Армилов тяжело вздохнул.
– Продолжайте, Петр Дмитриевич, – сказал он. – Забивайте гвозди в крышку моего гроба. Я уже чувствую, что полицмейстером мне больше не быть.
– Вы настроены чересчур мрачно, – заметил Мериме. – Вашей вины в этом нет, ведь даже Петербургская управа потерпела неудачу.
Армилов усмехнулся.
– Разумеется, они ведь искали там, где станка не было и в помине! Но здесь-то я должен следить за порядком! – Полицмейстер сокрушенно покачал головой. – Впрочем, это сейчас не важно. Продолжайте, прошу вас.
Я кивнул.
– Елена Веретнова, как оказалось, тоже состояла в банде. Она заманила меня на раскопки. К счастью, сообщники Ауница не взяли никакого оружия, решили остаться верными легенде, которую сами же и создали. Вероятно, на моем трупе были бы обнаружены два надреза, словно от зубов – как и на телах прежних двух жертв.
– А как вы объясните, что ваши пули не причинили злоумышленникам вреда? – спросил Армилов.
– Доктор Мериме пока не осматривал трупы, однако я уверен, что он обнаружит следы сильных опиатов. Этим объясняется и необыкновенная сила преступников, и то, что они почти не чувствовали боли, а главное, их искренняя вера в то, что они являются порождениями тьмы.
– Почему вы решили, что они в это верили?
– Вместо того чтобы сбежать и получить врачебную помощь, эти субъекты улеглись в гробы. Для Киршкневицкого это закончилось смертью от потери крови, а для актрисы, изображавшей Виолетту… как я вам уже рассказал, мы с Козловским пронзили ее сердце осиновым колом. В тот момент я был уверен, что убиваю вампира.
– Понимаю, – сказал Армилов. – Вас можно извинить. И, кстати, в отчете об этом упоминать не обязательно. Я вполне могу забыть о вашем признании.
– Благодарю.
– Но, по-моему, в вашей версии есть пробел.
– Какой?
– Вы упомянули о том, что выстрелили Виолетте Вышинской – то есть актрисе, ее изображавшей, – прямо в лицо, но через некоторое время она ожила. Едва ли ранение было столь ничтожным, что наркотики позволили ей…
– Вы правы, – перебил я полицмейстера. – Если бы пуля попала ей в лицо, то она непременно погибла бы. Я целился в лоб и со столь малого расстояния не промазал бы. Но дело в том, что патроны в моем револьвере были холостыми.
Брови у Армилова полезли на лоб.
– Я убедился в этом сегодня утром, осмотрев пол и подоконник в своем номере. Там побывал один из злоумышленников и подменил патроны. Вся сцена с вампирами на раскопках была тщательно спланирована, – продолжал я. – Преступники не учли только того, что там появятся Мериме и Козловский. Ауниц получил пули от доктора, хотя сумел пробежать несколько десятков саженей, но все-таки умер в лесу неподалеку от котлована, где и был обнаружен сегодня. Та же участь постигла Киршкневицкого. Когда мы забивали в его сердце кол, он был уже мертв. Мои запасные патроны, которыми я зарядил свой револьвер вторично, были уже настоящими.
– А Виолетта? Почему она спала? Ее ведь не ранили?
– Действие опия. Доктор обнаружил в подвале приспособления для курения этой отравы. Да и куда актрисе было деваться?
– К тому же она считала себя вампиром, – добавил Армилов.
– Предположительно. Я не могу утверждать это с уверенностью.
– Само собой.
– Не знаю, откуда в подвале взялись саркофаги. Вероятно, они там уже были. Должно быть, остались от старых захоронений – род Вышинских жил в Кленовой роще очень давно. Наверное, первые князья были погребены не на кладбище, а в семейной усыпальнице – возможно, в том самом подвале. Актеры приспособили их под свои нужды.
– Я только не понимаю, какова во всем этом деле роль Козловского. Он-то зачем ввязался?
– Честно говоря, я думаю, что он просто сумасшедший. Этот господин наверняка искренне верил, что убивает вампиров.
– И нанялся к Киршкневицкому в качестве агента по недвижимости, чтобы добраться до него и остальных? – с сомнением спросил Армилов.
– Мании порой заходят весьма далеко, – вставил Мериме. – Душевнобольные часто отличаются исключительной изобретательностью.
Полицмейстер пожал плечами и сказал:
– Ладно, допустим. Значит, он убил ту рыжую особу, считая ее вампиршей?
– Разумеется.
– Интересно, где он сейчас, – пробормотал Армилов. – Хотелось бы с ним потолковать. – Он взглянул на меня. – Хотя для вас, Петр Дмитриевич, было бы лучше, чтобы он исчез.
Я кивнул и произнес:
– Это правда. Но он опасен. Могут ведь пострадать и невинные люди.
– Тогда можно было бы все свалить на него, – сказал Армилов, пропустив мое замечание мимо ушей. – Все эти истории с кольями… вряд ли в Петербургском управлении ваш рассказ о том, что вы думали, будто убиваете вампиров, кого-нибудь впечатлит.
– Согласен. Я тоже надеюсь, что Козловский убрался куда подальше, но его все равно надо будет сыскать. Чуть позже, разумеется.
– В свое время, да. Я правильно понимаю, что господин Мериме тоже согласен не выносить сор из избы? – Полицмейстер вопросительно взглянул на доктора.
– Разумеется, – ответил тот. – Не забывайте, что и я там был.
– А Мария Журавкина? – сказал Армилов после недолгого раздумья. – Ее-то за что прикончили?
– Как свидетельницу. Киршкневицкая посвятила девушку в свой план побега и даже передала ей драгоценное колье – не знаю, в качестве платы за молчание, средств для организации побега или просто в награду. Его затем похитили с трупа пастухи.
Армилов усмехнулся и заявил:
– И один порезал другого.
– Увы.
– Что за люди! – Полицмейстер вздохнул. – А ведь как было спокойно, пока не начались все эти убийства. Кленовая роща считалась просто прелестным местечком, господа.
– Мария Журавкина хотела поделиться информацией с местным журналистом, Рудловым, но не успела, – сказал я.
– Давайте подведем итог, – предложил Армилов. – Я правильно понимаю, что все члены банды фальшивомонетчиков, включая нанятых артистов, мертвы? Судить некого?
– К сожалению, получается так, – был вынужден признать я.
Полицмейстер медленно покачал головой и проговорил:
– И допросить нам тоже некого, потому что единственного еще живого свидетеля вы проткнули осиновым колом. Я говорю об актриске, изображавшей Виолетту, разумеется.
Я молча кивнул.
– Утешает только то, что вы знаете, где находится печатный станок. Или это догадки?
– Нет, уверенность. Сегодня же надо будет съездить и забрать его.
– Хорошо, так и сделаем. Только я хочу лично при этом присутствовать, а в данный момент это несколько затруднительно. Так что, если не возражаете, может, немного повременим? Я надеюсь быть в норме максимум через час.
– Конечно, Ян Всеволодович, мы и не думали отправляться за станком без вас, – заверил я Армилова.
Он поднялся, улыбнулся и сказал:
– Предлагаю отметить завершение расследования бокалом шампанского. Надеюсь, теперь вас повысят, Петр Дмитриевич. А меня не попросят в отставку. О чем-то большем я и не мечтаю.
– Если у вас не в порядке желудок, то от алкоголя лучше воздержаться, – посоветовал ему Мериме.
– Ерунда! – отмахнулся Армилов. – Ради такого случая я просто обязан сделать хотя бы пару глотков. Думаю, хуже мне уже не будет. Подождите минуту, я сейчас вернусь. У меня была припасена бутылочка на особый случай, и он, кажется, наступил. – Полицмейстер вышел из гостиной.
– Поздравляю, – сказал Мериме, когда мы остались вдвоем. – Кстати, как вы додумались?
– Меня все время что-то мучило, не давало покоя. Я не мог понять, как Виолетта Вышинская так быстро оправилась от пулевого ранения в лицо. Тогда мне пришло в голову единственное разумное объяснение – холостые патроны. Пламя выстрела ослепило и обожгло ее, она упала, а я был введен в заблуждение. Однако я обследовал свою комнату и убедился в том, что в ней кто-то побывал. Замки в «Дионисе» не отличаются изощренностью. Думаю, почти каждому по силам справиться с ними. А для человека, знакомого с ремеслом взломщика хотя бы косвенно… В общем, попасть в мой номер не составляло труда. Это и стало отправной точкой для остальных размышлений и выстраивания всей картины преступления.
Про сон, в котором призрак протягивал мне банкноту, я решил не упоминать.
– Браво! – сказал Мериме. – Это было блестяще.
– Жаль, несколько запоздало.
В этот момент вернулся Армилов с подносом в руках, на котором стояли три наполненных бокала и наполовину пустая бутылка шампанского.
– Не могли бы вы еще принести содовой, – попросил Мериме, когда полицмейстер поставил поднос на столик. – Если вас не затруднит, разумеется. У меня от игристых вин несварение.
– Конечно, доктор. Сапожник без сапог, да? – заявил Армилов. – Других лечите, а сами больны.
– Не дадите мне спички, Петр Дмитриевич? – попросил Мериме, когда полицмейстер вышел. – Кажется, вон там на комоде лежат. Мои кончились, – он достал трубку.
Я встал и принес ему коробок.
– Благодарю, – сказал доктор.
Он как раз подливал себе в бокал шампанское – должно быть, решил, что Армилов пожадничал.
– Бросьте на тарелку, я еще не набил трубку.
Я положил спички на блюдце и уселся обратно в кресло.
Почти одновременно с этим вернулся Армилов. Он принес сифон с содовой и поставил его перед Мериме.
– Прошу, доктор.
– Спасибо, – Мериме взял коробок и указал на трубку. – Вы не против?
– Нисколько, – отозвался Армилов, расположился напротив нас и взял свой бокал. – Итак, за успешное завершение расследования и вашу карьеру, господин Инсаров! – провозгласил он.
Мы с Мериме подняли бокалы.
Перед тем как сделать глоток, я втянул ноздрями аромат шампанского. Оно было действительно хорошим. Богатый букет был подкреплен благородным янтарным цветом. Полагаю, лучшего игристого вина я до тех пор не пил. Должно быть, полицмейстер берег бутылку для действительно особенного случая. Мне было приятно думать, что завершение нашего расследования он счел достойным этого напитка.