Возница остановился возле крыльца «Диониса». Перед этим он едва не переехал зазевавшегося мальчишку, одетого в одни закатанные штаны, сидевшие на нем, словно мешок.
Я бросил кучеру монету и взбежал на крыльцо.
К моему удивлению, доктора все еще не было. Я спросил Леонтия, не приносил ли мне кто письмо или записку, но тот ответил отрицательно и предложил мне поужинать.
– Правда, ничего мясного предложить не могу, ваше благородие, – посетовал он. – Кончились запасы. Но овощное рагу – просто пальчики оближете!
– Давай, что есть, – согласился я и тут же осведомился: – Скажи-ка, любезный, правда ли, что ты видел давеча огромного паука?
Хозяин «Диониса» мгновенно изменился в лице.
– Кто вам сказал?
– Не важно. Так верно это?
– Было такое дело, – нехотя ответил Леонтий.
– Стало быть, он сбежал?
– Так точно. Сиганул в окно, и слава богу! Меня едва удар не хватил, как его увидел. Спасибо кошке – разбудила.
– Не знал, что у вас водятся подобные твари.
– У нас они и не водятся, – мрачно отозвался Леонтий. – Может, в джунглях каких и есть, а тут отродясь не бывало.
– Откуда же она в комнате твоей взялась?
– Не знаю, ваше благородие. Только я своим глазам верю. Вы к рагу вино будете? Осталось мало, всего несколько бутылок.
Мериме появился только в четверть одиннадцатого, взмокший, но довольный.
– На данное время у нашего святого отца назначена встреча! – сообщил он, опустился в кресло и принялся набивать трубку. – Видимо, та записка, которую он получил во время проповеди, содержала сведения о времени и месте свидания. В любом случае, полчаса назад он отправился в заброшенный дом, что стоит на окраине поселения. Я проследовал за ним до конца улицы, но дальше идти не решился – он мог меня заметить.
– Почему вы решили, что отец Василий ищет именно тайной встречи? – поинтересовался я.
Прежде чем ответить, Мериме раскурил трубку и выпустил облако синеватого дыма. Вид у него был самодовольный.
– Он был не в облачении, а в обычной одежде, надвинул шляпу так, чтобы поля скрывали лицо, намотал шейный платок чуть ли не до ушей и всю дорогу оглядывался. Кроме того, священник старался идти пустынными улицами, один раз даже перелез через забор и прошел огородом.
– Вот как? Думаете, нам стоит наведаться в тот дом?
Доктор кивнул и заявил:
– С этим придется поторопиться, чтобы поймать отца Василия, как говорите вы, полицейские, с поличным.
– Возможно, он уже переговорил с тем человеком, который назначил ему встречу, и они разошлись, – заметил я.
– Но попытаться-то стоит! – воскликнул Мериме. – Не зря же я таскался за ним по этакой жаре!
– Согласен. Вы готовы? Или желаете перекусить?
– Нет, не будем терять время. – Доктор поднялся. – Поесть успею потом. Наш любезный Леонтий согласился подать мне ужин даже после полуночи. Правда, предупредил, что на разносолы рассчитывать больше не приходится. Похоже, его запасы все-таки начали истощаться.
Я проверил револьвер, затем наполнил карман сюртука запасными патронами. После стрельбы в доме Рябова я решил не расставаться с оружием на время расследования этого дела, столь странного и неожиданно ставшего весьма опасным.
Мериме скептически наблюдал за моими действиями.
– Ну-ну, – сказал он, выбивая трубку о каминную решетку. – Я слышал, что каторжник выпалил сегодня в полицейского, но не думаю, что отец Василий тоже способен на это.
– Согласен с вами, мой друг, – ответил я, пряча револьвер в карман. – Однако я считаю, что куда лучше быть живым трусом, чем мертвым героем.
Мериме усмехнулся и заявил:
– Я совершенно согласен с вами. Итак, мы отправляемся?
Я кивнул, и мы вышли из гостиницы.
Несмотря на поздний вечер, было душно. На чистом небе мерцали крошечные звезды, месяц сиял, как отполированное серебро. Бледные полосы лежали на земле и домах. Тени, падавшие от заборов, черными росчерками пересекали дорогу.
Экипажей не было. В столь поздний час они уже не появлялись на улицах. Нам пришлось идти пешком. Конечно, был риск опоздать, но, с другой стороны, пару прохожих заметить труднее, чем повозку, останавливающуюся неподалеку от заброшенного дома.
Местом встречи отца Василия с его таинственным визави оказалась одноэтажная развалюха с прохудившейся крышей и выбитыми стеклами. Покосившиеся ставни уныло висели на рамах, силуэт полуразрушенной печной трубы четко вырисовывался на фоне темно-синего неба. Вокруг дома расплывчатым облаком поднимались заросли скрюченных деревьев и кустов.
Какая нужда привела батюшку в это богом забытое место? Кто вынудил его замаскироваться и пробраться сюда, рискуя быть по пути узнанным прихожанами?
Я положил руку на плечо Мериме и, когда тот обернулся, шепнул:
– Вы уверены, что священник пошел сюда?
– Разумеется. Я наблюдал за ним, пока он не скрылся за дверью. Кажется, я различаю в одном из окон слабый свет. Там, должно быть, горит свеча или лампа, прикрытая плотным абажуром.
Я ничего подобного не заметил, так что мне оставалось только поверить Мериме.
Мы начали подбираться к дому, старались не шуметь и прислушивались, не донесутся ли до нас голоса. Перед окнами росли густые и высокие кусты сирени, а также несколько деревьев. Под их прикрытием нам удалось приблизиться к бревенчатым стенам. Вокруг царила полная тишина. Пахло гнилью – должно быть, из подвала.
Мы задержались возле двери, чтобы решить, как действовать дальше, как вдруг я услышал тихий женский голос, произнесший несколько фраз. Ему тотчас ответил мужской, резкий и, как мне показалось, гневный. Вероятно, он принадлежал отцу Василию.
Мериме поднял палец и показал на выступ фундамента. Он предлагал мне заглянуть внутрь здания. Я не замедлил последовать его совету, поставил ногу на камень, оттолкнулся и ухватился руками за подоконник. Доктор быстро подсадил меня. Я подтянулся и залез в комнату. Мне удалось проделать это практически бесшумно.
Свет падал внутрь из многочисленных дыр в просевшей гнилой крыше. Я осмотрелся.
На полу валялись какие-то черепки и тряпки. У дальней стены стоял ветхий прямоугольный стол, на котором лежал конский череп. Рядом с ним виднелись несколько красных и черных огарков. Остальное терялось в темноте. Лунный свет туда не доставал.
Справа находилась закрытая дверь, под которой желтела тусклая полоска света.
Я выглянул в окно, протянул Мериме руку и не без труда втащил его в дом.
– Глядите, – указал я на конский череп.
– Похоже, здесь иногда собираются поклонники дьявола. Или дети.
– Дети?
Доктор пожал плечами и проговорил:
– Люди жгут свечи и просто ради света. А череп… Ребятня что только ни подбирает. Этот дом наверняка давно облюбовали для своих игр местные дети, да и парочки небось захаживают сюда по ночам.
Я указал на дверь.
Мериме заметил полоску света, понимающе кивнул и прошептал:
– Только давайте на сей раз обойдемся без стрельбы. Там ведь священник, а не разбойник с большой дороги.
– Отец Василий не один, – заметил я, но револьвер доставать не стал, учел, что второй голос был женский.
Стараясь не скрипеть, мы двинулись к двери, однако половицы были старыми и прогнившими. Их скрип выдал наше присутствие. В соседней комнате на пару секунд стало тихо. Затем там раздался женский возглас и сразу вслед за ним – грохот опрокидываемой мебели.
Мы с Мериме переглянулись, ринулись вперед и распахнули дверь. Нам открылась следующая сцена. Одно из окон было занавешено черной плотной тканью, которую судорожно пытался сорвать отец Василий, одетый в обыкновенный коричневый костюм. Напротив него яростно дергала дверную ручку женщина. Она не замечала, что створка прибита к косяку гвоздями.
– Полиция! – крикнул я как можно строже.
Священник и женщина замерли, а затем медленно обернулись. Вид у них был растерянный и испуганный. Отец Василий весь как-то съежился, стал жалким и невзрачным. Я едва мог поверить, что этот человек недавно читал страстную проповедь, сумел завладеть вниманием прихожан.
Однако куда больше я удивился, узнав в перепуганной женщине, жавшейся к стене, Вирджини Лювье, горничную Марианны Киршкневицкой, погибшей недавно от рук убийцы.
Мериме тихо присвистнул.
– Ах, это вы, господин Инсаров! – воскликнула горничная.
Она пыталась изобразить улыбку, но вместо этого ее личико скривилось в гримасе.
– Что вам угодно, господа? – проговорил священник слабым, дрожащим голосом.
Он пытался взять себя в руки, но не мог. Еще бы! Нетрудно было представить, какой разразится скандал, когда прихожанам станет известно о его ночных похождениях.
– Прежде всего мы хотим спасти вашу бессмертную душу от греха, не допустить прелюбодеяния, – насмешливо ответил Мериме, снял очки и принялся протирать их.
Лицо батюшки стало пунцовым.
Он несколько раз открыл и закрыл рот – совсем как рыба, выброшенная волной на берег, – затем взглянул на Вирджини Лювье и, наконец, заявил:
– Вы ошибаетесь, господа! С этой женщиной меня не связывают никакие плотские отношения.
Горничная согласно закивала.
– Тогда зачем нужны такие таинственные свидания? – поинтересовался я. – Едва ли вы встретились с этой особой для исповеди и наставления.
– А вот это уже не ваше дело! – ответил отец Василий с раздражением, совсем не подобающим слуге Господа.
Похоже, он решил, что еще не все потеряно, и попытался изобразить праведное возмущение. Поздновато, батюшка.
Его взгляд остановился на моих глазах. Священник заметно побледнел, рот его приоткрылся, губы затряслись. Он издал весьма странный свистящий звук и быстро перекрестился.
– Бес! – прошептал отец Василий, не сводя с меня взгляда. – Изыди, заклинаю!
Признаться, я давно привык к тому, что люди своеобразно реагируют на особенность моей внешности – глаза разного цвета. Одни откровенно пялятся на меня и едва сдерживаются от комментариев по этому поводу, другие старательно делают вид, что ничего не замечают. Отец Василий вот решил, что по его душу явился сам сатана. Неудивительно, ведь сей момент издавна считается признаком дьявольщины.