– Уверяю вас, я не черт, – ответил я. – И явился не из преисподней.
– Мы из полиции, – добавил Мериме.
– Что?.. – растерянно пролепетал священник. – Но позвольте…
– Я расследую серию убийств, и ваше поведение кажется мне крайне подозрительным, – перебил я его. – Поэтому советую ответить на мои вопросы с предельной откровенностью. Иначе мне придется передать вас в руки полицмейстера, и тогда о вашем сегодняшнем… э-э… свидании узнает вся Кленовая роща.
– Представляю, как это отразится на репутации священнослужителя, – с притворным сочувствием проговорил Мериме и сокрушенно покачал головой.
Кажется, все это изрядно забавляло его.
Отец Василий поджал губы и мрачно взглянул на Вирджини Лювье. Та в ответ пожала плечами.
– Хорошо, – заявил священник. – Придется все рассказать.
Горничная тихо всхлипнула. Было заметно, что она дрожит.
– Сия мадемуазель подвержена одному тяжкому греху, – продолжал отец Василий, – имя которому сребролюбие.
– Кто бы говорил о грехах, отче! – резко перебила его девушка, в голосе которой слышались истеричные нотки. – Не забудьте рассказать господам и о своих…
– Да, я все скажу! – Священник бросил на Вирджини Лювье презрительный взгляд и, когда она осеклась, продолжил: – Я долго боролся с чувством, которое вызвала в моем сердце некая… особа. Она отвечала мне взаимностью, но ее смущала моя сутана. В конце концов, наша обоюдная страсть оказалась сильнее, – отец Василий сделал паузу и тяжело сглотнул. – Но счастье, увы, было недолгим – она умерла! К моей великой скорби, насильственно. Я уверен, что Бог покарал нас за грехи и скверну, которой я предался, нарушив обет. Я виню себя в смерти моей возлюбленной, но не имею сил сложить с себя сан, ибо слаб духом, кроме того, надеюсь вымолить у Господа прощение, – отец Василий склонил голову и приложил ладонь к тому месту, где обычно у священников висит крест.
Возникла пауза.
Мериме кашлянул, но на него никто не обратил внимания.
Вирджини Лювье смотрела на меня. Глаза ее сверкали от слез. Она походила на шкодливого зверька, застигнутого с поличным.
– Позвольте поинтересоваться, – проговорил я, – какую именно особу вы имели в виду?
– Не позволю! – заявил священник. – Ни к чему трепать всуе ее имя! Вам нужно знать лишь то, что эта вот ехидна шантажировала меня! – Он указал на Вирджини Лювье. – Она знала о нашей связи и грозилась рассказать о ней, если я не заплачу ей пять тысяч рублей. Я сделал бы это, но у меня нет таких денег, – добавил отец Василий с горечью.
– Дурак! – бросила ему в лицо девушка, затем повернулась ко мне и выпалила: – Это он про Марию, старый греховодник!
– Молчи! – воскликнул священник, но было поздно.
Имя его пассии уже прозвучало.
– Да-да! – мстительно прошипела Вирджини Лювье, на всякий случай отступив подальше от отца Василия. – Невинно убиенная Мария Журавкина, ваша любовница, отче! – Последнее слово француженка произнесла с нескрываемой издевкой.
– Что вам известно о смерти данной особы? – спросил я.
– Ничего! – ответил священник и сокрушенно помотал головой. – Я денно и нощно молюсь, чтобы Господь простил Марии наш грех, но не знаю, чьей рукой двигала воля Всевышнего. Кто стал орудием возмездия, для меня такая же загадка, как и для всех прочих.
– Вы действительно уверены, что смерть вашей… возлюбленной – кара небесная? – спросил я.
– Разумеется! Неужели это не очевидно?
Глаза отца Василия сверкнули. Кажется, он и правда был фанатичен – не только за кафедрой, но и в жизни.
– А у вас есть алиби на то время, когда была убита Мария Журавкина? – поинтересовался я.
– Нет, я молился в полном одиночестве, – ответил священник. – К сожалению, Господь отверг мою…
– Ха-ха-ха! – перебила его Вирджини Лювье. – Еще бы не отверг! О чем ты мог просить Всевышнего, мерзкий развратник?! О какой-нибудь очередной красотке?
Отец Василий побледнел и медленно повернулся в девушке. Видимо, взгляд его был страшен, потому что та отшатнулась, уперлась спиной в стену.
– Молчи, змея! – бросил он тихо.
Вирджини Лювье открыла было рот, чтобы ответить ему, но тут же благоразумно захлопнула его.
Я кашлянул, прочистил горло. То, о чем я собирался попросить священника, могло показаться ему, мягко говоря, довольно странным.
– Святой отец, не могли бы вы раздеться?
– Простите? – Отец Василий недоуменно обернулся ко мне. – Я вас правильно понял?
– Полагаю, что да. Разумеется, ввиду сложившихся обстоятельств я могу принудить вас это сделать, но мне хотелось бы, чтобы все произошло добровольно.
– С какой целью вы требуете от меня этого?
– Мне известно, что человек, подозреваемый в убийстве, имеет на теле рисунки или татуировки в виде крестов, – объяснил я. – Мне необходимо убедиться в том, что у вас их нет. Или же они есть.
Несколько секунд отец Василий молчал, затем едва слышно произнес:
– Вы хотите, чтобы я раздевался при даме?
– Ни в коем случае, – ответил я. – Доктор Мериме осмотрит вас в соседней комнате, а я пока потолкую здесь с этой молодой особой, – я взглянул в сторону Вирджини Лювье.
Она поджала губы и недовольно буркнула:
– Я вам все рассказала!
– Отнюдь, сударыня. Я еще не знаю, как вам стало известно о запретной связи отца Василия с горничной мадам де Тойль.
– Мария сама рассказала ей, – ответил священник, выходя с доктором в другую комнату. – Наивная душа! – добавил он и горько усмехнулся.
– Дура она была! – презрительно отрезала Вирджини Лювье. – Я ей так и сказала: «Зачем тебе этот ненормальный старикашка?» А она мне начала плести про любовь и о том, как вдохновенно он читает проповеди. Тьфу, и больше ничего!
– Вы были подругами? – спросил я.
– Я так не сказала бы. Иногда болтали о том о сем, не более того.
– Стало быть, Мария Журавкина рассказывала о своей связи с отцом Василием направо и налево?
– Нет, зачем же? – удивилась Вирджини. – Просто однажды она обронила записку, а я подняла. То есть я не видела, как она выпала у Марии из корзинки, – поспешно добавила горничная, – и поэтому развернула, хотела посмотреть, что это за бумажка. А там написано: «Дорогая, жить без тебя не могу» и прочее в том же духе. Мария увидела, как я читаю, выхватила этот листок из моих рук и покраснела вся как тот вареный рак. Я к ней и пристала: кто да что? Она поначалу-то отпиралась, а потом и говорит: поклянись, мол, что никому не расскажешь! Я божиться не стала, потому как грех это, а слово дала. Вот Мария мне и рассказала, что священник наш – ее любовник. Уже не один месяц. Как там и что у них сложилось – про то не ведаю, а встречались они здесь вот, в этом самом доме. Так мне Мария говорила, а она бы врать не стала, не такая была. Ну, так вот, я и не говорила никому, как обещала. А когда бедняжку нашли мертвой, подумалось мне, что это дело рук отца Василия. – Вирджини Лювье помолчала. – Хотела в полицию идти, а потом рассудила… ну, в общем…
– Вы девушка не обеспеченная, и лишние деньги вам не помешают, – подсказал я.
– Вот именно, господин следователь, – подтвердила Вирджини мою правоту.
– А вы знаете, что совершили преступление?
– Это какое же? Я вроде никого не убивала.
– Оно называется шантаж, – пояснил я.
– Это что же такое?
– Вы требовали денег за то, что сокроете от следствия важные сведения. За это положено до полутора лет тюрьмы.
Вирджини ахнула.
– Не может того быть!
Я покачал головой.
– Увы, закон неумолим. Впрочем, решать вопрос о наказании будет судья. Мое же дело передать вас прокурору. Придется вам, сударыня, провести эту ночь в камере.
Вирджини Лювье побледнела. Мне на какой-то миг показалось, что ей сейчас сделается дурно.
Тут распахнулась дверь, в комнату вошли отец Василий и Мериме.
– Ничего нет, – сказал доктор, отвечая на мой вопросительный взгляд. – А что у вас?
– Вымогательство, – ответил я. – Придется препроводить мадемуазель в местную тюрьму.
– Печально, – заявил Мериме и покачал головой.
– Поделом ей! – констатировал отец Василий с немалой долей злорадства, вроде бы не свойственного священникам.
– Но и ты не отвертишься! – злобно прошипела Вирджини Лювье, с ненавистью глядя на него. – Все узнают, что ты путался с Марией! Хорош священник, нечего сказать! – Она истерично расхохоталась.
Отец Василий побледнел, вид у него был растерянный.
– Послушайте, господин следователь, а нельзя ли не предавать это дело огласке? – проговорил он севшим голосом. – Я не стану подавать заявление на… эту женщину.
– Вот ты теперь как заговорил! – воскликнула Вирджини Лювье.
– Будешь держать рот на замке, если господин Инсаров тебя отпустит? – процедил священник, с омерзением глядя на нее.
– Я не обещал никого отпустить, – напомнил им обоим.
– Прошу, нет, умоляю! – Вирджини Лювье бросилась на колени, из глаз у нее брызнули слезы.
Отец Василий презрительно скривился и отвернулся от нее.
– Думаю, мы можем не предавать дело огласке, если вы дадите показания. Правдивые, я хочу сказать.
– Конечно, господин следователь, мы все расскажем! – заявила Вирджини Лювье, поднимаясь.
– Я готов выложить все, что знаю, – сказал священник. – Премного вам благодарен, – добавил он.
Было заметно, что батюшка пытается взять себя в руки.
– Тогда нам придется пройти в участок, – сказал я. – Там я все запишу и оформлю как подобает. Сейчас он почти пуст – на месте лишь дежурный.
– Но он может разболтать! – всполошился отец Василий. – Я ведь в цивильном, да и час уже поздний.
– Не беспокойтесь. Мы его отошлем. Если в ходе дальнейшего расследования выяснится, что вы не имеете отношения к убийствам, то дело о шантаже не будет предано огласке.
– Я невиновен, – твердо сказал отец Василий.
– Идемте, – заявила Вирджини Лювье. – Уж в чем в чем, а в смерти Марии я неповинна.
Мы вчетвером отправились в участок, где мне пришлось не только допрашивать задержанных, но и принять на себя роль стенографиста.