Дежурный, правда, пытался возражать, когда я велел ему уйти.
– А как же цыгане? – спросил он, хлопая спросонья глазами. – Они еще здесь, в камерах.
– Присмотрю за ними, – пообещал я. – Ступай.
Когда полицейский ушел, мы с доктором провели задержанных в свободный кабинет.
Мериме тут же заявил, что больше не может бороться со сном, и отправился в гостиницу.
Где-то через час я закончил с бумагами, взял с Вирджини Лювье и отца Василия расписки о невыезде за пределы Кленовой рощи, отпустил их и тоже отправился в «Дионис», дабы погрузиться в объятия Морфея. Мне пришлось постучать в окно и разбудить Леонтия, чтобы он впустил меня.
– Поздно вы, ваше благородие, – пробормотал он, отпирая дверь. – Али не спится?
– Служба.
Я вошел в номер, тут же споткнулся в темноте обо что-то тяжелое, замер, нашарил на столике канделябр и коробок со спичками, зажег свет. Оказалось, что я задел ногу Мериме, сидевшего в моем кресле и крепко спавшего. На миг мне показалось, что мой друг не дышит, но я тут же убедился в своей ошибке. На полу стояла ополовиненная бутылка вина, бокал нашелся неподалеку. Похоже, доктор решил дождаться меня, но не рассчитал свои силы.
Я на цыпочках прошел мимо него и сбросил сюртук. Ночь опять выдалась душной, и я осторожно открыл окно, чтобы хоть немного проветрить комнату. Мериме, судя по всему, не разбудила бы даже пушка. Я постоял над ним в сомнении. Время было позднее, мне хотелось лечь спать, но и растолкать своего друга я не решался. С другой стороны, оставлять его в кресле казалось мне не комильфо.
В глаза мне случайно бросилась стопка бумаг, торчащих из нагрудного кармана Мериме. Я почему-то замер, не в силах был оторвать от них взгляд. Я испытывал почти непреодолимое желание выяснить, что это за листки, хотя никогда прежде не имел привычки разглядывать чужие бумаги и тем более лазать по карманам друзей.
Я устыдился, отвернулся, подошел к кровати и сел поверх одеяла. Мериме, конечно, просматривал эти листки перед тем, как заснуть. Они были засунуты в нагрудный карман небрежно, явно нетвердой рукой. Я повернул голову и взглянул на доктора. Чтобы побороть искушение, я решил умыться и немедленно лечь спать. Пусть Мериме почивает в кресле хоть до утра.
Через четверть часа я вернулся из крошечной клетушки, где стояла бадья с запасом тепловатой воды, подошел к доктору, зажмурился и выдернул из его кармана пачку бумаг. На мгновение я застыл, словно опасался, что они обожгут мне руку. Конечно, это не было воровством, но… чувствовал я себя паршиво.
Я переставил подсвечник на тумбочку возле кровати, сел на одеяло и осторожно развернул бумаги. Это были векселя. Четыре листка, покрытых цветными разводами. Из них следовало, что мой друг задолжал кредиторам тридцать семь тысяч целковых – сумма весьма крупная даже для преуспевающего столичного врача, коим Мериме не являлся.
Я был шокирован. Мне никогда в голову не приходило, что доктор может испытывать затруднения с деньгами. Как же он умудрился так задолжать? Первое, что пришло мне в голову, – скачки. Или игорные дома. Но объяснение, конечно, могло быть и другое. Я решил, что в любом случае никогда не узнаю о том, как появились на свет эти векселя, аккуратно сложил разноцветные листки, засунул их обратно в карман доктора и лег в постель.
Мне было стыдно за свой поступок. Но, с другой стороны, Мериме теперь предстал передо мной в новом свете. Какими же странными способами мы порой узнаем что-то о тех людях, которые находятся рядом с нами.
Я повернулся на бок и решительно закрыл глаза, но заснуть не мог. Мысли роились в голове, но сложить имеющиеся факты в единую картину мне никак не удавалось. Я пролежал с четверть часа, уже хотел было встать, пройтись по коридору и в этот момент услышал скрип.
Дверь, которую я забыл запереть, стала медленно отворяться. Протяжный звук не прекращался ни на секунду, пока в проеме не показалась темная бесформенная масса, заполнившая его наполовину.
Я сел на постели, не сводя взгляда с этого непрошеного гостя. Рука моя потянулась к стулу, где я оставил сюртук, в кармане которого лежал револьвер. Почему я на этот раз оказался столь непредусмотрителен?! Должно быть, дело было в векселях. Они заставили меня позабыть об элементарных мерах предосторожности.
Пришелец двинулся вперед, распрямился. В лунном свете, струившемся в окно, я увидел бледное лицо с запавшими глазницами. Темные губы раздвинулись, показались мелкие зубы. Я узнал эту женщину. Она уже являлась мне в номере почтовой станции. Марианна Киршкневицкая походила на собственный труп, который еще лежал в тутошнем морге.
– Ты должен найти его! – прошептал призрак, приближаясь ко мне.
Я, не глядя, сдернул со стула сюртук. Револьвер выпал из кармана и глухо ударился об пол.
Белая рука с почерневшими ногтями легла на одеяло, пальцы сжались, скомкали ткань.
– Дай мне покой! – шепнуло привидение. – Найди его! Накажи…
Я хотел закричать, разбудить Мериме и прогнать наваждение, но тело не слушалось меня. Я будто оцепенел, все мои мышцы сковал холод, внезапно нахлынувший со всех сторон.
Марианна Киршкневицкая подалась назад и поползла к двери. Она постепенно превращалась в темную бесформенную массу. Слышно было, как шлепают по полу ее ладони.
Когда она исчезла в коридоре, дверь захлопнулась.
– Что такое?! – Мериме встрепенулся в кресле. – Петр Дмитриевич, это вы?
Мне удалось разлепить губы и выдавить из себя жалкое «да».
– Который час? – Доктор и полез в карман жилетки за хронометром. – Не зажжете свечу?
Я нащупал на тумбе коробок. Руки едва слушались меня. Дрожащими пальцами я вытащил спичку, чиркнул и поднес к фитилю. Заплясало неверное пламя.
Мериме щелкнул крышкой часов и присвистнул.
– Ну, и засиделся я у вас, – он встал. – Простите великодушно. Сморило меня.
Я откинул одеяло, спустил ноги на пол и взял подсвечник. Он слегка дрожал в моей руке.
– Куда вы? – поинтересовался доктор.
Вместо ответа я подошел к двери, открыл ее и выглянул в коридор. Как и следовало ожидать, призрака там не было.
Очередной дурной сон. Что еще это могло быть? Вероятно, я закричал во сне и разбудил Мериме.
– Что там? – спросил доктор. – Кто-то стучал?
– Нет. Мне почудилось.
– Тогда спокойной вам ночи, – сказал Мериме, зевнул и вышел.
Я закрыл дверь, запер ее, подобрал револьвер, выпавший из кармана, положил его под подушку и только после этого потушил свечу. Кошмар или нет, а надо быть осторожным.
Глава 9, в которой я веду беседы о вампирах
На следующий день я отправился в имение мадам Анны де Тойль, чтобы уточнить ее показания. Кроме того, мне нужно было поговорить со слугами. Я предположил, что в доме богатой вдовы таковых много. Среди них наверняка найдется человек, слышавший или видевший нечто полезное для следствия. Полицмейстер заранее оповестил мадам о моем приезде. Она выразила согласие и готовность помочь мне.
Большое здание из белого камня, крытое красной черепицей, с ажурными башенками и многочисленными окошками, сверкающими разноцветными витражами, должно быть, обошлось владельцам довольно недешево. Оно выглядело совсем новым и нисколько не походило на русские имения. Кажется, хозяева решили придать своему жилищу вид небольшого замка.
Кучер остановил экипаж перед высокими железными воротами. Я представился привратнику, который отпер висячий замок и распахнул створки, при этом не скрипнувшие. Петли были прекрасно смазаны. Коляска покатилась по дорожке, засыпанной гравием, по обе стороны которой зеленели газоны и пестрели круглые клумбы.
Когда я поднялся на крыльцо, навстречу мне вышел дворецкий – невысокий мужчина безукоризненной выправки, с обветренным смуглым лицом и седеющими висками. Я подумал, что он похож на отставного унтер-офицера.
Дворецкий проводил меня в гостиную, расположенную на втором этаже, убранную с большим вкусом, в современном стиле. Я понял, что хозяйка старается следить за модой и следовать ей. Значит, финансовые дела у мадам де Тойль шли неплохо. На то, чтобы обставить такой большой дом, требовались немалые средства.
Дворецкий попросил меня подождать, указал на диван. Я уселся рядом с круглым столиком резного дерева и принялся рассматривать драгоценные китайские вазы и прочие раритеты, с нарочитой небрежностью расставленные по всей комнате. При этом от меня не ускользнуло, что все они прекрасно сочетаются как с мебелью, так и с шелковыми обоями, портьерами, мягким ковром и прочими предметами обстановки.
Мадам де Тойль вплыла в гостиную бесшумно, волоча за собой длинный шлейф легкого светлого платья. Ей было за сорок. На шее сверкали жемчуга, на руках – кольца. Высокая прическа подчеркивала великолепную осанку. Женщина приветливо улыбнулась мне и подошла к дивану. При ее появлении я поднялся, дождался, пока она сядет, и расположился на прежнем месте.
– Доброе утро, мадам. Меня зовут Петр Дмитриевич Инсаров.
– Вас прислали из Петербурга расследовать эти ужасные убийства? – Голос у мадам де Тойль оказался низкий, грудной и довольно приятный.
– Именно так.
– Правда, что в столице сейчас ищут банду фальшивомонетчиков?
– Да, мадам.
– И как успехи? Я слышала, их до сих пор не поймали.
– Увы. Порой злоумышленники бывают крайне изобретательны.
– Полагаю, это сильно осложняет работу полиции. – Мадам де Тойль улыбнулась.
– Истинная правда, мадам. Будь преступники поглупее, это сильно облегчило бы нам жизнь.
– Значит, вы прибыли сюда из-за всех этих жутких убийств, – проговорила мадам де Тойль.
– Да, и рассчитываю на вашу помощь.
– Я слышала, вы довольно ретиво взялись за дело. Хотите прославиться?
– Что вы имеете в виду, мадам?
– Амбициозный следователь должен использовать подвернувшийся случай, разве нет? Подобное громкое дело – большая удача. Разумеется, если вы отыщете убийцу.
– Вне всякого сомнения, – согласился я.