Мы подъезжаем к выезду на шоссе, и Жаки предлагает сдать назад и подобраться максимально близко к какой-нибудь брошенной машине, баком к баку. Забавно, что Келтон так хорошо осведомлен об устройстве того мира, в котором Жаки чувствует себя, как рыба в воде, – мира анархии и конфликтов с законом.
Но, как оказывается, в предложенном Жаки маневре совсем нет необходимости, потому что въезд на шоссе пуст. И это неудивительно – человек, осознавший, что на шоссе пробка, пользуется именно этим выездом. Нужно попасть в достаточно плотную пробку, чтобы пожертвовать автомобилем ради свободы. Первые пятьдесят ярдов шоссе также свободны, и только проехав это расстояние, мы сталкиваемся с первыми брошенными машинами, после чего их количество возрастает, и, наконец, мы подъезжаем к скоплению брошенных автомобилей, из которого спасения уже нет.
Некоторые машины развернуты к дороге под совершенно диким углом. Другие вообще смотрят в сторону, противоположную направлению движения. Разбитые окна, открытые двери. Одна машина перевернута. Впереди я вижу брошенный школьный автобус. Сцена, развернувшаяся перед нами, не совсем похожа на то, что мы видели на побережье, где весь ужас состоял в следах паники и неистовой жестокости, оставленных участниками драмы; и, тем не менее, то, что мы видим сейчас, не менее страшно. Люди убегали отсюда, забрав с собой только то, что было на них надето, да прихватив детей, плачущих у них на руках. Акты вандализма последовали позже, а это означает, что нам повсюду могут встретиться мародеры. Нельзя забывать и о водяных зомби, которые наверняка рыскают по лабиринту акведуков.
– Первым делом нужно найти шланг, – говорит Жаки, когда мы наконец останавливаемся.
Мы выбираемся из машины и принимаемся искать. Лучше бы, конечно, найти какой-нибудь грузовик садовника. Но не следует обходить вниманием и другие машины – там тоже может заваляться что-нибудь подходящее. Увы, в брошенных автомобилях ничего нет. Наконец я проверяю кузов нашего грузовика. Там – куча всякого барахла. Сил, когда дядя совершал свою сделку с Генри, у него совсем не оставалось, а потому он не смог выгрести этот хлам, и тот ушел к Генри вместе с машиной. И там, среди разной мелочовки, сбитой в кучу во время нашего безумного путешествия, я неожиданно нахожу дядин кальян.
Моя мать заставляла дядю хранить его на заднем дворе, потому что не хотела, чтобы эта гадость оказалась в доме, и я помню, как дядя жаловался, что и Дафна тоже не желает видеть эту штуку. Так кальян и остался в кузове грузовика, а вместе с ним сохранился и четырехфутовый шланг. Надеюсь, длины его хватит.
Генри задом подводит грузовик к одной из машин на самом краю пробки, но только после того, как мы осматриваем машину в поисках заправочного отверстия, мы понимаем, что его мы не найдем. Это – «Тесла», электромобиль. Жаки первая замечает это. Она хлопает меня по плечу и показывает на машину. Но Генри она ничего не говорит, а тот пытается найти место, куда вставить шланг. Теперь уже все, кроме него, в курсе происходящего, но мы ждем и наблюдаем, сколько времени Генри потребуется, чтобы понять, что к чему.
Да, ситуация забавная. И дело не в «Тесле», а в самом Генри. Мир гибнет, лишенный воды, а Генри этого словно бы не замечает, словно живет в своем собственном оазисе. Не имея никаких на то причин, он некоторое время выдавал себя за бог знает кого. Он, несомненно, умен, но ему самым странным образом не хватает здравого смысла.
Особого доверия Генри не заслуживает, но если взглянуть ему в глаза, верить ему хочется; и он как будто страстно желает, чтобы ему доверяли, словно надеется, что наша в него вера сделает его этой веры достойным. И я тоже этого хочу. Но не означает ли это, что сперва мы должны ему поверить, а потом уже он окажется достойным нашей веры? Занятная формула! Никогда о таком не думала.
– Так мне кто-нибудь поможет? – раздраженно вопрошает Генри.
– Нет, – отвечает Жаки. – Продолжай искать.
Жаки не может сдержать улыбки, и, наверное, именно поэтому Генри смотрит на логотип машины и начинает более адекватно оценивать происходящее.
– Понятно, черт бы вас побрал, – говорит он.
Гарретт заливается смехом. Я тоже не могу сдержать улыбки.
– Рад, что дал вам повод развлечься, – говорит Генри. – Это одна из предоставляемых мною услуг.
Я заметила: хотя, доверяя нам, Генри оставил ключи в машине, теперь они находятся в руках Келтона. Келтон протягивает ключи Генри, чтобы тот смог завести грузовик и подъехать к машине с бензином, и в этом мне видится некое не выраженное словами сообщение. Не знаю – то ли Келтон не доверяет Генри, то ли хочет показать, что сила на его стороне. А может быть, и то, и другое.
Мы объезжаем скопление машин и наконец находим минивэн, работающий на бензине. Жаки первой выбирается из машины, чтобы начать операцию по переливке горючего. На сей раз Генри, выключив газ, собирается вынуть ключи, но Келтон выскакивает наружу и встает перед дверью водителя, мешая Генри выйти.
– Ключи отдай! – говорит Келтон.
Генри пытается силой открыть дверь, но Келтон, встав на его пути, не пускает. Меня начинает раздражать то, что Келтон затевает ссору именно теперь, когда все, что нам нужно, – это набрать бензина.
– Послушай! – говорит Генри возмущенно. – Что, как ты думаешь, я собираюсь делать? Удрать в горы? У нас же нет бензина. К тому же ты единственный, кто знает, куда ехать.
Но Келтон не склонен к переговорам.
Генри бросает быстрый взгляд в моем направлении и говорит:
– Отлично.
И отдает ключи – но не Келтону, а мне.
Келтону явно не по душе то, что им пренебрегли. Он смотрит на меня, ожидая, что я отдам ему ключи, но я не делаю этого. Потому что идиотом сейчас выглядит именно он. И я опускаю ключи себе в карман. Если Генри во мне видит голос здравого смысла, пусть так и будет. Если он доверяет мне, я буду достойна его доверия.
К счастью, дверца на баке у минивэна открывается легко, и лезть внутрь машины нет необходимости.
– Отлично. Что теперь? – спрашиваю я Жаки.
Но та обращается к Келтону:
– Я не знаю. Ты у нас секретный агент Макгайвер, а не я.
Келтон пожимает плечами:
– Нет. Криминал – это по твоей части.
– Кто такой Макгайвер? – спрашивает Гарретт.
Жаки вздыхает:
– Эх, молодежь! Это волосатый тип из ящика, который любое дерьмо в конфетку превратит.
Но, увы, ни у кого из нас нет ни макгайверовской прически, ни навыков в деле воровства бензина. Все, что мы имеем, – это шланг от кальяна. И я понимаю, что все мы – не в теме, включая Жаки. Да, жить на улице она умеет, но сливать бензин из чужих баков ей не приходилось. То же самое с Келтоном. Среди навыков выживания, необходимых скауту, явно отсутствует так нужный нам навык воровства горючего.
– Все, что я знаю, – говорю я, – так это то, что нужно вставить шланг в бак и начать сосать.
Да уж! Вот что значит – слепой ведет слепых!
После четырех неудачных попыток, со ртом, полным бензина, Жаки швыряет шланг на землю, лишая себя короны королевы воровства. Интересно, а не хотелось ли ей сделать глоток? Я вспоминаю, что и меня мучает жажда, но выталкиваю эти воспоминания подальше, в самые дальние уголки памяти.
Конечно, у каждого из нас свое мнение по поводу того, почему наша тактика не работает, но наши знания этого утраченного искусства сводятся к сведениям, полученным в школьных лабораториях и в кино. Все высказываются, и вдруг я понимаю, что Гарретт не вносит свою лепту в обсуждение.
– Гарретт! – кричу я.
Поют сверчки. Дует ветер. В остальном – тишина.
Я заглядываю в грузовик. Ищу вокруг грузовика. Бегу к «Тесле». Никого.
Келтон шикает на меня, и я понимаю почему: встревоженный девичий голос – это все равно что капля крови в море, наполненном акулами, но я не знаю, что еще я могу предпринять. Я должна найти брата.
Ноги сами несут меня, и я бросаюсь в море брошенных машин – туда, сюда; я зову Гарретта, зову шепотом, что совершенно бессмысленно. Голова моя идет кругом. Шоссе нынче – это смертельная ловушка, и Келтон глубоко вбил это в наши головы. И даже если вокруг опасность и Гарретт попался, его жизнь и здоровье для меня главнее всего, а потому я обязана быть бесстрашной.
Над дорогой – чуть впереди – я вижу дым. Значит, там огонь. Я знаю, повсюду горят кусты, но этот дым поднимается прямо с шоссе. Почему? Я пробираюсь вперед, взбираясь на капоты машин, соскальзывая с них – спотыкаюсь и падаю. Но я не отступлю! Приближаюсь к костру. Теперь мне все видно.
Костер горит в мусорном ящике. А вокруг – двенадцать человек. Гарретт среди них.
Когда Гарретту было лет пять, он, выскочив из джипа во время тура по зоопарку, едва не получил по макушке от жирафа, и мне пришлось его спасать. Когда ему было шесть, он чуть было не ушел из молла с совершенно чужой семьей, потому что у их ребенка были крутые игрушки. В девять лет он сбежал от нас в демонстрационном зале магазина «Икея» и решил вздремнуть в детской кроватке, надеясь стать у них постоянным жильцом. К счастью, я успела найти его до того, как родители вызвали национальную гвардию. Гарретт – мастер исчезновений; делает он это в самый неподходящий момент, и я, как правило, несу за это ответственность.
Но сейчас я скорее напугана, чем разозлена, потому что я уже сталкивалась с чудовищами, и боюсь, мне придется столкнуться с теми, что еще хуже прежних.
Гарретт стоит в центре группы незнакомцев. Эти люди могут быть не менее враждебны, чем мародеры, что напали на дом Келтона. Я смотрю на их лица, пытаясь понять, что происходит. Люди – всех возрастов.
Гарретт видит меня и улыбается.
– Вот она! – говорит он. – Это моя сестра.
Мое сердце все еще гулко бьется в груди, реагируя на опасность. Голова кружится, а перед глазами все плывет после бега с препятствиями. Это – от недостатка жидкости. Я осторожно приближаюсь, и тут из группы вперед выходит женщина. Волнистые седые волосы, мягкие черты лица. Глаза ее словно сияют. Но я понимаю, что это всего лишь отражение костра.