– Э-э-э… не знаю. Скорее всего, нет. Я все еще восстанавливаюсь после вчерашнего.
– Это ты сейчас так говоришь, но, когда Каррик выиграет гонку, ты захочешь отпраздновать. – Она опускает голову, когда понимает, что именно сказала.
Я поднимаю руку, останавливая ее извинения, и улыбаюсь, успокаивая ее. – Ты права. Вероятно, мне не помешает развеяться. И будет приятно отпраздновать победу Каррика.
– Молодчина! Ну, мне лучше подняться наверх. Увидимся позже.
Разворачиваясь к своему столу, я кладу на него наполовину съеденный маффин и делаю глоток кофе, вытирая рот.
– Эй, а я получу кофе? – Это Робби зовет Петру.
– Прости, у меня лишь две руки, и они обе были заняты. – Она подмигивает мне и уходит.
– Слышала о таких штуках, как подносы?
– Слышал о таких штуках, как ноги? Используй их, если хочешь чего-то. Ты знаешь, где я. – Подпрыгнув, она разворачивается и взбегает вверх по лестнице.
– Что у тебя есть такого, чего нет у меня? Кроме очевидного, – говорит Робби, взглядом скользя по своей промежности.
Боже, сегодня он ведет себя как абсолютный мудак. Обычно я могу мириться с его чудаковатостью, но сегодня у меня нет сил быть к нему терпимой.
– Не знаю, Робби. Может, того, что называют индивидуальностью? – Я отворачиваюсь, но чувствую незавершенность. Я завелась и подозреваю, что весь стресс и накопившаяся внутри меня печаль жаждали вырваться наружу, чтобы обрушиться на него.
Я разворачиваюсь на табурете обратно.
– Знаешь, если тебе так сильно хочется поиметь Петру, тогда почему бы не перестать вести себя все время как придурок и для разнообразия побыть милым? Она могла бы заинтересоваться тобой.
Его лицо краснеет. Я смутила его.
Дело в том, что если вы смущаете мужчину перед другими мужчинами, то он будет бить в ответ, и удары будут грязными.
– Ты имеешь в виду, как ты сделала с Карриком? Не думай, что мы все не знаем, что ты полировала его член. А потом он послал тебя к херам куда подальше, вот ты и стала такой взвинченной язвой.
Чувствую, как в горле встает ком, и глаза начинает щипать.
Не плачь. Не смей, мать твою, плакать, Энди Амаро.
А что я могу сказать? Он еще как прав.
– Какого хера происходит?
Я смотрю туда, откуда раздается жесткий голос Каррика. Он стоит внизу лестницы и выглядит злым. Нет, не то. Он выглядит так, словно он в ярости.
Сначала я подумала, что он говорит со мной, но затем увидела его взгляд, сосредоточенный на Робби.
– Ничего, – заикаясь, отвечает Робби. – Мы просто…
– Не неси фигню. Я слышал, что за гребаное дерьмо ты говорил. Дерьмо вроде этого доведет тебя до крупных проблем. – Каррик смерчем проносится к доске объявлений, срывает оттуда листок и даже не обращает внимания на упавшую на пол булавку.
Я застыла на своем табурете. Он до сих пор не посмотрел на меня.
Мне становится интересно, моя ли очередь следующая, но он начинает уходить, и я перестаю задерживать дыхание.
Быстрое втягивание воздуха заставляет Каррика остановиться у начала лестницы и развернуться к нам. Он шагает к Робби с яростной решимостью.
Я замираю в шоке, не уверенная, что делать. С остальными ребятами то же самое. Полагаю, Робби думает так же. Мы не знаем, что будет происходить дальше.
Когда Каррик останавливается в дюйме от лица Робби и сжимает руки в кулаки, я вздрагиваю, боясь того, что он собирается ударить Робби.
Робби отступает на один шаг.
– Ты надоедливый мелкий мудак, Робби, и я по горло сыт твоим дерьмом. Собирай манатки и уматывай отсюда. Ты уволен.
– Ч-что? – с трудом выдавливает из себя Робби.
Каррик делает очередной угрожающий шаг вперед, не оставляя пространства между ними.
– Ты глухой настолько же, насколько и тупой? Я сказал, ты уволен, так что катись отсюда! – Затем он разворачивается на пятках и стремительно несется из гаража.
Наступает кошмарная тишина.
Широко раскрытыми глазами я смотрю на Робби, который просто стоит, шокированный до черта.
Тогда я приступаю к действиям. Спрыгнув с крутящегося табурета, я бегу через гараж, добираюсь до лестницы. Затем начинаю быстро по ней подниматься.
– Каррик! – кричу я ему в спину, когда он уже почти на последней ступеньке.
Он останавливается и медленно поворачивается ко мне.
Я делаю еще пару шагов, уменьшая расстояние между нами.
– Прошу, пересмотри увольнение Робби. Он может быть придурком время от времени, но на самом деле это моя вина. Честно, это я начала. Я завела его, когда влезла не в свое дело. Я была сукой, а он огрызался в ответ. Если кто и должен быть уволен, то только я. Он долго смотрит на меня, у него напряженное выражение лица, брови сведены на переносице.
Затем я вижу, как его лицо расслабляется, что-то теплое мелькает в его глазах.
Он качает головой.
– Робби оскорбил тебя на глазах у всех. А ты после всего этого бежишь ко мне просить о помощи для него, предлагая взамен свое рабочее место?
Я сделала шаг вперед, поднявшись на ступеньку.
– Я никогда не была умной. – Я приподнимаю уголок губ в полуулыбке.
Подобие улыбки касается его глаз, а затем он снова становится серьезным.
– Еще раз так заговорит с тобой и пойдет прочь.
Я выдыхаю.
– Не заговорит. Спасибо.
Наши взгляды встречаются, и воздух между нами внезапно становится густым и наэлектризованным.
Я вижу, как это возникает в его глазах в тот же самый миг, когда и в моих, – воспоминания о Барселоне. Я в его руках… он во мне.
Он делает пару шагов вниз, приближаясь ко мне. Все это время он не отрывает от меня глаз. Мой желудок переворачивается, как какой-то акробат.
Он останавливается в шаге от меня.
Мое сердце начинает вырываться из груди.
– Я скучаю по тебе. – Его голос такой низкий, настолько наполненный смыслом, что он крепко западает мне в душу.
Я делаю движение губами, вдыхая, чтобы начать говорить…
– Карр!
Я бледнею от звука голоса Сиенны.
Каррик поднимает взгляд к потолку и выражает досаду.
Момент испорчен.
Я делаю шаг вниз по направлению от него.
– Мне стоит отпустить тебя. И мне нужно вернуться и известить Робби о том, что у него пока еще есть работа.
Каррик смотрит на меня долгую секунду и затем резко кивает. Он поворачивается и уходит, переступая через две ступеньки.
– Вот ты где, – слышу голос Сиенны. – Мне становится одиноко без тебя.
Я перестаю слушать и сбегаю по лестнице, и все это время мое сердце колотится как бешеное.
«Я скучаю по тебе».
Когда я возвращаюсь в гараж, Робби все еще там и по-прежнему выглядит контуженным. Несколько пар глаз поднимаются на меня, в том числе и Робби.
Я подхожу к нему.
– Все в порядке. У тебя все еще есть работа.
Он расслабленно выдыхает.
– Черт побери… спасибо, Энди. – Он рукой проводит по своим волосам. – Слушай… мне правда жаль, что я все это наговорил.
– Не парься, – отмахиваюсь я. – Мне тоже жаль. Мне не стоило говорить этого о Петре. – Ей я тоже задолжала извинение.
– Ну, все равно. Ты спасла мою задницу, так что первый напиток сегодня за мной, ладно? – Он поднимает кулак.
– Ладно, – отвечаю я, ударяя по его кулаку своим.
Для меня это напряженная гонка, особенно когда у Каррика пробивает шину и он останавливается на пит-стопе. Ребята быстро производят замену и возвращают его на трассу.
Но после этого я не могу оторвать взгляд от экранов. Остаток гонки я на нервах.
Петра отвлекается от дел на кухне и спускается посмотреть гонку вместе со мной. Мне нужно сделать перерыв, мне необходимо в уборную, но я слишком боюсь двинуться, ведь мало ли что может случиться.
Затем мне становится плохо, мне хочется, чтобы я тогда сказала Каррику, что тоже соскучилась. Хочу, чтобы у нас все было в порядке, чтобы мы вернулись к тому, что у нас было до Барселоны. И тогда в голове начинают проигрываться все самые ужасные сценарии, в каждом из которых я необратимо теряю его.
Внезапно я чувствую жар, комната начинает кружиться.
– Эй, ты в порядке? – Петра прикасается к моему плечу.
Я поворачиваюсь лицом к ней.
После единственного взгляда на меня она говорит:
– Вставай. Давай выведем тебя отсюда. – Она ведет меня из гаража, взяв под руку.
Вместо того чтобы отвести меня в уборную, она ведет меня в комнату Каррика. Удивительно, но от нахождения среди его вещей мне становится немного лучше.
Она сажает меня и дает попить воды.
– Спасибо. – Я пальцами обхватываю пластиковый стакан и делаю глоток прохладной жидкости. – Я не знаю, что произошло. Я просто почувствовала себя несколько странно.
Я не уточняю тот факт, что воспоминания об аварии моего отца перетекли в видение о том, как Каррик умирает точно таким же образом.
Раздается стук в дверь, затем она открывается и на пороге появляется дядя Джон.
Его взгляд следует от Петры ко мне.
– Я видел, как ты ушла. Все нормально?
– Да. Все хорошо. – Я улыбаюсь, чтобы успокоить его.
Он снова смотрит на Петру. Я знаю, что он остерегается сказать что-то в ее присутствии.
– Петра знает… об отце, дядя Джон. Я рассказала ей этим утром.
– Хорошо. – Он кивает. – Наконец хоть кто-то здесь это узнал. – Он улыбается мне. – Я не могу остаться. Мне нужно вернуться. Я просто хотел проверить, все ли с тобой в порядке.
– Спасибо, дядя Джон.
Я останавливаю его, когда он приоткрывает дверь.
– Как там справляется Каррик?
Он поворачивается ко мне.
– Действительно хорошо. – Его улыбка делается шире. – Он по-прежнему лидирует.
Это заставляет меня улыбнуться.
Я остаюсь с Петрой в комнате Каррика еще на несколько минут, пока не чувствую себя пришедшей в норму, и затем мы спускаемся досмотреть остаток гонки.
Я все еще напряжена. Но, во всяком случае, я не выхожу из себя.
Каррик финиширует первым.
Когда я вижу его въезжающим в гараж, я испытываю колоссальное облегчение. И знание того, что он выиграл в Монако, и понимание грандиозности этого события для него превращает мое облегчение в эйфорию.