– Боюсь, об этом придется думать судьям, – сказал я и улыбнулся. – Мое дело только найти и арестовать.
– Посмотрим, как вам это удастся, – с сомнением покачала головой мадам де Тойль.
– Должен заметить, что не все убитые были лишены жизни способом, подходящим для вампира. Не у всех отсутствовала кровь.
– Пустяки! – Мадам де Тойль пренебрежительно махнула рукой, разом отметая все возражения. – Всему можно найти объяснение, если знать, где искать. Я дала вам подсказку – остальное ваше дело! – Она с довольным видом кивнула.
– Благодарю, сударыня. Мне хотелось бы задать вам еще пару вопросов.
– Прошу вас, господин скептик! – заявила моя собеседница. – Не думайте, что я не поняла вас. Вы не верите в вампиров и поддакиваете мне только из вежливости. Но вот увидите – я окажусь права!
– Надеюсь, что нет.
Мадам де Тойль усмехнулась.
– Ну и что там у вас еще за вопросы?
Наконец-то мы добрались до сути дела.
– Мария Журавкина работала у вас горничной?
– Совершенно верно.
– Как долго?
– Около полутора лет.
– Вы ей доверяли?
Мадам де Тойль пожала плечами.
– Смотря в чем.
– Как это понимать?
– В отношении ее прямых обязанностей – безоговорочно. Не помню, чтобы прежде у меня служила столь же толковая и расторопная горничная. Что же касается дел, как бы это сказать, частных, то я не стала бы с ней делиться. Впрочем, я уже не в том возрасте, когда выбирают себе наперсниц, тем более из прислуги.
– Ясно. А как вы охарактеризовали бы ее характер?
Прежде чем ответить, мадам де Тойль на несколько секунд задумалась.
– Мне всегда казалось, что она склонна к авантюрам, – сказала она наконец. – Не знаю, почему. И еще у нее была добрая, отзывчивая душа. С дурными людьми она не водилась.
– А с кем водилась?
Мадам де Тойль развела руками.
– Не имею представления, господин Инсаров. Меня это не интересовало.
– Но вы же знали, что с дурными…
– Дурные люди видны сразу, – перебила меня мадам де Тойль. – Они бросаются в глаза, даже если не желаешь их замечать. А приличные держатся скромно, в стороне. – Она покачала головой. – Нет, я не знаю, с кем дружила моя горничная. Спросите об этом прислугу.
– Если позволите, я бы задал несколько вопросов вашим домочадцам.
– Да ради бога! Пригласить их сюда?
– Если это удобно.
– Мы не консерваторы, господин Инсаров, чтобы не пускать прислугу дальше кухни. – Мадам де Тойль позвонила в серебряный колокольчик. – Я стараюсь следить за прогрессивными веяниями. Выписываю журналы. Видите, они лежат вон там?
Явился дворецкий, и мадам де Тойль велела ему позвать всю прислугу.
Когда он вышел, я спросил:
– Скажите, сударыня, а лесник Бродков служит у вас садовником?
– Совершенно верно. Хотите, чтоб его тоже нашли?
– Нет, это совершенно ни к чему. Я с ним уже разговаривал и знаю, где он живет. Почему вы взяли его на работу?
– Мне нужен был садовник. Прежний скончался от пьянства. К сожалению, с простолюдинами это случается.
– У вас большой сад, мадам. Я видел его, когда подъезжал к дому.
– Да, его разбил еще мой покойный муж. Он очень дорожил им, поэтому мне не хочется оставлять его без присмотра. Запустение очень быстро проникает в большие усадьбы.
– Вы совершенно правы, мадам. Скажите, а Бродков справляется со своими обязанностями? Он ведь работает у вас один?
– До сих пор я была им довольна. В должности лесника у него не слишком много обязанностей.
– Благодарю, сударыня, – сказал я, поворачиваясь на звук шагов.
Через несколько секунд в комнату вошли две девушки, одна высокая и худощавая, другая – полная и круглолицая.
– Это Наталья, – мадам де Тойль указала на первую, и та сделала реверанс, – а это – Катрин, – вторая слегка поклонилась, опустив глаза, – они работают на кухне. Наталья стряпает, а Катрин ей помогает. На ней также уборка. Северное крыло дома закрыто, так что обязанностей немного.
– Меня зовут Петр Дмитриевич. Я из полиции. Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали о Марии. Она ведь работала с вами?
Девушки кивнули и переглянулись.
– С кем она дружила?
– С нами, – ответила Наталья. – Мария редко покидала дом, иногда даже праздники проводила здесь.
– Она дружила с нашим садовником, Никифором, – добавила Катрин и покраснела. – Они часто разговаривали.
– Для меня это новость, – сухо заметила мадам де Тойль.
Девушки смутились.
– Вы слышали их разговоры? – спросил я.
– Никогда, господин полицейский. Они разговаривали в саду. Никифор редко заходил в дом.
– Как бы вы описали Марию? Она была веселой, озорной, печальной? Не менялось ли у нее настроение в последнее время?
– Скорее озорной, – сказала Катрин. – И веселой. У нее действительно менялось настроение в последние дни… перед смертью.
– Каким образом?
– Она стала задумчивой, что ли, – сказала Катрин и взглянула на Наталью, словно ища у нее поддержки.
Та кивнула.
– Да, ваше благородие. Иногда мы у нее что-нибудь спрашивали, а она словно не слышала. Как будто ей что-то не давало покоя.
– Вы не знаете, что это могло быть? – спросил я.
– Нет.
Девушки дружно покачали головами.
– У вас есть хоть какие-нибудь догадки? – не сдавался я.
– Нет, ваше благородие.
Мне пришлось перейти к другим вопросам.
– Можете сказать что-нибудь еще про Марию?
Наталья молча пожала плечами.
– А вы? – обратился я к Катрин.
– Не знаю, интересно ли это вам…
– Все, что угодно, прошу вас.
– Однажды я видела у нее бриллиантовое колье. Я хочу сказать, что вряд ли оно было настоящим – скорее всего, стекляшки. Но выглядело здорово. Не знаю, где Маша его взяла. Я не стала спрашивать, раз она не показывала.
– А как же вы его увидели?
– Проходила мимо ее комнаты, когда она примеряла его перед зеркалом.
– Она куда-то собиралась?
– Может быть, только не в тот день. Тогда она никуда не ходила.
– А вы не помните, когда именно видели у Марии это колье? – Я почувствовал, что нащупал ниточку.
– Кажется, дня за два до ее… убийства. Точнее не припомню, ваше благородие.
– Что-нибудь еще?
– Нет, это все.
Я перевел вопросительный взгляд на Наталью. Девушка отрицательно покачала головой.
– Что ж, благодарю. Надеюсь, мне это поможет.
– Девушки свободны? – спросила мадам де Тойль.
– Да, сударыня.
– Можете возвращаться к своим обязанностям, – сказала госпожа служанкам, и те вышли из комнаты.
– Благодарю вас, – обратился я к хозяйке дома. – Вы мне очень помогли.
– Надеюсь, так и есть, – она поднялась, я тоже. – Антон вас проводит. – Мадам позвонила в колокольчик, и через полминуты появился дворецкий. – Должна сказать, насчет колье… это для меня новость. Надеюсь, вы понимаете, что у Марии не могло быть бриллиантов?
Я кивнул и сказал:
– Если их ей не подарили.
– Кто?! – усмехнулась мадам де Тойль. – И с какой стати?
– В виде платы за молчание, например, – ответил я.
– Думаете, она что-то видела?
– А вы полагаете, она могла купить колье из стекляшек?
Мадам де Тойль задумалась.
– Вряд ли, – сказала она наконец. – Служанка в поддельных бриллиантах выглядит смешно, а Мария отнюдь не была дурочкой, – ее лицо помрачнело. – Вот, значит, как!
– Это только предположение, – заметил я.
Мадам де Тойль покачала головой и сказала:
– Всего доброго, господин Инсаров. Удачи вам.
– Благодарю вас, сударыня.
Дворецкий проводил меня до ворот.
Хозяйка дома оказалась экстравагантной особой, но визит к ней не прошел даром. Теперь я знал, что Мария получила от кого-то бриллиантовое колье – и, уж конечно, не просто так. Хотелось бы еще знать, куда подевалась эта драгоценность.
– В гостиницу, – велел я кучеру.
Пока мы ехали, я обдумывал новые сведения. Никто не знал о связи Марии и отца Василия. Сам он свою непричастность к убийству доказать не может, но и особых улик против него нет, только подозрения. Конечно, у священника отсутствует алиби, но нет и веского мотива. На сумасшедшего он не похож, так что едва ли прикончил свою любовницу. К тому же, будь это так, он наверняка не стал бы отпираться и юлить, сознался бы во всем.
На теле Марии Журавкиной не было найдено никаких украшений. Мне казалось маловероятным, чтобы девушка-горничная купила поддельные бриллианты. Зачем? Никто ведь не поверил бы, что она может позволить себе настоящие камни. Мадам де Тойль со мной в этом согласилась. Что же получается? Кто-то сделал Марии подарок? Но настоящим или поддельным было колье?
Об этом не мешало бы спросить тех пастухов, которые нашли труп. Мне следовало нанести еще один визит Федору Громову и Андрею Баркову.
Если горничная примеряла колье, то вполне могла надеть его, идя на свидание. Если в день своей смерти Мария отправилась на встречу с отцом Василием, то украшение, вероятно, было на ней. Едва ли она упустила бы такую возможность. Снять драгоценность с тела этой женщины могли только пастухи или убийца. Я попытался представить себе, как Громов и Барков обнаруживают труп девушки и останавливаются над ним в панике и раздумье. У них два варианта. Они могут сообщить полиции о жуткой находке или убраться восвояси, будто ничего и не видели.
Мне казалось, что они скорее выбрали бы второе. Люди не любят связываться с полицией, особенно если речь идет об убийствах. Почему же пастухи поступили иначе? Они ведь должны были понимать, что это неминуемо навлечет подозрения на них самих.
Я не верил в гражданскую сознательность Громова и Баркова, поэтому представил и третий вариант. Пастухи находят мертвую Марию Журавкину, видят на ее шее драгоценное колье. Они забирают его себе, чтобы позже продать, и понимают, что теперь им выгоднее сообщить о трупе. Ведь если кто-то из скупщиков краденого донесет на них, им будет проще объяснить свою жадность, чем если бы они вообще умолчали о находке.