У меня уходит вечность на то, чтобы обрести какое-то подобие контроля. Чтобы избавиться от потемнения в глазах.
Но я все еще не в норме. Мой разум все еще неспокоен из-за страха. Я все еще встревожена.
Мой мозг заполняют различные формы «а что, если бы».
Что, если бы его машина врезалась в стену под другим углом? Вместо того чтобы идти оттуда, он был бы унесен с того места.
Что, если бы из-за столкновения взорвался бензобак? Что, если бы машину охватило пламя? У него не было бы даже шанса быть унесенным оттуда, потому что он бы…
Иисусе. Зрение снова помутилось. Я сильно тру глаза.
Я так больше не могу.
Не могу выносить эти чувства. Не могу снова вернуться туда. Не могу потерять того, кого люблю, вот так.
И Каррик заслуживает лучшего, чем я. Большего, чем я могу ему дать.
Любая нормальная девушка бежала бы к нему, нуждаясь в том, чтобы почувствовать его, прикоснуться к нему, лишь бы убедиться в том, что он в порядке.
Не то что я, которая умчалась прочь и спряталась в коридоре с нахлынувшей панической атакой, потому что все это чересчур, чтобы мириться с этим.
Он заслуживает гораздо большего. Я недостаточно сильная, чтобы быть с ним. Я сломлена.
Его отец был прав. Я должна оставить его сейчас, пока нанесенный мной ущерб минимален. Мне следовало уйти еще недели назад. Не стоило заходить так далеко.
Я просто дурю саму себя, думая, что могла так поступить.
Потому что не могла.
Как только я отворачиваюсь от фонтанчика, то вижу Каррика, закупающегося в автомате, наполненном его шоколадом. От этого сердце пронизывает сильная и сокрушительная боль.
– Андресса?
От звука его голоса я закрываю глаза и, сделав глубокий вдох, поворачиваюсь к нему лицом.
Он выглядит смущенным. Взбешенным. Но напуганным. В его глазах я вижу крошечный проблеск страха и неуверенности.
– Что ты здесь делаешь? Я искал тебя.
– Ты в порядке? – спрашиваю я дрожащим голосом.
– Со мной все нормально, – отмахивается он от моих слов. – А что для меня ненормально, так это то, что я возвращаюсь с трассы и не нахожу тебя.
– П-прости. – Мои губы трясутся.
– Что происходит, малышка? С тобой все в порядке? – Он делает шаг ко мне.
Вместо того чтобы стоять смирно или сделать шаг навстречу к нему, я отступаю назад. Его озаряет понимание. Я это четко вижу по выражению тревоги, всего на мгновение возникшем на его лице.
– Андресса… в чем дело? – В его голосе слышится колебание.
– Я, я просто… не думаю, что могу так продолжать, – признание вылетает спешно, я даже не успеваю перевести дыхание.
– Не можешь… продолжать что? – Он произносит слова осторожно. Будто опасается говорить их из страха услышать, что за этим последует.
Я делаю глубокий вдох.
– Это. – Я беспомощно машу рукой между нами.
– Малышка, если это из-за несчастного случая… это было легкое столкновение.
– Это не было просто легким столкновением! – предложение вырывается из моего горла. – Ты мог там умереть!
– Чушь. Вероятность была мизерной. У меня было и похуже. Я здесь, Андресса, и со мной все хорошо.
Подходя все ближе, он пытается утихомирить меня жестами и словами, но я держу его на расстоянии и отодвигаюсь подальше.
Ему это не нравится. Это ясно читается на его лице, очерченном глубокими тревожными морщинами. Но я не могу проникнуться его переживаниями. Сейчас я сосредоточена лишь на своих собственных страхах.
Как будто здесь стою вовсе не я, и эти слова говорю тоже не я. Словно я вышла из своего тела, передав его кому-то другому, и с абстрактным ужасом наблюдаю со стороны за тем, как уничтожаю лучшее, что у меня было, и при этом не могу остановить саму себя. Потому что сейчас имеет значение только желание избавиться от страха и паники, готовность сделать что угодно, лишь бы прекратить этот шум в голове, стремление заставить изнуряющую и разрушающую истерию уйти, даже если это будет означать сокрушение всего.
Его. Меня. Нас.
По моему лицу начинают течь слезы.
– Это сейчас ты в порядке, а что насчет следующего раза? Один неверный удар. Только и всего, и ты исчезнешь, навсегда. Я думала, что могу… но нет. Мне жаль. – Я качаю головой, пятясь, уходя как можно дальше от него.
В данный момент мне просто нужно убраться прочь. Я не могу видеть сквозь пелену страха. Я ослеплена ею. Прямо сейчас я ничего не могу поделать с этими чувствами.
Разворачиваясь в пол-оборота, я начинаю идти. Но он хватает меня за руку со спины и притягивает к себе.
В его глазах огонь, ярость и боль.
– И это все? – рычит он. – Ты говоришь, что больше так не можешь, и просто, черт побери, уходишь?
Я чувствую головокружение. Чувствую себя пойманным и загнанным в угол диким зверем. И как дикий зверь, я сделаю все необходимое, чтобы выбраться на свободу, даже если придется ранить того, кто не заслуживает быть раненным.
– Да, именно так все и происходит! Я говорила тебе, что не могу так больше! Я пыталась, и не получилось. А теперь отпусти меня. – Я вырываю руку, но он держит ее слишком сильно, словно и не ощущает ее. – Я, блин, поверить в это не могу… все это время вместе… я… – Он делает паузу, прерывисто вдыхает, и кажется, будто этот вдох дается ему с болью. Затем наши глаза встречаются, и его взгляд удерживает меня с такой силой, что я даже не могу найти объяснений. – Иисусе… Андресса, это происходит на самом деле? Ты правда… бросаешь меня?
Глубокий вдох…
– Да. Именно так.
Этот взгляд на его лице… я никогда больше не хочу видеть такой взгляд ни на чьем лице. Думаю, что в данный момент я свидетель того, как разбивается его сердце, и я ненавижу себя за это. Ненавижу себя до дрожи.
Он отпускает мою руку так, словно я прокляла его.
– Прости… – Мой голос ломается, слезы по губам текут мне в рот. Я стыдливо опускаю глаза, чувствуя боль, когда разбивается мое собственное сердце. Я разворачиваюсь и начинаю уходить.
– Андресса! Ты не можешь уйти вот так! Ты не можешь бросить меня! – В его голосе слышится паника.
По коже лезвием бритвы полоснула боль, она погружалась все глубже, врезалась в самые кости, пытая меня – я это заслужила.
Я сжимаю губы. Если я их разомкну, то, боюсь, потеряю хватку и вернусь к нему, заберу все слова обратно. Потому я продолжаю идти от единственного мужчины, которого смогла полюбить.
– Ты уходишь, потому что боишься, но я не твой отец, Андресса! Слышишь меня? Я не он. Я не умру на этой гребаной трассе!
При упоминании отца я останавливаюсь и разворачиваюсь к Каррику.
– Ты этого не знаешь! – кричу я. – Я всем сердцем верила, что мой отец там не умрет! Я, черт возьми, верила в это. Думала, что раз он величайший гонщик в мире, то это каким-то образом сделает его неуязвимым! Недосягаемым для смерти. Что он никогда не умрет. И я ошибалась! – я кричу, грудь тяжелеет от эмоционального груза. – Одно неверное движение в болиде, только и всего, и тебя не станет – навсегда, – мой голос холоден, жесток и отстранен. Я даже не узнаю себя. – Однажды я стала жертвой своей уверенности, и это разрушило меня. Больше я так не ошибусь.
Думаю, что он только сейчас действительно понял, что все это происходит на самом деле. Он отгораживается от меня, надевая на лицо маску безжалостности.
– Ты уходишь, и между нами все кончено. Как только ты выйдешь за дверь. Я не погонюсь за тобой. – Его голос грубеет, он становится серьезным, убийственно серьезным.
Я содрогаюсь от проносящегося через меня и просачивающегося в сознание страха. Крошечная часть настоящей меня вопит, что я делаю огромнейшую ошибку в своей жизни.
Нет. Я должна сделать это. Это правильное решение ради нас обоих.
Я делаю глубокий вдох. Обнимаю себя руками и фокусирую свой взгляд на его глазах.
– В том-то и смысл… я не хочу, чтобы ты гнался за мной.
Я отворачиваюсь, но прежде вижу его наполненные разрушительной болью глаза. Это разрывает меня на куски с каждым следующим шагом, когда я ухожу от него.
– Андресса… просто, черт… подожди… прошу! Я… я люблю тебя!
Я застываю. Из меня стремительно вырывается болезненный выдох, словно в грудь ударили его отлетевшие рикошетом слова. Тело вздрагивает, колени подгибаются, мне приходится сражаться за глоток воздуха, лишь бы устоять на ногах.
Я слышу, как он идет ко мне, его низкий голос становится все ближе.
– Прошу. Я люблю тебя. Это же должно хоть что-то значить. Просто… не уходи.
– Я тоже тебя люблю, – шепчу я так тихо, чтобы он не услышал. Но мне нужно было сказать ему это хотя бы раз.
Я дышу, преодолевая агонию, и по щекам снова начинают течь слезы. Я втягиваю воздух, чтобы набраться сил. Затем иду и не останавливаюсь до тех пор, пока не выхожу за дверь и не ухожу из его жизни.
Глава двадцать шестая
Два месяца спустя
Сан-Паулу, Бразилия
Сожаление… оно замедляет время самым худшим из возможных способов. Как безмолвный убийца, оно скользит своими руками вокруг твоего горла и выжимает из тебя жизнь.
Даже знание того, что расставание с Карриком было правильным решением, не помогает справиться с подкрадывающимся сожалением.
Когда я сбегала, то была как в тумане, поймана в дымчатые путы паники и страха.
Но стоило туману рассеяться, как осознание врезалось в меня с силой товарного поезда. Я ощутила осадок, как после шторма, и смогла увидеть руины.
Я бросила его. Я на самом деле бросила его. Пути назад нет.
У меня никогда больше не будет возможности поговорить с ним, быть ближе… прикоснуться к нему снова.
На несколько дней я даже потеряла контроль. Я не могла отлепить себя от кровати. Не могла перестать плакать. Я совершенно расклеилась.
И все еще не пришла в себя.
Знаю, что все это звучит безумно… я кажусь безумной. Временами я думаю, что вполне могу оказаться готовой взойти на поезд слетающих с катушек. Но той ночью в Сингапуре, когда обстановка была нагнетена, я была так напугана, так поглощена своими чувствами, что не могла видеть ясно.