– Чем обязаны? – спрашивает тот, что держит воду.
– Сегодня… – начинаю я, но головокружение прерывает мой спич, и приходится начать заново: – Сегодня вам повезло!
После чего я встаю и начинаю переговоры.
44) Алисса
Я остаюсь с Гарреттом. Не могу оставить его ни на секунду. Келтон бросается вслед за Генри, а Жаки отчаянно пытается завести грузовик без ключей, что у нее не получается.
– Со старыми машинами это легко, – жалуется она. – Но те, что поновее… У них стоит этот чертов чип цифровой верификации. И как его обдурить, я не знаю.
Да, это ужасно – говорить и даже думать такие вещи; но мне искренне жаль, что Жаки не пристрелила Генри, когда была возможность. Но почему он взял ключи? О чем он только думал?
И тут из леса появляются те двое, из автофургона. И я понимаю, куда убежал Генри и о чем он думал, когда делал это.
– Привет! – говорит тот, что повыше. – Проблемы с тачкой?
Несмотря на дружеский тон приветствия, ничего дружественного в этих типах нет. Вид пугающий, и, похоже, они намеренно явились попугать нас. Громоздки и мускулисты. Возраст – около тридцати, но постоянное пребывание на воздухе и суровая жизнь сделала их возраст почти нераспознаваемым. У того, что покороче, на руках татуировки – не декоративные, а довольно-таки грубые. Небрежно выведенные темно-голубыми чернилами слова и какие-то символы. У того, что повыше, бритая голова, которую украшает шрам, диагональю пересекающий поверхность черепа. Нас учат не судить по внешности, но в облике этих двоих нет ничего двусмысленного. У некоторых людей столь убогое воображение, что они выбирают себе некий стереотип и живут в соответствии с ним. Эти же явно живут своей жизнью, полной жестокости и пренебрежения к другим, и не скрывают этого.
– Нетрудно заблудиться, съехав с дороги, верно? – говорит бритоголовый. – Именно это и случилось? Потерялись?
Я быстро осматриваюсь. Келтон пока не вернулся. У машины только я и Жаки, а в машине – лежащий без сознания Гарретт.
– Нам не нужны проблемы, – говорю я, хотя краем глаза вижу, что Жаки со мной абсолютно не согласна.
– Отлично, – кивает головой татуированный. – Нам проблемы тоже ни к чему. Но, боюсь, вам придется отойти от нашей собственности.
– Простите, не поняла! – встревает Жаки.
Бритоголовый поднимает руку. В ней – ключи от машины моего дяди.
– Мы только что приобрели ваш грузовик, – говорит бритоголовый. – Ваш друг продал его нам за хороший глоток воды.
Увидев выражение наших с Жаки лиц, бритоголовый смеется.
– Да, мы налили воды ему прямо в ладони, и он всю ее высосал. Пара капель упала на башмак, так он снял его и лизал, пока не вылизал досуха. И свалил, смылся в холмы, один башмак на ноге, другой в руках. Забавный паренек.
Как это все-таки несправедливо, что из нас пятерых только Генри достал воды. Наверное, ее ему хватит, чтобы живым выбраться из леса.
– Последний раз говорю, – произносит татуированный, – отойдите от нашей собственности.
И откуда-то достает здоровенную пушку.
«Он не станет стрелять, – говорю я себе. – Просто пугает». Как и все в облике этой парочки, пистолет – средство запугивания. Но меня не так просто запугать.
– Мы едем к водохранилищу Сан-Габриэль, – говорю я, не отходя от машины. – Позвольте нам добраться туда, и потом можете забрать грузовик.
Татуированный качает головой:
– Дело сделано. Нечего зря языки чесать.
– Не спеши, – останавливает его круглоголовый и принимается осматривать меня с головы до ног, словно я товар, выставленный в аукционном зале.
И тогда Жаки бросается вперед. Она пытается схватить татуированного за руку, в которой тот держит пистолет, но тот оказывается быстрее. Он проводит прием, который Келтон использовал против Генри, но татуированный гораздо сильнее и быстрее Келтона. Он движется так же естественно, как дышит, и шансов у Жаки никаких. Используя порыв Жаки, татуированный подхватывает ее, словно ведет в свинге, и бросает на землю, заломив руку под неестественным углом – так, что, упав на колени, Жаки с искаженным лицом стонет от боли.
– Веди себя прилично, детка, – говорит татуированный, но свою жертву, тем не менее, не отпускает, лишив ее возможности двигаться.
Тем временем бритоголовый продолжает рассматривать меня. Подходит ближе.
– Тебе не повезло, что твой приятель продал тебя, рассчитывая спастись.
– Он мне не приятель, – говорю я задумчиво и тут же жалею о своих словах.
Потому что бритый произносит:
– Ну что ж, тем лучше.
И придвигается ближе.
Я пытаюсь ударить его коленом в пах, но он успевает среагировать и, бросившись вперед, прижимает меня к машине, блокируя мои движения.
– Будешь вести себя более воспитанно, дам тебе воды.
Но по тому, как он давит на меня, я понимаю, что его представления о воспитанности кардинально расходятся с моими. Я ощущаю на своем лице его дыхание. Запах табака и маисовых чипсов. В жизни больше не стану есть маисовые чипсы. Я пытаюсь сопротивляться, но от обезвоживания я слишком ослабла, а потому мое сопротивление ни к чему не приводит. Никогда в жизни я не ощущала себя такой беспомощной. Ужасное чувство. Этот тип может сделать со мной все, что угодно, а я не смогу помешать ему.
– Выбрось мусор из своей хорошенькой головки, – тихо говорит он. – Мы вернемся в наш лагерь, и все будет очень хорошо.
И вдруг из машины выскакивает Гарретт. Он бросается на бритоголового и кричит:
– Пошел прочь от моей сестры!
И кусает руку, удерживающую меня. Взрыв энергии, проснувшийся в моем брате, придал ему почти сверхъестественные силы, потому что укус его оказался подобен укусу акулы и оставил на руке бритого рваную кровавую рану.
Бритоголовый исторгает крик боли и швыряет Гарретта на землю. Я пытаюсь воспользоваться моментом, чтобы освободиться, но этот тип продолжает прижимать меня к машине, и мне никак не двинуться.
– Ты, маленький звереныш! Ты что наделал?
Татуированный оборачивается, смотрит на кровь, хлещущую из раны на руке своего приятеля, и направляет свой пистолет на Гарретта.
– Нет! – кричу я.
И в этот момент мир разрывает грохот выстрела.
45) Жаки
Все происходит на моих глазах, и я ничего не могу сделать. Даже не могу встать, потому что этот долбаный тип с татуировками выкрутил мою руку так, что мне не двинуться. Все, что мне остается, так это ругаться и обещать, что я убью его, как только освобожусь.
Я вижу, как второй наступает на Алиссу. Та пытается его остановить. Бритоголовый что-то шепчет ей. Я не знаю, о чем он говорит, но вряд ли о чем-то хорошем. Потом я вижу, как Гарретт, пришедший в сознание, садится, совершенно не соображая, что происходит. Когда же он обнаруживает, что его сестру прижал этот бритоголовый, то выскакивает из кабины и бросается вперед, делая все только хуже.
Бритый орет от боли, а татуированный, повинуясь скорее рефлексу, чем осознанно, выбрасывает пистолет вперед и целится в Гарретта – так, словно собирается подстрелить крысу, забредшую в их лагерь. Несмотря на дикую боль, я выворачиваюсь всем телом – если мне удастся лишить этого типа равновесия, ему не прицелиться, и выстрел уйдет в воздух. Грохнувший выстрел заглушает мой крик, и вдруг у татуированного подламываются колени и он, как подкошенный, падает на землю. На его лице кровь. Кровь и на лице Гарретта, но Гарретт жив. И я понимаю, что кровь, окрасившая рот Гарретта, – это кровь бритоголового, кровь с его укушенной руки. Зато кровь на татуированном принадлежит ему самому, и лежит он на земле с дыркой во лбу – прямо над левым глазом. Дергается раз-другой и затихает. А в десяти ярдах от него стоит Келтон с поднятой рукой, и в руке его пистолет.
Бритоголовый застывает в ужасе.
– Господи бо… – произносит он.
Но завершить молитву ему не удается, и господь-бог никогда не услышит ее до конца, потому что Келтон вновь стреляет, и пуля аккуратно входит бритоголовому в голову, прямо под носом. Кровь хлещет из выходного отверстия Алиссе на лицо, она кричит, но вряд ли понимает, что случилось. Наверное, считает, что ее брат мертв – ведь то, что происходило несколькими мгновениями раньше, так запало в ее сознание, что изменившаяся реальность в него поместиться пока не может. Если она, в конечном итоге, выживет, то эта сцена будет являться ей в ночных кошмарах до конца ее дней.
Бритоголовый падает. Я встаю на ноги, а Алисса постепенно возвращается к действительности. Перешагнув через труп бритоголового, она бросается к Гарретту.
– Ты жив? Жив? – спрашивает она, утирая кровь с лица брата и, наконец, осознавая, что кровь не его.
Гарретт кивает, и Алисса обнимает его – так, как сестры никогда не обнимают братьев, если только они только что не избежали выстрела в голову.
Я подхожу к Келтону, который, не опуская оружия, пристально смотрит на поверженных бандитов. Может, боится, что они еще оживут? Не исключено – ведь мозги у них не в головах, а в задницах! Наконец он опускает пистолет. Не исключено, что сейчас его начнет трясти или еще что-нибудь, но он спокоен. Противно, что именно ему довелось спасти нас всех, но ведь все могло повернуться и иначе, и найти выход из положения могла и я! Приходится признать к тому же, что Келтон стреляет лучше меня. Что ж, он ведь специально тренировался!
Келтон делает глубокий вдох, потом другой.
– Возьми их оружие и ключи от машины, – говорит он спокойно. – Потом пойдем в их лагерь и заберем воду.
– Правильное решение, – говорю я, отмечая про себя, насколько изменился этот подросток с тех пор, как я встретила его на побережье. И я не знаю, который из них мне нравится меньше – тот лузер, что даже не пытался выстрелить, или этот, пришивший двух бандитов с каменным выражением лица.
Что ж, маски прочь. Никто из нас насчет друг друга не ошибается. У нас одна цель и одна на всех жизнь. И нужно делать то, что мы должны делать, чем бы все ни закончилось.