– Да. Не хочу накликать беду.
Мериме покачал головой.
– Иногда… – начал было он, но я его перебил:
– Довольно, доктор. Мы идем не на смерть, а на свидание с барышней. Думайте об этом так.
– Дай-то бог. Ладно, пойду за револьвером. Надеюсь, он мне сегодня не пригодится.
– Я тоже. Не думайте о плохом.
– И вы, Петр Дмитриевич. Но будьте настороже.
Мы расстались на крыльце гостиницы.
Глава 13, в которой я завожу крайне неприятные знакомства
Я держал руку в кармане, касался прохладной стали револьвера и молился о том, чтобы мне не пришлось им воспользоваться. В другом кармане лежали двенадцать дополнительных патронов – весь запас, который у меня был, я прихватил с собой. Может быть, просто потому, что так чувствовал себя в большей безопасности.
Говорят, что человек привыкает преодолевать страх, со временем становится безразличен к опасности. Не могу сказать того же о себе. Должно быть, во мне силен инстинкт самосохранения. Полагаю, это к счастью. Он не раз спасал мою жизнь.
Ночной пейзаж Кленовой рощи не вызывал у меня ничего, кроме неприязни. Мне казалось, что безумный декоратор постарался вырезать из фанеры самые уродливые силуэты, какие только смог, и расставил их тут, погрузил во тьму сцены. Повсюду мне мерещились соглядатаи. Меня не покидало чувство, будто чьи-то глаза неотступно следят за мной.
Наконец я очутился на поляне, поросшей высокой травой, где некогда располагался дом Вышинских. Вернее сказать, это уже была не совсем поляна, поскольку повсюду высились черные курганы выкопанной земли и битого камня. Я не знал точно, где будет ждать меня Елена Веретнова, а звать ее не хотел, поэтому пошел по раскопкам, старательно огибая ямы и котлованы. К счастью, тучи рассеялись, и луна светила ярко.
– Господин Инсаров! – тихо позвал меня женский голос.
Я обернулся и увидел Веретнову. Она помахала мне рукой, чтобы я подошел.
Девушка была одета в длинный темный плащ и капор, на фоне которых ее лицо казалось особенно бледным. Если бы я не ожидал встретить здесь Елену, то в первое мгновение наверняка принял бы ее за привидение.
– Идите же! – повторила Веретнова чуть громче.
В ее голосе слышалось нетерпение. Она огляделась, словно опасалась, что нас могут побеспокоить.
Я приблизился к ней и сказал:
– Доброй ночи.
– Вы один? – спросила девушка, заглядывая мне за спину.
– Да, сударыня. – Я внимательно разглядывал ее лицо.
Глаза Елены привлекли мое внимание. В них мелькал какой-то нездоровый, лихорадочный блеск.
Я подумал, что она больна, и спросил:
– Вы хорошо себя чувствуете?
– Что? Да, разумеется.
– Вы хотели мне что-то рассказать касательно…
– Тс-с! – Веретнова приложила палец к губам. – Не здесь! Идемте, – она поманила меня за собой.
Я инстинктивно сжал рукоять револьвера и нащупал указательным пальцем спусковой крючок. Эта барышня явно заманивала меня в ловушку. Здесь, посреди раскопок, никто не мог нас услышать. Искать другое место, еще более уединенное, было бессмысленно.
Я прислушался, но в ночной тишине раздавались только наши шаги, шуршавшие по выкопанному гравию. Интересно, где сейчас Мериме. Едва ли доктор успел занять наблюдательную позицию. Скорее всего, он еще в пути.
Мы остановились у края большого котлована, в одной из стен которого чернел вход в развалины дома Вышинских. Он производил крайне мрачное впечатление, словно отверзлись врата, ведущие в глубины самой преисподней. Должно быть, это был подвал.
Я невольно поежился. Девушка стояла рядом, не говоря ни слова и устремив взгляд вниз. Казалось, она тоже была заворожена видом черного провала в стене котлована.
– Зачем мы сюда пришли? – спросил я.
На тонких бледных губах Веретновой вдруг появилась кривая улыбка.
– А затем! – ответила она и вдруг вцепилась в мой рукав.
Эта хрупкая на вид девушка с нечеловеческой силой толкнула меня вниз, и я полетел в котлован. Падение было недолгим, а приземление – довольно болезненным. Я едва не вывихнул ногу. Когда мне удалось подняться, я увидел, что Веретнова стоит напротив меня. Ей каким-то образом удалось спуститься и не упасть. На ее лице играла мерзкая улыбка. Я достал из кармана револьвер, направил ствол на девушку и огляделся в поисках лестницы. Елена глухо рассмеялась.
– Шутка ваша затянулась, – сказал я, стараясь сдержать дрожь в голосе. – Как видите, я подготовился к нашему свиданию. Вам придется…
Справа от меня, из провала, уводящего в недра полуразрушенного подвала, одна за другой стали выходить фигуры. В первой я узнал Ярослава Киршкневицкого, во второй – Милана Ауница. Еще двое, мужчина и женщина, были мне не знакомы.
Впрочем…
Я отшатнулся. Мой разум отказывался верить в то, что я видел.
Эти люди больше всего походили на умерших Владека и Виолетту Вышинских. Они выглядели почти так же, как на сгоревшем семейном портрете. Отличалась лишь одежда.
Но этого не могло быть. Мертвецы не расхаживают по земле!
Владек смерил меня насмешливым взглядом, потом посмотрел на своих спутников.
– Все-таки этот сыщик оказался чертовски настырным! – сказал он тихо и весело.
Было в его тоне что-то жуткое, отчего по спине моей побежали мурашки. Я навел на Вышинского оружие, но спокойней себя не почувствовал.
Лицо князя выглядело откровенно порочным, в глазах мелькали хищные огоньки. Но эта картина была не в силах передать всю внутреннюю энергию, кипевшую в этом человеке. «Бешеный нрав» – вот как принято выражаться о подобных характерах.
– Здесь нет ничего забавного, – сказала девушка с портрета низким грудным голосом. – Если наш склеп будет отрыт, то нам придется перебираться черт знает куда! – Она взглянула на меня с откровенной ненавистью.
Я стоял, будто завороженный. Должно быть, сходное состояние испытывает мышь, оказавшись перед змеей.
В моей памяти всплыли сказки, что любила мне рассказывать мать. Там часто фигурировали ожившие мертвецы, не упокоившиеся колдуны и вампиры, восстающие из могил. Неужели сейчас я видел нечто подобное наяву?!
– Когда мы закончим с ним, надо будет подбросить его тело леснику, – продолжал Владек, устремив на меня злорадный взгляд. – Кажется, Бродков ходил какое-то время в подозреваемых. Полагаю, полицмейстеру этого будет достаточно.
Я попытался сглотнуть, но во рту было сухо.
Тем не менее мне удалось произнести довольно громко и отчетливо:
– Дамы и господа, вы все арестованы по подозрению в убийствах. Если окажете сопротивление, мне придется применить оружие. Насколько я вижу, револьвер здесь есть только у меня, поэтому мне странно слышать, как вы спокойно обсуждаете план расправы со мной, – я попытался изобразить снисходительную улыбку, но сразу же отказался от этой безнадежной затеи.
Я вроде бы мог перестрелять своих противников, но собственное положение казалось мне довольно отчаянным. Их явная уверенность в собственном превосходстве невольно наводила меня на мысли о неуязвимости вампиров. Мне не хотелось верить, что передо мной порождения тьмы, но что прикажете делать, если видишь живыми людей, которым полагалось умереть еще две сотни лет назад?!
– Бедняжка! – с притворной грустью произнесла Веретнова. – Он так ничего и не понял. – Она широко повела рукой. – Позвольте представить вам, господин полицейский, князей Вышинских, счастливо умерших давным-давно. Вы можете не верить в сказки, но поверьте своим глазам. Вампиры существуют, и они перед вами!
– Хватит болтать! – перебила ее Виолетта. – Прикончим его, да и дело с концом! Не хватало еще, чтобы нас кто-нибудь увидел.
– Ты права, родная, – подал голос ее отец. – Сработаем чисто.
Они двинулись ко мне. В их глазах я прочитал твердую решимость расправиться со мной – ни о каких шутках не было и речи. Эти твари собирались прикончить меня, разорвать на куски и выпить мою кровь. Все эти жуткие картины мгновенно пронеслись в моей голове.
Я выстрелил Владеку Вышинскому в живот и в грудь. Он не упал. Кажется, пули вообще не причинили ему вреда. Веретенова снова рассмеялась и тоже направилась ко мне.
Отступая, я еще трижды спустил курок.
Они не умирали.
Мог ли я промахнуться? Нет! Одна пуля должна была попасть в грудь Виолетте, другая – пробить Ярославу Киршкневицкому шею, последняя – угодить в живот Ауницу, хранившему молчание. Я неплохой стрелок, и на таком расстоянии даже в темноте способен попасть в цель.
– Слишком шумно! – прошипела Виолетта с досадой. – Проклятье! – Она бросилась ко мне, выставив руки с растопыренными пальцами.
Я выпустил последнюю пулю ей в лицо. Пламя выстрела осветило оскаленные клыки и глаза, горящие злобой. Виолетта вскрикнула, откинулась назад и упала.
Ярослав схватил меня за лацкан сюртука. Я увидел, как сузились у него зрачки. Мне показалось, что они стали вертикальными, как у кошки. Лицо вампира перекосилось от ярости, в уголках рта собралась слюна.
Веретнова вцепилась в мою руку мертвой хваткой и на удивление сильным ударом выбила из нее револьвер.
– Не уйдешь! – прошипела она.
Перед моими глазами мелькнули неестественно длинные клыки Владека. Он, не моргая, смотрел на мою шею, и его кадык жадно ходил вверх-вниз, словно вампир мысленно уже глотал кровь.
Мне стало ясно, что сопротивляться бессмысленно. Если девушка обладала подобной силой, то что уж говорить о мужчинах? Я приготовился умереть.
Вдруг за спинами вампиров кто-то громко свистнул. Они резко обернулись и замерли, не выпуская меня из рук. Я вгляделся в темноту и, к собственному изумлению, увидел человека, на котором были только короткие штаны. Все жилистое тело которого покрывали черные кресты различного размера. В руке он держал тонкую, слегка изогнутую саблю.
– Ого… – протянул Владек с какой-то странной интонацией, в которой мне почудилась тревога. – И ты здесь! Зачем пожаловал?
– Ты знаешь, – спокойно отозвался человек, и его голос показался мне смутно знакомым, словно я слышал его не так давно, но мельком.