ке, законах и несправедливости, но и об институте брака.
Героиня романа Симоны де Бовуар «Прелестные картинки», безупречно воспитанная девушка по имени Лоранс, выходит замуж за вроде бы идеального во всех отношениях мужчину. Она делает блестящую карьеру в рекламе, у нее две прелестные дочери, и спустя десять лет брака, в котором она получает хороший секс, чувствует безопасность и покой, и бурный роман длиной в полтора года она понимает, что сыта по горло своей идеальной буржуазной жизнью, аккуратно уложенной в форму и залитой желатином из привычек. Она размышляет:
Почему, собственно, этот мужчина, а не другой? Странно. Оказываешься всю жизнь с кем-то в одной упряжке только потому, что в девятнадцать лет встретила именно его. ‹…› но все же удивительно, что это так важно и в то же время случайно. Никаких особых оснований. (Но ведь у всех так.) Существуют ли родственные души где-нибудь, кроме литературы?{224}
Взрослея, Лоранс думает, что свободно выбирает свою жизнь, но впоследствии осознаёт: для нее все было расписано заранее. Она кажется себе поездом, который катит по проложенным рельсам, потому что ее жизненный путь мало чем отличается от других. Супруги задают одни и те же вопросы, сталкиваются с одними и теми же проблемами, приводят те же доводы, ведут те же беседы, и, даже если доводы кажутся свежими, это все равно та же песня на новый мотив. «Люди взаимозаменяемы», – говорит Лоранс своему любовнику Люсьену, возмущая его этим настолько, что он готов ее ударить{225}.
Тем не менее брак ценен. В том или ином виде он существует в человеческом обществе повсеместно, хотя правила и нормы ощутимо варьировались и варьируются. Брак не всегда соединял только мужчину и женщину и не всегда заключался пожизненно. Он не всегда предполагал любовь, секс, совместное проживание, объединение доходов, имущество или статус. Мало того, супругами совершенно не обязательно становились живые существа.
В китайских и суданских призрачных браках официальным супругом может считаться человек, уже почивший, однако на свадьбе и в семейной жизни покойного замещает его живой родственник. У индейцев Тихоокеанского Cеверо-Запада, в частности у жителей долины Белла-Кула и у квакиутлей, если две семьи хотели породниться, но не состоящих в браке людей в этот момент не находилось, одним из супругов могла быть признана собака или чья-то нога{226}. Сегодня люди сочетаются браком со статуей Свободы, Эйфелевой башней, вокзалами, аттракционами и голограммами персонажей аниме. Женщина, вышедшая замуж за свой грузовик, утверждает, что с сексом у них в браке все отлично. (На момент написания этого текста браки с неодушевленными объектами не имеют юридической силы.)
Одна из альтернатив традиционному браку – временное соглашение. Я имею в виду заведомо временное, а не брак, распавшийся в результате развода. В начале своих отношений де Бовуар и Сартр договорились – на каменной скамье возле Лувра – пробыть вместе два года. И хотя этот договор не был санкционирован государством и не имел правового обеспечения, психологической силой он обладал. Его стороны хотели близости и свободы без риска погрязнуть в обязанностях и рутине.
У де Бовуар были сомнения, но она доверяла Сартру и убедила себя не беспокоиться понапрасну. Она не уточняет, почему сомневалась, хотя знала, что на Сартра можно положиться и что он не станет ей вредить. «С ним любой проект был не пустой болтовней, а некоей реальной данностью, – писала она. – Если бы однажды он сказал мне: “Встретимся ровно через двадцать два месяца в 17 часов в Акрополе”, я была уверена, что найду его в Акрополе ровно в 17 часов двадцать два месяца спустя»{227}. Договоренность в основном удалось соблюсти, через два года они решили сделать ее пожизненной и действительно сохраняли предельно теплые и близкие отношения до конца своих дней.
У временного брака есть свои преимущества: он позволяет супругам регулярно пересматривать отношения, не обнадеживает в том, что супруг уже «никуда не денется», и открывает возможность расстаться без скандала. А как же тогда дети? Ребенку будет гораздо лучше с заботливыми и любящими родителями, живущими раздельно, чем в «полной», но неблагополучной или токсичной семье. Де Бовуар отмечала, что любимых, окруженных заботой детей, растущих вне брака, ничуть не меньше, чем недолюбленных и брошенных на произвол судьбы в браке.
Многие браки оказываются недолговечными, так не честнее ли будет из этого и исходить? Да, но для этого нужны мужество и силы, поскольку сама идея недолговечности супружества бьет по ощущению безопасности и надежности, которое обеспечивает традиционный брак. Заданный для любви конечный срок убивает надежность и романтику. Отношения – это не абонемент в спортзал, в них нужно каждый день подтверждать свое участие заново, как в первый раз.
Хотя решение жить вместе и любить друг друга в идеале должно быть свободным и постоянным, человек стремится гарантировать долговечность этого решения с помощью ряда структурных факторов и договоренностей. Жившая в XVIII веке французская феминистка, аболиционистка и драматург Олимпия де Гуж, которую де Бовуар считала одной из немногих известных истории икон феминизма, утверждала, что «брак – это могила доверия и любви»{228}. В попытке спасти любовь и доверие от брака де Гуж пропагандировала добровольные союзы, в которых у обоих партнеров будут равные права и обязанности по отношению к собственности, наследству и детям.
Де Гуж полагала, что такое равенство поможет людям формировать более реализуемые отношения и создавать более счастливые семьи. Свою концепцию брака она изложила в декларации 1789 года, включив в нее готовый шаблон договора о брачном партнерстве. Выглядела эта «Форма общественного договора между Мужчиной и Женщиной» так:
Мы, [фамилия] и [фамилия], заключаем союз по собственной воле до конца наших дней и покуда не иссякнет взаимное намерение на следующих условиях: мы признаем, что добровольно объединяем свои состояния, чтобы владеть ими сообща, оставляя, однако, за собой право разделить их между нашими детьми и лицами, к которым мы можем питать особую приязнь, обоюдно соглашаясь, что наша собственность непосредственно принадлежит нашим детям, независимо от того, с кем они прижиты, и что все они без исключения имеют право носить фамилии признающих их отцов и матерей. Мы чтим закон, запрещающий отказываться от собственной плоти и крови. В случае, если наш союз закончится разводом, мы обязуемся разделить наше имущество и выделить детям долю, оговоренную законом. Если же союз сохранится, тот, кто скончается первым, оставит половину своей собственности детям, если же он умрет бездетным, за ним по праву унаследует оставшийся супруг или супруга, если только усопший не завещает половину общего имущества тому, кому сочтет нужным{229}.
Де Гуж предвидела нападки со стороны недовольных. Она догадывалась, что «лицемеры, ханжи, клирики и вся остальная братия» отвергнут ее предложение как немыслимое, но надеялась, что оно все же заложит моральную почву, на которой умные люди смогут выстроить более реализуемый брак.
Четыре года спустя де Гуж была казнена на гильотине за подстрекательство к мятежу. Ее преследовали не за взгляды на брак, хотя они, возможно, усугубили дело. На нее ополчились за публикацию радикальных идей. Она разочаровалась в революции и призывала определить форму государственного правления путем референдума, где среди вариантов для голосования предлагалась бы и конституционная монархия. Этого оказалось достаточно, чтобы обвинить де Гуж в роялизме, а поддержка монархии каралась в это время смертной казнью{230}.
Хотя де Бовуар не рассматривала гражданские союзы как вариант, а к браку относилась крайне скептически, ее философия все же оставляет простор для подлинности в браке, который в этом случае действительно схож с «гражданским союзом». Для де Бовуар определяющим было наличие выбора в том, как мы организуем свои отношения. Независимо от того, оформляем ли мы их официально, жизненно важны установки, с которыми достигшие возраста согласия люди подходят к этим отношениям, а также их осмысленность и сознательность. Подлинный брак, с точки зрения де Бовуар, – это такой союз, в котором партнеры равны, честны, щедры и смело принимают имманентно присущие таким отношениям риск и неоднозначность.
Неопределенность присутствует в любых отношениях, но защищаться от нее свидетельством о браке – напрасный труд. Брак никого не спасает. Брак – это ситуация, неизбежно создающая конфликт между бытием-для-других и бытием-для-себя, однако подлинность требует между ними баланса. Подлинный брак должен основываться на свободе выбора. Подлинный брак должен заключаться не по необходимости и не потому, что будущих супругов к этому подталкивают, а потому, что они хотят быть вместе. Чувства могут быть подлинными только в том случае, если они выражаются свободно{231}.
В массовой культуре пример брака, который становится подлинным, мы наблюдаем в фильме 2005 года «Мистер и миссис Смит». Джон и Джейн Смит в исполнении Брэда Питта и Анджелины Джоли состоят в браке уже несколько лет. Оба независимы финансово, работают полный рабочий день, детей у них нет. Джейн каждый вечер встречает Джона с ужином. Он думает, что она готовит эти ужины сама, однако это не так. А еще они банально ссорятся из-за штор. Когда семейный психолог на приеме интересуется, как часто они занимаются сексом, Джейн отвечает: «Я не поняла вопроса». Ее ответ говорит о застое в браке, в котором оба супруга выполняют свои обязанности как служебные. Обоим уже опостылела эта скучная семейная жизнь.