ными, но и несем в себе намерения и замыслы. Отождествление взаимоотношений с инстинктами ведет к деградации человеческого в нас, обнулению способности к сознательному выбору и решениям высшего порядка.
Из произведений Симоны де Бовуар и изучения ее биографии следует, что вершина романтических отношений – подлинная любовь, то есть та, которая основывается на интерсубъективности дружбы. И хотя сама де Бовуар не проводит четкой границы между любовниками и друзьями, она все же полагает, что любовники представляют себе совместное будущее не так, как друзья. В письме к Сартру она размышляла: «Отношения с кем бы то ни было черпают силу в том, видите ли вы друг друга вместе в будущем ‹…› Связка “трансценденция, будущее, работа сознания” проявляет свою глубочайшую истинность в области романтических чувств»{164}.
Однако на свете существуют мифы, которые подлинных взаимоотношений с любимыми. Принципиально важно вырваться из этих силков, не позволив страстям взять верх или избавившись от ложных представлений о том, какой должна быть любовь. Только тогда мы будем вольны любить подлинно.
Во «Втором поле» Симона де Бовуар писала: «Подлинная любовь должна была бы быть основана на взаимном признании двух свобод»{165}. Любить подлинно означает уметь признавать свободу любимого человека, то есть видеть и уважать в нем личность, а также способствовать взаимному росту и процветанию. Подлинные любящие великодушны и щедры друг к другу и миру. И они вместе трансцендируют к общим ценностям и целям.
Эта уникальная картина любви совершенно не похожа на традиционное понимание романтических чувств, предполагающее розыск «второй половинки». В подлинной любви очень мало «розысков» и гораздо больше выбора. Идеал любви как единения или слияния двух человек, совместно компенсирующих нехватку или избыток каких-то свойств друг у друга, был обозначен как минимум пару тысяч лет назад в платоновском «Пире».
Один из персонажей диалога, комик и драматург Аристофан, рассказывает фантастическую историю: когда-то человек выглядел совсем не так, как сейчас. У него было по два лица, по четыре руки и ноги. Однажды одно из этих созданий взобралось на гору Олимп с намерением посягнуть на власть богов. Зевсу это очень не понравилось, и в наказание он рассек каждого из перволюдей надвое. С тех пор человек несовершенен, неполон, и именно поэтому, найдя наконец «того единственного», влюбившись в свою «родную душу», «половинку», мы будто бы обретаем цельность. И именно поэтому мы иногда жить не можем без своего любимого: разлука рассекает нас пополам.
Идея «половинки» – одна из самых пагубных составляющих представления о романтической любви в нашей культуре. Предполагается, что цельным каждого может сделать только другой человек, причем совершенно определенный, и что любовь – это судьба, которую получится найти, если глядеть в оба и пользоваться приложениями для знакомств. С точки зрения философии де Бовуар, поиск любви как средства обрести цельность – самообман. Это бегство от ответственности за самореализацию. В понимании де Бовуар, такая ловушка подстерегала ее и в отношениях с Сартром. Осознание того, что она перекладывает на него задачу наполнения жизни смыслом, побудило ее к литературному творчеству, и она начала писать «Гостью»{166}.
Каждый человек – сложный синтез бытия и ничто, означающий, что мы состоим из прошлого, которое тянется за нами, действий и намерений в настоящем и возможностей будущего. Будущее – это «еще не», пробел в центре нашего бытия, остающийся там до самой смерти. не любовь, а смерть.
Наши будущие возможности означают, что мы никогда не будем завершенными при жизни, не говоря уже о том, чтобы сделать завершенным другого человека. Любое ощущение целостности и завершенности иллюзорно и мимолетно. Мы не пустые емкости, которые можно наполнить монетами, будто автомат в казино, и оставить дожидаться «того самого единственного» любовного жетона, который сорвет джекпот. В то же время мы и не являемся статичными фигурами, высматривающими единственный, стыкующийся с нами фрагмент пазла.
Экзистенциалистская концепция «существование предшествует сущности» предполагает, что в нашем бытии нет ни одного раз и навсегда зафиксированного элемента, идеально соответствующего другому бытию. Даже если в какой-то момент люди и совпадут, нет никаких гарантий, что совпадут и их будущие «я». Человеку свойственно преодолевать и перерастать себя, а значит, мы постоянно меняемся, порой меняя также свои предпочтения и пристрастия.
Еще один миф, касающийся любви, состоит в попытке свести все к биологии. В частности, Шопенгауэр в работе «Мир как воля и представление» утверждает, что любовь – это «сладострастная иллюзия», коварно склоняющая человека к продолжению рода. Но подобные концепции не объясняют, почему некоторым хочется секса без всякой любви, почему некоторые любят друг друга, не желая секса, или почему некоторых влечет к тем, с кем они не могут или не хотят продолжать род.
Принцип любви как биологического процесса применяется и на некоторых вечеринках для знакомств. Где-то, например, участникам предлагают нюхать пропахшие потом футболки в надежде переложить всю трудную работу по определению подходящего партнера на феромоны{167}. Новые отношения часто полны эйфории, и хотя феромоны могут сыграть свою роль – как и изначальная искра влечения, проскакивающая при взгляде на чью-то фотографию в профиле на сайте, – нейрофизиологи выяснили, что уровень «любовных» молекул и гормонов вроде нейротрофинов и кортизола взлетает только на начальном этапе отношений и примерно за двадцать четыре месяца сходит на нет{168}.
Приложения для знакомств существуют за счет надежды, что от твоего единственного, твоей истинной любви тебя отделяет всего пара касаний экрана. Да, приложения великолепно справляются с задачей создания новых пространств для поиска знакомых – особенно с конкретными вкусами и предпочтениями, – но это не ключ к успеху в любви. Они не облегчают пребывание в отношениях, они не могут и не должны совершать выбор за нас.
В одном из самых оптимистичных эпизодов фантастического сериала «Черное зеркало» под названием «Повесь диджея» показан мир, в котором приложение симулирует годы неудачных знакомств и определяет «идеально подходящего партнера». Приложение симулирует модель отношений, пока пара не преодолеет все препятствия в 998 ситуациях из 1000, что дает ей 99,8 % вероятности «успеха» в реальной жизни. Однако в реальной жизни эти отношения не гарантированы. Если люди вольны вступить в отношения, они вольны и выйти из них – в этом состоит экзистенциальный подвох.
Даже если приложения, запахи с феромонами или списки из тридцати шести вопросов на первом свидании действительно помогают потенциальным влюбленным найти партнера по интересам, это лишь первая часть проблемы. Отношения – не только поиск и обретение пары, это режим бытия-с-другими. Наши близкие отношения, разные варианты нашего бытия с другими формируют то, кем мы станем.
Симону де Бовуар к этому выводу привел (среди прочего) роман американской писательницы-трансценденталистки[22] Луизы Мэй Олкотт «Маленькие женщины». Героини романа, по словам де Бовуар, знали, что ум и добродетель важнее денег{169}. Особенно нравилась Симоне Джо Марч, которую Олкотт ставила выше других, более красивых или добродетельных сестер. Де Бовуар импонирует живой, дерзкий ум Джо, Симона страстно отождествляет себя с ней из-за любви девушки к чтению. Именно Джо вдохновила де Бовуар на сочинение рассказов.
Героини отчасти автобиографичных «Маленьких женщин» обладают некоторой свободой в выборе будущего мужа, однако замуж им все-таки нужно выйти непременно, и по крайней мере одной из них – за богача, который будет обеспечивать и остальную часть семьи. Женщинам редко позволялось жить независимо, поэтому любовь (как путь к замужеству) была ключевой стратегией для спасения себя и родных от нищеты.
С решением Мег Марч выйти по любви за бедного учителя остальные скрепя сердце смиряются, как и с сопротивлением Джо Марч замужеству. Внезапное решение Эми Марч выскочить замуж за Лори – богача, который ее, возможно, не любит и которому некоторое время назад отказала Джо, – общество принимает гораздо благосклоннее. Де Бовуар в свое время сердилась на Олкотт за это замужество Эми, но признавала правильным то, что Джо в конце концов выходит за доброго и умного мужчину, который ее понимает. Брак, в котором людей связывают какие-то иные узы, кроме любви, де Бовуар считала пародией. Себе в партнеры она тоже хотела человека, который превосходил бы ее, и полагала, что нашла такого в Сартре.
Страстная любовь всегда входила в спектр человеческих взаимоотношений в западном обществе, но, за исключением последней пары сотен лет, ее было принято искать вне брака. До наступления Средних веков большинство браков обычно заключалось по расчету. Куртуазная любовь изменила ход вещей. Трубадуры воспевали дам сердца в стихах и песнях, а рыцари сражались за воздушные поцелуи и платки красавиц, значительно превосходящих их по знатности. До финала эти отношения доходили редко, но для идеализации любви как добродетели хватало и фантазий.
В конце XVIII века началась эпоха Романтизма с большой буквы. Романтики – художники, музыканты, архитекторы, поэты и философы – восставали против одержимости Просвещения рационализмом и наукой. Провозглашаемое Просвещением главенство здравого смысла и незыблемых правил казалось им скучным, и они в противовес превозносили страсть, эмоции и сексуальное влечение. Так в обиход вошло и стало мейнстримом понятие романтической любви.
Романтики воплотили фантазии куртуазной любви в жизнь. Брак как кульминация любви предполагал единение возлюбленных друг с другом, с природой и Господом. В идеале тела и души возлюбленных должны были слиться в единое духовное целое в гармонии с божественным порядком вселенной, создавая вечный союз. Подразумеваемое присутствие в этом союзе Бога как неотъемлемой составляющей обеспечивало браку, заключенному по любви, законность перед церковью.