– Гарретт! Гарретт! Я здесь!
Становлюсь на колени рядом с его неподвижным телом. Поднимаю стакан к его губам. Лью по капле. А что, если он не станет глотать? Как он проглотит воду, если он уже умер?
Несколько капель вытекают из уголка его рта. Как же медленно я все делала! Как только я увидела стакан с водой, я должна была выхватить пистолет и застрелить эту женщину. Вот что нужно было сделать. Это дало бы мне выигрыш в десять секунд. Десять секунд, которые спасли бы жизнь моего брата. Глотай же, Гарретт! Глотай, черт бы тебя побрал!
Гарретт начинает кашлять. Глаза его слегка приоткрываются.
– Это вода, Гарретт! – говорю я. – Глотай!
– Я пытаюсь, – хрипит он. – Но это так трудно!
Гарретт закрывает глаза, с усилием глотает. Я наливаю ему в рот еще немного воды. Он глотает снова. Я выливаю остатки. Теперь глотать ему несколько легче. Выглядит он не лучше, чем до этого. И сил у него не прибавилось. Но я знаю – вода в нем есть. Вода впитывается в тело быстрее, чем что-либо другое. Она за считаные минуты разойдется по его телу – особенно сейчас, когда он так обезвожен. Тело Гарретта впитает воду, как губка.
– И это все, что у тебя есть? – спрашивает он, и я не могу удержаться от смеха.
– Скоро будет еще, – говорю я.
И только сейчас я смотрю туда, где до этого был лагерь. Жаки и Келтон поднимаются по склону и идут ко мне. Огонь ползет в сторону деревьев с ужасающей скоростью.
– Та старая женщина выбралась из фургона? – спрашиваю я. Теперь, когда я дала Гарретту воды, сфера моей обеспокоенности простирается чуть дальше, чем его жизнь.
Келтон смотрит на меня, потом на Жаки.
– Там что, была старая женщина? – спрашивает он.
Я смотрю на лагерь. Фургон и кусты вокруг него охвачены пламенем. Дверь фургона по-прежнему открыта – так, как я ее оставила. Криков я не слышу. Ну, а если бы и слышала – что бы я смогла сделать? Тропинка к лагерю полностью перекрыта огнем.
– Нужно уходить, – говорит Келтон.
Я наклоняюсь, беру Гарретта на руки и иду к грузовику, пытаясь забыть, что когда-то видела это место. Хотя забыть его будет непросто.
51) Келтон
Жаки не может вести машину. Ладони ее распухли, как воздушные шары. Она попыталась прикоснуться к рулевому колесу, но тотчас же отчаянно закричала. Если выбирать между Алиссой и мной, то я – меньшее зло. У нее нет даже ученических прав, а у меня есть. Несмотря на то, что отец говорил, что право водить машину я еще должен заслужить, время от времени он привозил меня на пустые стоянки и понемногу учил вождению. По его словам, за эти недолгие уроки, пока мы с ним гоняли по парковкам, я угробил около двадцати воображаемых машин. Хорошо, что здесь, в лесу я должен опасаться только деревьев.
Я включаю переднюю передачу. Алисса сидит рядом со мной – она будет управлять коробкой передач; я же все внимание направлю на дорогу.
Нас бросает из стороны в сторону. Шестерни трещат. Боками мы задеваем деревья, прыгаем на камнях. Жаки ругается, когда бывает вынуждена рефлексивно хвататься за сиденье, чтобы не слететь на пол кабины. В зеркало я вижу Гарретта. Выглядит он не так ужасно, как до этого – просто скверно выглядит, как и все мы.
Как же я устал! Легкие мои горят от дыма, который я вдохнул во время пожара. Угарный газ. Он цепляется к эритроцитам, как и кислород, но, в отличие от него, не позволяет красным кровяным клеткам двигаться. Клетки становятся бесполезными. Вот почему люди, надышавшись дыма, умирают. В их крови не хватает эритроцитов, способных нести кислород в мозг. Я не теряю сознания, а потому знаю – сколько бы угарного газа я ни вдохнул, он не должен меня убить. Но есть масса прочих вещей, способных меня прикончить. И, прежде всего, это я сам, сидящий за рулем.
Как трудно держать глаза открытыми. Но я должен!
Мы выезжаем на вершину очередного холма и начинаем спускаться вниз по его склону. Но этот склон значительно круче, чем предыдущие. Нужно было посмотреть карту. Как я мог забыть?
– Осторожно, Келтон! – говорит Алисса.
Я давлю на тормоза, и мы начинаем скользить юзом. Уклон градусов в тридцать. Колеса едва цепляются за грунт. Тормоза не помогают, и ничто не позволяет нам замедлить спуск. Остается только как-то пытаться увернуться от деревьев и валунов, встающих на пути.
– Келтон! – кричит Жаки. – Ты теряешь управление!
Как будто я и без нее не знаю! Я резко поворачиваю вправо, и боком мы скребем по дереву. Резкий поворот влево, и машина переваливает через булыжник, такой большой, что он скрежещет по днищу машины. А склон становится еще круче, и с этим я ничего не могу поделать. Увы, гравитация диктует нам свои законы! Я крепко хватаюсь за руль и группируюсь.
Громкий удар! Белая вспышка!
Я ощущаю боль в груди и животе – словно меня как следует саданули ногой. Хватаю ртом воздух и никак не могу поймать. Наверное, угарный газ меня, в конечном итоге, достал.
Нет, это мешки безопасности – давят и мешают вдохнуть.
Машина стоит, не двигаясь.
– У всех все в порядке? – слышу я голос Алиссы.
– Нет!
Это Жаки в своей обычной манере говорит «да!». Гарретт просто стонет и называет меня дерьмовым водителем.
Я толчком открываю дверь и чувствую запах бензина.
– Осторожно, – говорю я. – Похоже, пробит бензобак.
Мы стоим на дороге. Плохой, неухоженной, но дороге.
– Наверное, это шоссе Ист-Форк, – говорю я.
По крайней мере, это уже кое-что. Я обхожу грузовик, если это можно назвать ходьбой: я едва тащусь, все у меня болит, а голова готова расколоться на две половинки, как орех. Как хочется прилечь! Просто полежать, хотя бы минутку. Но я не ложусь. Потому что мне известно, что это такое. Знаю, что это значит.
С грузовиком покончено. Он выглядит так, словно только что вернулся с гонок на выживание. Одно колесо спущено, другое вывернуто под неестественным углом.
– Водохранилище в миле отсюда, – говорю я. – Остаток пути придется пройти пешком.
– Мне кажется, я смогу, – говорит Гарретт, единственный, кто за эти два дня пил воду. Алисса и Жаки смотрят на меня так, словно я зачитал им смертный приговор.
Жаки качает головой:
– Не уверена, что меня хватит на милю, Келтон.
– Не думай об этом, – говорит Алисса. – Иди и иди. И когда решишь, что уже не можешь, просто иди и не останавливайся.
Мы прекращаем разговоры и отправляемся в путь. На запад. И я вдруг вижу себя во главе нашей маленькой компании.
Потому что неожиданно я ощущаю резкий прилив энергии.
52) Алисса
Идем. Одна нога. Другая. Я не жива. Я не мертва. Я болтаюсь где-то посредине, зависнув между жизнью и смертью.
Шаг, еще один. Шаг, еще шаг. Сколько это – миля? Сколько в миле шагов? Не имеет значения. Считать я не в состоянии. Высшие отделы моего мозга отключены. Я думаю только о воде, которая ждет нас впереди. Мысль о ней толкает меня вперед. Шаг, еще один. Шаг, еще шаг.
Келтон идет в нескольких футах впереди нас. Странная походка. Раньше он так не ходил. Идет, как и все мы, шаркая подошвами. Несколько минут назад мне казалось, что у него открылось второе дыхание, но теперь он явно тормозит. Мне кажется, мы уже превратились в водяных зомби.
– Сколько еще? – спрашиваю я. Звук, который я исторгаю из своей сухой глотки, ничуть не похож на мой голос.
Никто мне не отвечает. По моим прикидкам, идти нам еще с четверть мили…
Но дым становится все гуще и гуще. И через минуту я вижу впереди языки пламени.
Это тот самый пожар, который начался в лагере братьев? Или другой? Я не знаю, почему это должно иметь значение, но, похоже, имеет. Словно это не просто огонь, а разъяренные души Бенджи, Кайла и их больной матери.
Огонь уже перепрыгнул на другую сторону дороги, и теперь она выглядит, как черный язык огненного зверя, готового в любую минуту проглотить нас. «Что хуже, – думаю я, – смерть от жажды или смерть от огня?» Можно ли выбрать меньшее из двух зол, если оба вида зла слишком громадны, чтобы человек был способен их измерить.
– Нам здесь не пройти, – говорит Келтон. – Двинемся в лес, направо.
– Но это же значит, что мы будем удаляться от воды, – возражает Жаки.
– И от огня, – поясняет Келтон. – Мы обойдем пожар и выйдем к водохранилищу с севера.
А это будет означать еще лишние полмили, если не меньше.
– Мы же почти дошли, – не сдается Жаки. – Я вижу воду.
Наверное, это галлюцинация, потому что, когда я смотрю на дорогу, которая жерлом топки открывается перед нами, я вижу только дым и жадные языки пламени.
– Я думаю, что смогу пройти, – говорит Жаки.
– Не получится, – присоединяюсь я к Келтону. Я знаю, это совсем не то, что хочет услышать Жаки, но никому еще не удалось победить огонь силой воли. Его нельзя напугать.
Позади нас раздается взрыв, и в небо поднимается грибообразное облако дыма.
– Грузовик, – качает головой Келтон. Вспыхнул и взорвался бензин, вылившийся из его пробитого бака. Если огонь подобрался к нам сзади и поджег грузовик, мы окружены, а потому единственный путь, открытый для нас – это северный склон холмов, окружающих дорогу.
– Вода впереди, – не унимается Жаки. – Я чувствую ее. Вижу.
Она смотрит на огонь, прыгающий с дерева на дерево.
– Нам от него не убежать, – продолжает она. – Единственный путь к воде – вперед.
Она смотрит на свои обожженные, распухшие руки и добавляет:
– А чуток огня – что в этом такого?
Одно мгновение Жаки смотрит мне в глаза… и я понимаю – сейчас она бросится вперед и либо доберется до воды, либо огонь поглотит ее. В любом случае это могла быть последняя минута, когда мы смотрим друг на друга. Я хочу что-то сказать, но не знаю что. Пожелать удачи? Это банальность, совершенно бессмысленная перед лицом того, что нас ожидает. Мне кажется, что Жаки чувствует то же самое, потому что она просто кивает, принимая как данность, как должное то, о чем мы не говорим. После этого она поворачивается и, едва волоча ноги, идет по направлению к дыре в пламени, которую представляет собой уходящая к водохранилищу дорога. Еще несколько шагов, и походка ее изменяется – она высоко ставит ноги и, наконец, бежит. Она