– Да это не имеет значения, – говорю я Жаки. – Все равно мы сейчас пойдем в мой дом. Там гораздо безопаснее.
Конечно, это будет забавно – попытаться убедить моего отца принять их всех. Поскольку все быстро покатилось под откос, отец наверняка успел вооружиться до зубов, как настоящий коммандос: пушки заряжены, машина загружена для путешествия в наше убежище. Еще и отругает меня за то, что я убежал утром, оставив только записку. Но я буду твердо стоять на своем – поехать с Алиссой было правильно.
А Жаки? Она – необходимый гамбит. Это шахматный термин. Гамбит – жертвование важной фигуры в начале игры с целью обретения долгосрочного преимущества. Иногда, чтобы выиграть, нужно поступить именно так. Рисковать. Я знаю, что привезти к нам Жаки – это риск. Но, несмотря на то недоверие, которое питает к ней Алисса, именно Жаки принадлежит заслуга в том, что все мы живы, нравится это кому-то или нет. Я рад, что именно я заметил терзающую ее руку инфекцию, потому что знал, что она не додумается до антибиотиков. Не могу отделаться от мысли, что ее решение присоединиться к нам тоже было чем-то вроде гамбита. И можно только надеяться, что Жаки не покажет нам зубы, как только получит от нас то, что ей нужно.
Мы паркуемся на дорожке, ведущей к дому, и я веду всех к крыльцу. Да, отец не терял зря времени: окопчики закамуфлированы сетью и готовы к бою, ловушки расставлены, а на окнах спущены защитные жалюзи. Отец даже оборудовал периметр дополнительными камерами.
Жаки смотрит вокруг в полном недоумении, сходит с бетонной дорожки на траву, и когда ее нога касается земли, под ней разверзается яма. Я хватаю ее за руку и удерживаю от падения. Яма неглубока, всего пара футов, но на дне закреплена доска с гвоздями – точь-в-точь, как в фильмах с Индианой Джонсом.
– Ловушка, – говорю я. – Ступай осторожно.
Жаки качает головой – она слишком хладнокровна, чтобы испугаться.
– И сколько времени вы готовились к апокалипсису? – спрашивает она.
– Довольно долго, – отвечаю я. – Конец света – это хобби нашей семьи.
Она осматривается, словно зачарованная мрачным величием нашего двора.
– Это круче, чем вязание, – говорит она.
Теперь – самое трудное. Я подхожу к дверям, делаю глубокий вдох, поигрывая ключами, но, в тот самый момент, когда я собираюсь вставить ключ, замираю, вспомнив, что у Жаки – мой пистолет. Если мой отец увидит его, то тот ад, которого я с ужасом ожидаю, разверзнется моментально. То, что она завладела пистолетом, не только демонстрирует мою полную безответственность, но делает меня виноватым в том, что Жаки, может быть, сотворит в будущем.
Но не успеваю я воспользоваться ключом, как дверь открывается. Это мой отец. Похоже, он ждал нас.
– Добро пожаловать домой, – говорит он с невозмутимой холодностью. – Было весело?
– Нисколько, – отвечаю я. – Как ты и предсказывал.
– А на шоссе?
– Пробки, – докладываю я.
И тут выбегает мать, которая обнимает меня со странной, обескураживающей порывистостью.
– Келтон! С тобой все в порядке? Никогда нас так больше не пугай!
Мне не нужно даже смотреть, чтобы увидеть усмешку на лице Жаки.
Отец жестом просит мать оставить нас – так ему будет проще разобраться, что и как.
– Я вижу, ты привел друзей! Привет, Алисса, привет, Гарретт.
Те неловко здороваются.
Затем отец переводит взгляд на Жаки.
– А кто это?
Та бесстрашно выходит вперед:
– Меня зовут Жаки. Я спасла вашего сына, и мне нужны антибиотики, которые он мне обещал.
Лицо моего отца наливается гневом, однако он делает глубокий вдох, придерживая свою ярость на потом. Кивает, обращаясь ко мне:
– Это так, Келтон?
– Да, – отвечаю я. – И привезла нас домой в целости и сохранности.
– Спасибо вам, Жаки, – говорит отец. – Но, к сожалению, наши антибиотики не принадлежат Келтону, и он не вправе ими распоряжаться.
Жаки пристально смотрит на отца, едва не рыча, словно доберман из Алиссиного дома, а мое сердце готово выскочить из груди, потому что добром это не кончится. Жаки делает шаг в сторону отца.
– Нет, это мне не подходит, – говорит она.
Я думаю о пистолете, спрятанном за поясом у Жаки. Что отец сделает, если увидит его? Не дав искре разгореться в пламя, я встаю между ними.
– Жаки спасла мою жизнь! – напоминаю я отцу, делая вид, что я возмущен, и тут же понимаю, что и делать вид мне не нужно – я действительно возмущен. – Разве моя жизнь не стоит горсти вонючих антибиотиков?
– Келтон! Ты не о том…
– А потом ты скажешь, что я не могу привести к нам домой Алиссу и Гарретта?
– У них есть собственный дом.
– Их дом взломан, и там опасно. К тому же у них пропали родители.
Отец приближается ко мне и говорит очень тихо. Не шепотом, но так, чтобы слышал только я:
– Это не обсуждается. Ты знаешь, как обстоят наши дела.
И тут я взрываюсь и кричу, надеясь, что услышит и мать, и кто-нибудь еще в пределах слышимости.
– Да! Я знаю, как обстоят наши дела. И ты прав, мы не будем об этом разговаривать, потому что я ухожу.
Я разворачиваюсь и бегу к «БМВ».
– Келтон! – кричит отец.
Я не могу преодолеть искушения остановиться и обернуться на зов отца, но использую это в свою пользу. Поворачиваюсь и кричу:
– Теперь я понимаю, почему Брэди смотался от вас при первой возможности. Но я не буду ждать, пока мне стукнет восемнадцать.
Оборачиваюсь к своим спутникам:
– Пошли отсюда. Жаки, мы достанем антибиотики у кого-нибудь еще.
Я надеюсь, что Жаки понимает, что я делаю, и подыграет мне – ведь в реальной ситуации эта девушка вряд ли позволит мне приказывать.
Но она понимает, смотрит на моего отца с улыбкой, пожимает плечами и говорит:
– Еще увидимся, малыш!
Ничего себе! Она что, знает его? Но потом я понимаю – вряд ли.
Мы не успеваем пройти и половину пути до машины, как из дома выбегает моя мать.
– Келтон! – кричит она, и ее голос звучит более убедительно, чем голос отца. – Не смей садиться в эту машину.
Я поворачиваюсь и жду, чем все это закончится.
– Алисса, Гарретт, – говорит мать, – конечно, вы можете остаться с нами. И ты, Жаки. У нас для вас есть и еда, и вода.
Затем она поворачивается к отцу и произносит с вызовом:
– И антибиотики.
Она проводит Алиссу и Гарретта в дом мимо стоящего в дверях отца, который не в силах остановить ее.
– Мерибет, – говорит отец, – нам нужно об этом поговорить.
– Нет!
И, пошатнув его безграничную когда-то власть, она идет в дом.
Я торжествую и одновременно я серьезно обеспокоен, потому что отец привык вести счет моим промахам. И однажды непременно вспомнит про то, что произошло сегодня. Но не нынче.
Жаки идет в дом, окинув отца саркастическим взглядом.
– Спасибо за прием, – говорит она, на этот раз, к счастью, не назвав отца «малышом». Вместо этого она снимает с двери розовое объявление о собрании жителей и вручает ему с таким видом, будто делает одолжение.
Что до меня, то я, проходя мимо отца, сохраняю бесстрастное лицо. Но в глубине души улыбаюсь, поскольку впервые в жизни мне удалось использовать страх как источник попутного, а не встречного ветра.
Круг моих друзей, как правило, ограничен скаутами, учениками подготовительных классов, да еще отпрысками других зубных врачей. Поэтому присутствие в нашем доме Алиссы, Гарретта и Жаки для меня – настоящее событие. Я устроил им большое турне по дому, начав с моей любимой комнаты – нашего потайного убежища и одновременно склада. Там мы держим запасы, которые не имеем права трогать: наборы первой помощи, баллоны с водой, оружие, патроны и непортящуюся консервированную еду. Эта комната расположена за книжным шкафом, который висит на петлях и играет роль двери. Я вытаскиваю книгу, за которой укрылась ручка, и открываю склад-убежище.
– Это как в старом кино про Джеймса Бонда, – говорю я в надежде, что хоть немного оправдаю отца в глазах моих гостей. Они явно под впечатлением. В этой же комнате отец держит антибиотики – разные флаконы и пачки с таблетками в полиэтилене.
– Есть аллергия на антибиотики? – спрашиваю я Жаки.
– Нет.
Я достаю две бутылочки с пилюлями от фирмы «Кефлекс».
– Можно все вылечить за один прием. Но если не поможет, тогда в два приема наверняка, – говорю я и протягиваю Жаки обе бутылочки, а она смотрит на них так, словно это какой-то фокус. Наконец она берет бутылочки, открывает одну и проглатывает две таблетки. Всухую.
– Наконец-то, – выдыхает она и засовывает бутылочки себе в карман.
После чего улыбается, и впервые ее улыбка не кажется мне безумной.
– Спасибо, Келтон, – говорит она, и я думаю, говорит искренне.
Алисса осматривается.
– А запор здесь есть?
– Только изнутри, – говорю я. – Это же убежище. А почему ты спрашиваешь?
– Потому что она думает, – говорит Жаки, – будто я собираюсь ночью напасть на ваш склад и унести все припасы.
– Ничего подобного, – возражает Алисса, но по тому, как она избегает взгляда Жаки, я понимаю – именно эта мысль и пришла ей в голову. И, может быть, небезосновательно.
– Никаких оснований для беспокойства, – говорю я. – Внутри расположены сенсоры, регистрирующие движение, и если кто-то ночью захочет забраться в убежище, мы об этом узнаем.
Что совсем не так – сенсоры установлены по периметру двора, но Жаки об этом знать необязательно.
Я веду их за дом, показываю свой тир, а потом – вынесенный за дом туалет.
– Мы не тратим воду на внутренний туалет и делаем свои дела здесь.
И хотя никому выносной туалет не нравится, никто не жалуется. На кухне я показываю своим гостям бак из нержавеющей стали, в котором находится наш первичный запас воды. Откручиваю предохранитель и берусь за кран.
– Мой отец нормирует потребление воды, – говорю я, бегло осматриваясь – вдруг он поблизости. Но он, вероятно, опять заперся в гараже и что-то мастерит.
– Но сейчас вы можете подзаправиться.