– Вот как?! – Мериме усмехнулся. – Поздравляю, Петр Дмитриевич, вы добились большого успеха. Вначале у вас ходили в подозреваемых вампиры, а теперь виновником убийств оказался сам сатана. Браво! – Он расхохотался. – Нет, мне определенно придется поить вас настойкой ромашки! – проговорил доктор, снял очки, сползшие на нос, и что? Правильно, он принялся протирать их.
Я понимал, что Мериме не столько веселится, сколько пытается убедить меня в несерьезности предсказаний цыганки. Я был ему благодарен за это и даже вежливо улыбнулся, чтобы показать, что тоже не придаю словам гадалки большого значения, однако не избавился от плохого настроения до самой Кленовой рощи. Насмешки Мериме не убедили меня. Я чувствовал, как вокруг убийств затягивается какая-то сверхъестественная сеть, становится все плотнее и явственнее. Главное – не попасть в нее, проскользнуть между ячейками, оставить убийцу трепыхаться в собственном неводе.
До деревни мы ехали молча. Я был погружен в свои мысли, а Мериме курил трубку. Временами на его лице появлялась легкая улыбка. Похоже, он воспринял наш визит к цыганам всего лишь как забавное приклю-чение.
Я хотел бы разделять его веру в материальность всего нашего мира, так же смело отбрасывать все, что нельзя доказать экспериментально. Но мне по долгу службы приходилось не раз сталкиваться с вещами, не объяснимыми законами физики, биологии или химии – по крайней мере не на современном этапе развития этих наук. Поэтому я не мог отделаться от ощущения, что существа и явления из другого, потустороннего мира незримо соседствуют с нами. Наверное, узнай Мериме о том, что его спутник верит в чудеса, он припомнил бы господина Фройда.
Когда мы уже въезжали в деревню, кучер, ерзавший всю дорогу на козлах, наконец выпалил:
– Так как, по-вашему, господин следователь, это их рук дело? Цыган?
– Не имею права разглашать информацию, – ответил я.
– Ага, – протянул тот и почесал в затылке кнутовищем.
Его словно подмывало сказать что-то еще.
– В чем дело? – спросил я.
– Ничего особенного, ваше благородие, – кучер пожал плечами. – Просто болтают про них тут много чего.
– Правда? Например?
– Говорят, будто они колдуны.
Мериме усмехнулся.
– Когда только цыганам не приписывали связи с дьяволом, – сказал он.
– Это все? – спросил я кучера.
– Не совсем, господин следователь, – наш возница смущенно кашлянул. – Я слышал, будто они умеют оживлять мертвых! – проговорил он, понизив го-лос.
Мериме только всплеснул руками.
– Кто это сказал? – спросил я.
Кучер пожал плечами.
– Люди толкуют, ваше благородие. Разные. Мы вот болтали вчера в кабачке. Мужики наши уверяли меня, будто цыгане откопали после похорон одного из своих мертвецов. Потом его видели в паре верст отсюда. Он шел через лес с мешком на плече.
– Господи, что за невежественная чушь! – заявил доктор и тяжело вздохнул.
– Ты в это веришь? – спросил я кучера.
– Не знаю, ваше благородие. Мало ли что может с пьяных глаз примерещиться. Да только слухи такие ходят уже давно.
– Ты помнишь, кто именно тебе вчера об этом рассказывал?
– Имен не знаю, а показать могу.
– Бросьте, Петр Дмитриевич, – сказал Мериме, поморщившись. – Все это нелепые байки. Надеюсь, вы не верите в воскрешение мертвых?
– Вообще-то, как христианин, должен, – заметил я.
– До Страшного суда еще далеко.
– Вы уверены?
– Я с вами серьезно разговариваю, – сказал Мериме и насупился.
– Я тоже. Раз есть показания свидетелей, то нужно их проверить.
– Показания! – Доктор презрительно фыркнул. – Люди, которые тебе говорили о мертвеце, тащившем мешок, сами его видели? – обратился он к кучеру.
– Нет, доктор. Им кто-то рассказал.
– Кто?
– Не знаю.
Мериме посмотрел на меня так, словно хотел сказать: «Ну, вот видите?! Это просто пьяные сплетни». Он, конечно, был прав в том, что касалось оживления мертвых. Ничего такого быть не могло. Но вдруг в рассказе кучера что-то крылось? Я должен был выяснить все до конца.
Глава 7, в которой мы становимся свидетелями жуткого ритуала
В деревне мы прежде всего пообедали, а затем я предложил Мериме навестить графа Киршкневицкого и расспросить его об убийстве супруги. Признаться, меня весьма занимал один вопрос. Я хотел узнать, есть ли у польского аристократа коллекция оружия или хотя бы место, где она могла бы находиться, например стена, завешенная ковром, что-нибудь в этом роде. Доктор легко согласился составить мне компанию. Расследование увлекало его все больше.
Мы отправились к графу ближе к вечеру. Путь не занял много времени. Опять начал накрапывать мелкий дождь, так что извозчику пришлось поднять кожаный верх экипажа. Судя по всему, засуха отступала, и жизнь вскоре должна была наладиться.
Дом Киршкневицких располагался в восточной части Кленовой рощи, на небольшом холме. Около минуты мы с доктором разглядывали его двускатные крыши, маленькие башенки с зарешеченными окнами и длинный навес над террасой. Вокруг росли деревья, в основном буки и вязы, а также аккуратно подстриженные кусты шиповника.
Около ворот никого не было. Мы вошли в них, не успели сделать и десяток шагов по дорожке, как услышали, что справа к нам кто-то подходит. Из зарослей вынырнул человек средних лет, одетый в плащ с капюшоном.
Он воззрился на нас, не скрывая подозрительности, и спросил высоким звонким голосом:
– Кто вы?
– Старший следователь Инсаров, – ответил я. – А это доктор Мериме. Я расследую убийство графини.
– Вы не репортеры?
– Нет, я ведь вам уже сказал, что мы из полиции.
– У нас были полицейские, – слуга не торопился пропускать нас дальше. – Они все выяснили.
– Мы прибыли из Петербурга. Мне поручено вести это дело.
– Вот как. – Слуга вдруг присвистнул. – Столичная шишка, значит? Ну-ну!
Я не стал его разубеждать. Интересно, кто он сам – сторож, привратник, просто лакей, случайно оказавшийся поблизости?
– Ладно, идите за мной, – сказал слуга, подкрепляя приглашение жестом. – Я доложу о вас хозяину.
Мы двинулись по дорожке, стараясь не ступать в лужи. Деревья в парке, разбитом вокруг дома, мало чем отличались от прочих в Кленовой роще, такие же низкорослые и скрюченные, пожухлые и невзрачные. В ветвях копошились какие-то черные птицы, похожие на грачей.
– Любезный, кем вы служите у графа? – поинтересовался по дороге Мериме.
– У вас акцент, – бросил через плечо наш провожатый. – Вы француз?
– Именно так.
– У нас повар из Парижа. Граф выписал его оттуда. А я служу дворецким. Вышел вот прогуляться, заодно осмотреть сад. Услышал вас. Меня Петром зовут.
Дворецкий провел нас к дому, распахнул парадную дверь, пропустил вперед.
– Позвольте плащи, – сказал он, откидывая капюшон.
У него оказались коротко стриженные светлые волосы с проседью. От них пахло цветочным одеколоном.
Когда мы с доктором отдали ему верхнюю одежду и шляпы, он указал на удобные кресла, обитые плюшем.
– Подождите здесь.
Затем дворецкий скинул калоши и исчез за ближайшей дверью. Несколько секунд было слышно, как стучат по паркету каблуки его туфель.
Я осмотрелся. Обстановка была богатая, но не современная. Мебель и картины говорили о пристрастии хозяина дома к старине.
– Наверное, молодой хозяйке было не слишком-то весело здесь жить, – заметил Мериме шепотом.
– Почему? – спросил я.
– Больно мрачно. Балов они, как я понимаю, не давали.
– И к другим не ездили, – добавил я. – Вообще, довольно странно для молодой пары, переехавшей на новое место. Куда логичней было бы поближе сойтись с соседями. Обычно люди поступают именно так.
– У поляков, конечно, была причина для нелюдимости. Вы, кстати, по-прежнему считаете, что графиня была вампиршей? – Доктор усмехнулся. – Смотрите, не проговоритесь об этом графу!
– Смейтесь сколько хотите, – отозвался я. – Посмотрим, кто…
В этот момент за дверью раздались шаги, и мне пришлось замолчать.
Вошел граф. Он был высокого роста, худощав, с прекрасной осанкой и широкими плечами. Лицо его, аристократически утонченное, печальное и немного бледное, выражало холодную любезность. Должно быть, Киршкневицкий надеялся, что мы уйдем как можно быстрее, но старался этого не показывать.
Граф, одетый в темный сюртук, выслушал наши приветствия и соболезнования, затем поздоровался с каждым из нас за руку и предложил пройти в кабинет. Голос у него был негромкий и хорошо поставленный. Мы последовали за ним. По пути я осматривал комнаты, по которым мы проходили, в надежде увидеть коллекцию оружия, но напрасно.
Несмотря на то что обстановка отличалась вкусом и изяществом, она не была роскошной в полном смысле этого слова и походила на любую другую – те же диваны, стулья, столы, светильники и прочее, что можно встретить в каждом богатом доме. Я подумал, что семейство Киршкневицких было, вероятно, весьма состоятельным, но предпочитало не сорить деньгами. Не исключено, что граф занимался торговлей или еще какой-то коммерцией. В наши времена аристократы часто брались за такие дела в надежде на прибыль, но, как правило, ничего у них не получалось. Множество знатных дворянских родов разорялось. Некоторые, чтобы выйти из затруднительного положения и расплатиться с долгами, заключали выгодные браки с мещанами, фактически продавали им свои громкие титулы.
Граф отпер дверь кабинета и посторонился, пропуская нас. Мы оказались в просторной квадратной комнате, по стенам которой располагались книжные полки и шкафы, а в центре стоял дубовый письменный стол, покрытый зеленым сукном. Бронзовая лампа в виде льва, вставшего на задние лапы, освещала его и листки бумаги, лежавшие на нем. Видимо, граф что-то писал, когда дворецкий сообщил ему о нашем приходе. Он счел необходимым запереть кабинет, когда вышел из него на несколько минут.
– Прошу вас, господа, – проговорил граф, указывая нам с Мериме на пару глубоких роскошных кресел. – Я так понимаю, вы расследуете дело об убийстве моей супруги.