– Это дверь, – отозвался Козловский, осматривая стену.
Он достал из-за пояса широкий нож, вставил лезвие в одну из щелей, надавил на него, и каменная кладка отошла в сторону. Она оказалась фальшивой. На толстую и теперь уже сгнившую доску кто-то наклеил тонкие гранитные плитки. Некоторые едва держались.
– Как видите, еще немного, и рабочие обнаружили бы этот ход, – сказал Козловский. – Думаю, именно это и заставило вампиров начать действовать решительно.
– То есть убить меня?
– Именно. Вы потревожили улей, если позволите такое сравнение. Вампиры ждали, пока им привезут землю с родины. Полагаю, прежние запасы у них истощились. После приезда Ауница они, конечно, воспрянули духом, но тут объявились вы и приказали раскопать руины.
Мы открыли дверь пошире и протиснулись внутрь.
Свет фонаря озарил три закрытых гроба, стоявших в центре небольшого помещения. Хотя правильнее было бы назвать их саркофагами, потому что больше всего они напоминали захоронения египетских фараонов.
На потолке густым слоем висела паутина, на полу лежал слой пыли, но вокруг гробов виднелось множество следов. Я заметил на каменных плитах темные капли и даже лужи. Очевидно, кровь некоторое время текла из пулевых ран. Вместе с ней вампиры лишались сил. Я надеялся, что, пока мы обрабатывали святой водой землю, твари не успели регенерироваться. Меньше всего мне хотелось, чтобы кто-нибудь из них неожиданно восстал из гроба, когда мы поднимем крышку.
Помимо крови и отпечатков ног на полу виднелись довольно глубокие и длинные царапины – не менее дюжины. Я представил, как раненые вампиры ползли тут, впиваясь в каменные плиты ногтями, и содрогнулся.
– Нам повезло, – проговорил Козловский, ставя сумку на пол. – Вампиры спят. Наверное, решили, что мы не сунемся сюда. А может, обессилели от ран. Да, скорее всего. Надо было им запасти здесь немного земли из Польши.
– Вы говорили, что вампиры не спят в гробах, – заметил Мериме.
– Должно быть, этим больше негде, – отозвался Козловский. – Не все ли равно?
– Смотрите, – сказал доктор, подходя к небольшому ящику, стоявшему в углу помещения. – Вон у них здесь что! – Он продемонстрировал нам несколько трубок и прочие приспособления для курения опия. – Даже вампиры подвержены воздействию этой отравы. Слезы мака, как называл опий Корнелий Цельс. Настоящий бич нашего времени.
– Помогите сдвинуть крышку, – сказал Козловский.
Мы подошли к ближайшему саркофагу, налегли на каменную плиту, и та со скрипом поехала в сторону.
Внутри оказался Киршкневицкий. Он лежал на спине совершенно неподвижно и, казалось, спал. Я заметил, что его одежда насквозь пропитана кровью. Она же была и в гробу.
Козловский достал из-за пояса молоток.
– Начнем, – сказал он мне, и я приставил кол к груди вампира.
– Чуть ниже, – подсказал Мериме. – Сердце не здесь.
Я передвинул кол, Козловский размахнулся и одним точным ударом вогнал осину в плоть Киршкневицкого. Я ожидал, что вампир изогнется дугой, захрипит или выкинет еще какой-нибудь фортель вроде описанных в статьях, хранимых мадам де Тойль, но тот даже не дернулся.
– Все? – спросил я слегка удивленно.
Козловский кивнул.
– Я думал… будет поэффектнее.
– Разочарованы? – с усмешкой спросил Мериме. – А по мне, чем меньше шума, тем лучше.
Я не мог не согласиться с доктором.
– Продолжим, – сказал Козловский, переходя к следующему гробу.
Он оказался пуст.
В третьем лежала Виолетта. Она тоже казалась спящей. Кожа была бледной, под глазами залегли темные круги. На лице – ни следа от раны.
Я приставил к ее груди осиновый кол и кивнул Козловскому.
– Если хотите, я могу это сделать, – предложил Мериме. – Не обязательно, чтобы каждый раз вы сами…
– Нет-нет, – прервал я его, – я справлюсь.
– Как знаете, – отозвался доктор.
– Ваше дело лечить. Еще иногда резать трупы. А это…
– В каком-то смысле перед нами трупы.
Я не был в этом так уж уверен и потому промолчал.
Мы с Козловским проделали с Виолеттой ту же операцию, что и с Киршкневицким, однако эффект оказался совершенно иным. Она проснулась и даже протянула ко мне руку, но смерть поглотила тварь прежде, чем она успела что-либо сделать. В распахнутых глазах вампирши застыл ужас.
– Теперь нужно отрубить головы? – спросил Мериме с нарочитой деловитостью. – Я где-то читал…
Козловский махнул рукой.
– Это сказки. Мы уже сделали все, что нужно.
– Они не оживут? – уточнил я на всякий случай.
– Марина Вышинская и Марианна Киршкневицкая ведь не ожили, – сказал Козловский. – А я не отрубал им голов.
– Да-да, верно, – поспешно сказал доктор. – Тогда давайте уйдем отсюда. Признаться, мне здесь не нравится.
– Как и мне, – заметил я.
– Больше нам тут делать нечего, – согласился Козловский.
Когда мы вышли на свежий воздух, оказалось, что небо на востоке уже основательно посветлело. Нижние края облаков золотились.
– Слава богу, все кончено! – сказал Мериме, снял очки и принялся их протирать.
– Не знаю только, как вы объясните наличие всех этих трупов, – сказал Козловский, складывая фонарь, молоток и оставшиеся колья в мешок.
Мериме вопросительно посмотрел на меня.
– А никак, – ответил я, любуясь рассветом. – Если Ауниц не сбежал, я обвиню его в убийстве жены и Марии Журавкиной, а остальные преступления останутся нераскрытыми. Или же прокурор сам повесит их на него. В конце концов, кто поверит, что в Кленовой роще действовали одновременно два разных душегуба?
– А если сбежал? – спросил Мериме.
– Тем более обвиню.
– А что насчет этих?.. – Козловский показал на котлован.
– Вы закрыли за собой дверь в склеп?
– Закрыл, вы же видели.
– Значит, никакого склепа нет и трупов тоже. Раскопки прекращаются. Вышинский и Веретнова стали жертвами ночных разбойников. Залетных. Через несколько часов трупы обнаружат рабочие. Думаю, все решат, что девушка встречалась здесь со своим любовником.
– А личность Вышинского установлена не будет, – сказал Мериме.
– Точно, – подтвердил я.
Мы двинулись в гостиницу пешком, отправили возницу вперед. Нам хотелось подышать свежим воздухом, посмотреть на солнце, прийти в себя, поверить в то, что все действительно закончилось. Мне еще предстояло искать Милана Ауница, придумывать и писать отчет, заполнять кучу формуляров. Но сейчас я не хотел об этом думать.
Глава 14, в которой все встает на свои места
Около полудня я проснулся, едва успев задремать. Мысль, вдруг всплывшая в моем мозгу, заставила меня поспешно подняться и начать искать спички. Чиркнув раза три, я зажег свечу, схватил канделябр, опустился на четвереньки, почти уткнулся носом в старые половицы. Минут десять я ползал по полу, тщательно обследовал каждую трещинку в досках, затем перенес свои изыскания на подоконник. Оглядев и его, я взялся за раму. Когда закончил, в моей голове практически сложилась полная картина преступления. Еще я осознал, жертвами какой чудовищной ошибки стали мы с Мериме.
Я наскоро оделся, сунул в карман револьвер, вышел из номера и забарабанил в дверь доктора. Тот отворил практически сразу – видимо, ему тоже не спалось.
Он с изумлением окинул взглядом мой костюм и спросил:
– Петр Дмитриевич, что стряслось?!
– Одевайтесь! – сказал я решительно. – Мы едем к полицмейстеру.
– Заходите, – Мериме отступил, пропуская меня в комнату. – В чем дело?
– Поторопитесь, дело не терпит отлагательств!
– Хорошо-хорошо, – доктор принялся торопливо одеваться. – Только ради бога, объясните, что случилось!
– Все расскажу по дороге.
Мною овладело возбуждение, родственное тому, которое испытывает охотник, наконец-то увидевший дичь, давно поджидаемую им. Я только надеялся, что на этот раз ни в чем не ошибся.
Мы поймали экипаж и направились в участок. По дороге я выложил Мериме то, до чего додумался. Он согласился, сказал, что, судя по всему, я прав, и очень расстроился.
Оставшуюся часть пути мы ехали молча. Не могу сказать, о чем думал доктор, но мне в голову лезли мысли о прошедшей ночи. Не знаю, почему мы пошли на поводу у Козловского и проделали все это. Наверное, причина в нашем нервном возбуждении и стечении обстоятельств.
Перед тем как проснуться, я видел призрак женщины. Теперь уже я не сомневался в том, что она была лишь кошмаром, навязчивым видением. Женщина стояла в комнате, опустив руки и глядя на меня. Одежда свободно струилась вдоль ее тела. Я чувствовал усиливавшийся холод, мне казалось, что дует изо всех углов. Вдруг женщина протянула ко мне раскрытую ладонь. На ней лежала смятая пятирублевая банкнота. Раскрылся рот, похожий на черный провал, меня обдало запахом гниения, и сон закончился.
Он дал толчок мыслительной деятельности. В голове моей зародилась идея. Оставалось лишь убедиться в том, что я прав.
В участке мы сразу спросили Армилова, но нам сказали, что полицмейстер еще не появлялся. Заодно сообщили, что утром были обнаружены три трупа. Один принадлежал Елене Веретновой, другой Ауницу, третий – неизвестному мужчине.
Мы с Мериме многозначительно переглянулись. Это тоже вписывалось в мою новую версию.
– Я хотел бы осмотреть улики по делу Рябова, – сказал я приставу.
– Какие именно, ваше благородие? – уточнил тот.
– Найденные в его подвале.
– Сюда. Прошу вас.
Полицейский отвел нас с Мериме в комнату, вдоль стен которой были устроены стеллажи. На полках громоздились всевозможные предметы, мешки и коробки.
– Рябов, Рябов… – бормотал пристав, шагая мимо стеллажей. – Вот он, ваше благородие!
Мы подошли к столу, на который полицейский переставил с полки большую коробку. На боку ее имелась надпись с фамилией и номером дела.
– Благодарю, – сказал я. – Вы свободны.
Я дождался, когда пристав выйдет из комнаты, открыл коробку, достал пачку хрустящих пятирублевок, выдернул из нее одну бумажку и спросил: