно?
– Браво, доктор, вы ничего не упустили. В этом деле вообще многое связано с польскими князьями, в том числе с их имением.
– Поэтому вы хотите его раскопать?
– Именно.
– Понятно. Что ж, может, в этом что-то есть. Время покажет. Только умоляю вас, никакой мистики!
– Хорошо, доктор. Будем искать рациональное объяснение всему, с чем мы тут сталкиваемся. Неплохо бы сегодня допросить пастухов, которые нашли тело первой жертвы. Меня, признаться, весьма смущает тот факт, что убийства совершены разными способами. Возможно, эти преступления все же не связаны между собой.
– Думаете, в первых двух случаях замешаны пастухи? Вряд ли.
– Почему?
Доктор пожал плечами.
– Зачем им это?
– Полового насилия не было?
Мериме отрицательно покачал головой и проговорил:
– Знаете, Петр Дмитриевич, что меня удивляет больше всего? Я не могу понять, куда подевалась кровь.
– Что вы имеете в виду?
– Первые две жертвы потеряли очень много крови. Я не могу судить о том, сколько ее вытекло, поскольку она давно впиталась в почву, но меня удивляет, что одежда почти не запачкана. И вот еще что. Вокруг ран я обнаружил гематомы, не похожие на отпечатки пальцев. Трудно объяснить, но это не синяки в общепринятом смысле слова.
– Что вы хотите сказать, доктор?
Мериме озадаченно постучал указательным пальцем по щеке. Ему явно не хотелось отвечать на мой вопрос.
– Ну же! Раз завели разговор… – поторопил его я.
– Похоже, будто кровь из ран кто-то высасывал.
Я не сдержал смешок. Это говорит человек, только что призывавший искать рациональные ответы на все, упрекавший меня в мистицизме?
– Мы имеем дело с вампиром?
– Я ничего подобного не утверждал! – заявил Мериме. – Я врач и не верю в подобную ерунду.
– Значит, намекали.
– Я всего лишь излагаю факты, а вы вольны делать любые предположения.
– Ладно, доктор, не кипятитесь, – сказал я примирительно. – Хотя версия насчет вампиров весьма соблазнительна. Она объясняет, как Мария Вышинская оказалась в Кленовой роще спустя почти двести лет после своей смерти.
– Не паясничайте, Инсаров. Я лишь пытаюсь сказать, что кто-то может использовать легенды о вампирах, намеренно придавать своим преступлениям мистический антураж.
Слова Мериме заставили меня задуматься. Да, доктор вполне мог оказаться прав. На что только не идут люди, лишь бы замести следы и запутать следствие.
– Однако остается непонятным, кто та женщина, которую никто не смог опознать, – сказал я.
– Можно подобрать вполне разумное объяснение, – Мериме достал из кармана трубку. – Например, преступник находит женщину, похожую на Марию Вышинскую, под каким-нибудь предлогом привозит ее в Кленовую рощу и убивает.
– А затем поджигает харчевню, чтобы уничтожить портрет и помешать сравнению? Ведь женщина, конечно, не была точной копией Вышинской.
– Или наоборот, чтобы обратить ваше внимание на сгоревший портрет и спровоцировать таким вот образом сравнение с ним убитой женщины. Задним числом.
– Однако это рискованно. Кроме меня, пожалуй, никому и в голову не пришло бы усмотреть здесь связь. Да и я, в общем-то, случайно…
– Могу я напомнить, что Никифор Бродков был в курсе вашего интереса к картине? Последнее убийство произошло именно после нашего приезда. Вдруг оно стало дьявольским спектаклем, разыгранным специально для петербургского следователя?
– Вы подозреваете лесничего?
Мериме пожал плечами и выпустил несколько дымных колечек.
– Подозревать – ваша работа, Петр Дмитриевич. Я лишь высказываю версии. Больше для собственного удовольствия.
– А знаете, если вы правы, то стоит проверить фамильный склеп Вышинских.
Мериме нахмурился и спросил:
– Зачем? Я не улавливаю связи.
– Чтобы окончательно отмести версию о вампирах.
Доктор усмехнулся.
– Хотите посмотреть, все ли покойники на месте? Что ж, развлекитесь. Только кто вам даст разрешение на эксгумацию? Если писать в Петербург, то на это уйдет несколько дней. А с учетом пожара, так, пожалуй, и вся неделя. Кроме того, вам придется объяснить причину, по которой вы хотите вскрыть захоронение. Версия о вампирах едва ли будет сочтена достаточным аргументом.
Я задумался. Конечно, Мериме был прав. Но осмотреть склеп – идея хорошая. Жаль отказываться от нее.
– Может, если попросить смотрителя кладбища?
– Открыть склеп? Не думаю, что получится. У него и ключей, скорее всего, уже нет. Да и потом, что вы будете делать, если он откажет?
– Взломаю склеп ночью.
– И визитку там свою оставите? Чтобы сразу было ясно, кого арестовывать за осквернение.
– Что же вы предлагаете?
Мериме выпустил колечко дыма, проследил за его полетом, едва заметно улыбнулся и ответил:
– По-моему, нужно просто вскрыть склеп самим, никого не спрашивая. Я даже готов разделить с вами это бремя. Действовать предлагаю быстро, сегодня ночью. Так что если вы всерьез хотите забраться в склеп, то я в вашем распоряжении.
Слова доктора удивили и обрадовали меня. Конечно, вскрывать ночью могилу лучше в хорошей компании, с помощью верного товарища, а не в одиночку.
И все же я опасался, что Мериме шутит, а потому спросил:
– Вы серьезно?
– Абсолютно. Всем известно, что мы, доктора, обладаем изрядной долей цинизма. Ну а я и вовсе привык иметь дело с покойниками.
– Охотно воспользуюсь вашей любезностью. Считать по ночам мертвецов никогда не было тем делом, которым я хотел бы заняться в одиночестве.
Мериме позвал помощника хозяина гостиницы, выполнявшего обязанности официанта, и попросил его рассчитать нас. Ввиду тяжелых времен Леонтий смиренно попросил постояльцев сразу платить за завтраки, обеды и ужины. Он объяснил, что поставщики не отпускают продукты в кредит. За них приходится выкладывать наличные.