Тот повернулся к мужчинам, сидевшим рядом с ним, и сказал что-то по-цыгански. Те с ворчанием поднялись и пошли по лагерю, выкрикивая непонятные фразы. В результате через пятнадцать минут вокруг нас сгрудился весь табор. Каждый громогласно обсуждал что-то сразу со всеми. Потом барон вытащил изо рта трубку и рявкнул на толпу, пестрящую одеждой.
Как только люди утихомирились, он обвел всех суровым властным взглядом, проговорил несколько отрывистых фраз, повернулся ко мне и заявил:
– Я велел им ответить на твой вопрос. Ты можешь записать их ответы.
Похоже, мы с Мериме застряли тут надолго. Я извлек из саквояжа чистый лист бумаги и перо и начал опрос. Цыгане по очереди подходили ко мне, называли свои имена и повторяли одно и то же: не был, не видел, не знаю. Через двадцать минут я покончил с этой нудной процедурой, не давшей следствию ровно ничего, кроме бюрократического документа, высушил чернила, подув на них, сложил листок и сунул его в сак. Кажется, делать здесь было больше нечего.
Я проклинал тот миг, когда решил «взглянуть» на цыган, уже собрался было лезть обратно в экипаж, когда из толпы вышла старуха в большом красном платке с золотой и черной вышивкой. Длинная шерстяная юбка доходила почти до земли, сморщенные смуглые руки украшали всевозможные амулеты и четки. Она выглядела очень древней и тощей – настоящий скелет, обтянутый кожей. Черные глаза с желтоватыми белками внимательно смотрели на меня.
Цыгане притихли. Несколько человек почтительно отступили от старухи.
Барон вынул изо рта трубку, какое-то время наблюдал за немой сценой, а затем объявил:
– Тшилаба хочет говорить с тобой! Иди в ту палатку. – Он концом чубука указал на невысокий темно-синий шатер, стоявший в нескольких шагах от костра. – Она погадает тебе.
Я открыл было рот, чтобы отказаться, но старая цыганка вдруг крепко сжала мое запястье своими сухими пальцами и потянула за собой.
– Не бойся! – сказала она, все так же пристально глядя мне в глаза. – Бесплатно! – В ее голосе прозвучала легкая насмешка.
Я ухмыльнулся в ответ, зная, что после такого же обещания не один простак оставался без гроша в кармане, но под пристальными взглядами цыган решил не вырываться. Было заметно, что старуха вызывала у соплеменников благоговение. Похоже было на то, что к ее предсказаниям они относились очень серьезно. Кроме того, желание Тшилабы погадать мне глубоко поразило цыган. Вероятно, старуха считалась тут кем-то вроде ясновидящей и редко кого удостаивала приглашения в свой шатер.
Я взглянул на Мериме. Тот кивнул, отошел и уселся в экипаж. Он достал трубку и кисет, показывая этим, что готов ждать меня столько, сколько понадобится.
– Идем, бесоглазый! – дернула меня за рукав гадалка.
В ее хрипловатом голосе слышалось нетерпение.
– Хорошо, – сказал я. – Только недолго.
– Как сам захочешь, – отозвалась цыганка.
Она подвела меня к шатру, откинула тяжелый ковровый полог, втолкнула внутрь.
Я сделал пару шагов и резко остановился, ибо увидел прямо перед собой огромного негра. Он был одет, как цыган. Абсолютно лысый череп имел форму шара, белки глаз резко контрастировали с черной матовой кожей. Пропорциями негр напоминал гориллу.
Тшилаба, вошедшая вслед за мной, что-то негромко сказала ему. Из ее фразы я разобрал только слово «Жофре» – очевидно, это было имя негра. Великан молча вышел из шатра, едва не задев меня по дороге огромным плечом.
Откуда он взялся в таборе? Судя по имени, выходец из Франции, но оно могло быть и ненастоящим.
– Кто этот человек? – спросил я цыганку.
– Это Жофре, арап. Несчастный человек без роду и племени. Мы приютили его несколько лет назад.
Я огляделся. В шатре царил таинственный полумрак, горели только четыре тоненькие восковые свечи, вставленные в неуклюжий медный канделябр, стоявший на столе, покрытом черной скатертью. Пахло травами и маслами, в углу курилась ароматическая палочка сандалового дерева. Она лежала в блюдце, но часть пепла уже упала на салфетку, расстеленную на столешнице. Воздух показался мне сильно спертым, дышать было трудно. Я почувствовал, как лицо мое покрывается испариной.
– Располагайся! – Цыганка указала мне на стул, села напротив и, не теряя время, извлекла из складок одежды видавшие виды карты.
На них вместо привычных картинок имелись причудливые аллегорические изображения смерти, влюбленных, дьявола и так далее.
Словом, Тшилаба раскладывала передо мной древние карты Таро, считавшиеся в среде спиритов и оккультистов Петербурга самыми достоверными предсказателями судьбы. Я видел такие всего дважды. Одна колода хранилась у моей матери, она досталась ей от бабки. Другую использовала для гадания моя квартирная хозяйка.
Карты Тшилабы выглядели очень старыми – цвета поблекли, края истрепались. Видимо, цыганка пользовалась ими часто. Я начал следить за тем, как ее сухие пальцы с поразительной ловкостью раскладывают и переворачивают карты. Мне казалось невероятным, что старческие руки способны на подобную проворность, выглядевшую какой-то неестественной.
Я украдкой взглянул в лицо старухи. Она была сосредоточена на гадании, ее тяжелые сморщенные веки слегка подрагивали, а губы беззвучно шевелились так, словно Тшилаба читала заклинания. Возможно, она действительно умела предсказывать будущее. В ее облике все соответствовало моему представлению о том, как должна выглядеть настоящая гадалка. Наблюдая за движениями Тшилабы, я не мог отделаться от ощущения, что скоро услышу нечто важное.
Наконец старуха ткнула ногтем в какую-то картинку и произнесла:
– Гляди! Эта карта означает смерть! – Она ловко перевернула соседнюю. – А вот эта – дорогу.
Я уставился на рисунки, от которых веяло древней мрачной магией, и невольно содрогнулся. Мне казалось, что голый череп смотрит из-под капюшона прямо на меня. Я отвернулся, чтобы скрыть свое замешательство.
Тшилаба тем временем выложила передо мной еще несколько карт.
– Здесь тебя ждет неожиданность, а вот тут нависла опасность. Берегись угрозы, о которой не знаешь, – черные маслянистые глаза в упор уставились на меня.
Мне стало не по себе. Пусть я не верил гадалке до конца, но когда тебе с такой уверенностью и прямотой предсказывают беду, трудно оставаться равнодушным. Я попытался улыбнуться, но сумел изобразить лишь жалкую усмешку. На старуху она не произвела никакого впечатления.
Она молча выложила на стол еще одну карту, взглянула на нее и медленно придвинула ко мне. Лицо у нее стало мрачнее некуда, поджатые губы превратились в горизонтальную прорезь.
Я опустил глаза, приготовившись увидеть что угодно. На карте был нарисован шут, несущий на палке узелок. Я облегченно вздохнул и вопросительно посмотрел на старуху.
– Придет тот, кого ты не ждешь, – проговорила гадалка, тыкая в карту длинным острым ногтем. – Он несет смерть! – продолжала она, выкладывая рядом изображение оскалившегося скелета с косой. – Тебе предстоит борьба с дьявольскими силами! – заключила цыганка, закончив этот «веселенький» ряд рогатым чудищем, вписанным в перевернутую звезду.
Несколько секунд она сидела, нахмурившись, затем быстро смешала карты, встала и принялась что-то искать в одной из шкатулок, расставленных на столе.
Надо заметить, что я не был впечатлен заключительным пассажем гадания. То, что сказала Тшилаба, казалось мне слишком уж обобщенным. Подобное можно предречь любому следователю, выслеживающему убийцу, особенно если жертв несколько. Я слегка расслабился, решил, что напрасно возомнил, будто цыганка действительно может видеть будущее. Она показала мне спектакль, и не более того.
– Возьми это, – сказала Тшилаба, протягивая мне странный амулет, больше всего напоминающий засушенную мышиную голову с кожаным шнурком, прикрепленным к ней.
Я сидел неподвижно и с недоумением глядел на талисман, раскачивающийся перед моим лицом. От этой вещицы ощутимо несло чесноком. Она была жуткой, омерзительной, и меньше всего на свете мне хотелось прикасаться к ней.
– Ну! – требовательно воскликнула старуха, тряхнув амулетом.
«Господи, что за дикость?!» – пронеслось у меня в голове.
Затем я преодолел отвращение, протянул руку и взял у цыганки талисман.
Тшилаба сразу направилась к выходу и приподняла полог, предлагая мне выйти. Я встал, пошарил в кармане, достал оттуда немного мелочи. Цыганка не возражала, когда я положил монеты рядом с канделябром, хотя даже не взглянула на них.
Я вышел на улицу, а Тшилаба осталась внутри. Негр, дежуривший у входа, тут же юркнул в шатер.
Я заметил, что возле костра, где сидел барон, собралось изрядное количество народа. Множество любопытных глаз уставилось на меня. Кажется, цыгане что-то обсуждали, но при моем появлении замолчали.
– Ну и что? – поинтересовался доктор, когда я подошел к пролетке. – Выяснили что-нибудь полезное?
Я молча покачал головой.
– Вы что-то бледны, – заметил Мериме с легким беспокойством. – Вы ничего там не пили, не ели?
– Нет, – отозвался я, – только слушал.
– И это так на вас подействовало?
Я видел, что он воспринимает произошедшее как забавное приключение, но у меня на душе после визита к гадалке остался неприятный осадок.
– Нам пора, – сказал я, забираясь в экипаж.
Мериме сел напротив. Цыгане следили за нами взглядами. Никто не проронил ни слова.
– В Кленовую рощу, – сказал я кучеру.
Мы покатили прочь от странного табора, где не было веселья, жили негр и жутковатая предсказательница, не стремящаяся вытянуть из клиента побольше денег.
Покачиваясь на рессорах, экипаж свернул налево, подпрыгнул на ухабе, вошел в колею и поехал почти ровно.
– Вижу, что цыганка не посулила вам ничего хорошего, – заметил доктор. – Наверное, вы ей не понравились, вот она и решила нагнать на вас страху.
Я с сомнением покачал головой.
– Мне кажется, она верила в то, о чем говорила.
– А именно? – поинтересовался Мериме.
– Если верить картам, нам предстоит встретиться с незнакомцем, несущим смерть. Как я понял, это будет некое сверхъестественное существо, если не сам дьявол.