Сейчас же я могу видеть со всей ясностью, и скучаю по нему до физической боли. И эта боль не затихает. И даже становится только сильнее.
Мое отношение к гонкам Каррика не сильно-то изменилось. Каждый раз, когда он забирается в болид, я все равно переживаю. Все равно наблюдаю за его гонками, смотря телевизор в стенах своего дома, все время беспокоясь о нем. Единственная разница заключается в ощущении отдаленности. Думаю, когда меня там нет, мое безумие принимает более легкую форму.
Когда я ушла от него той ночью в Сингапуре, покинув трассу, я отправилась прямо в отель. Быстро собрала вещи и заказала такси до аэропорта. До Бразилии мне пришлось лететь с пересадкой в Стамбуле, что заняло большую часть дня.
Когда я была в самолете, мне звонили дядя Джон и Петра. Я получила от них голосовые сообщения. Я ответила им обоим, когда была в Стамбуле, ожидая самолет до Бразилии: оповестила их, что со мной все в порядке и что позвоню им, когда смогу. Также о своем возвращении домой я написала маме. На тот момент я не могла ни с кем обсуждать случившееся.
Возвращение домой в Бразилию заняло вечность, и к моменту приземления в Сан-Паулу я была измотана и выжата как лимон. Мама ждала меня в аэропорту.
Увидеть ее было таким облегчением. Я упала в ее объятия сопливой и растрепанной кучей. Она ничего не спросила. Просто обняла и начала гладить по волосам, успокаивая.
Вообще-то я так и не говорила с мамой или хоть с кем-то о том, что произошло. Она знала лишь, что я рассталась с Карриком и ушла из команды.
Я поговорила с Петрой и дядей Джоном. Позвонила им в первый же день возвращения в Бразилию после того, как выплакала реки слез у мамы на плече. Я не вдавалась в подробности. Просто сказала им, что больше не могу быть с Карриком. Что я так не могу. Думаю, они оба знали настоящую причину и вопросов не задавали, за что я была им благодарна.
Я без конца извинялась перед дядей за то, что оставила его в подвешенном состоянии.
Он сказал мне перестать быть безрассудной, после чего спросил, когда я вернусь.
И тогда я сказала ему, что не вернусь.
Тем не менее он не выговорил мне. Не лишил меня работы. Он нанял временного механика, какого-то парня по имени Пит, чтобы тот прикрыл меня до тех пор, пока я не вернусь.
Но как я могу?
Каррик сказал, что если я брошу его, то он не станет гнаться за мной. Он был серьезен.
Было тихо. Ни звонков или сообщений. Не то чтобы я их ждала. Но, наверное… я не знаю. Не знаю, чего ждала.
Но это даже правильно. Чистое расставание.
Думаете, это упростило ситуацию? Вообще ни разу. Каким-то образом стало только хуже.
Не быть с Карриком – как потерять часть тела. Ничто не могло подготовить меня к тому, насколько ужасно я буду себя чувствовать, не находясь рядом с ним.
Я-то думала, что жить со страхом перед его гонками паршиво. Оказалось, что это были лишь детские шалости в сравнении с тем, как я чувствую себя сейчас.
Тогда почему бы мне не вернуться? Почему бы не позвонить ему со словами прощения, умоляя принять меня обратно?
Потому что ничего не изменилось. Я все та же. По-прежнему недостаточно хороша для него. Я ушла от него и причинила ему боль.
И в любом случае, он двигается дальше.
Не с кем-то еще, не то чтобы я знала. Но после ухода я ничего не могу с собой поделать и слежу за новостями о нем.
В начале было не много. Новости о том, как он сбился с пути. За это я чувствовала чрезвычайно сильную вину. И был снимок Каррика, запечатленного через пару недель после нашего расставания. Он выглядел плохо. Он был сфотографирован вместе с отцом, когда они покидали спонсорский ужин. На нем были надеты джинсы и футболка. Он был небрит. Выглядел уставшим.
Я испытала боль оттого, что он выглядел так плохо, так изранено, однако темная часть меня испытала облегчение от мысли, что он не забыл обо мне.
Но через пару недель я увидела новости, что он набирает обороты и занимает первые места в американской и мексиканской гонках.
Я была рада за него.
Вчера же я увидела фото, на котором он был заснят в Бразилии. Он в Сан-Паулу из-за предпоследнего этапа тура. Он был на каком-то вечере, окруженный моделями, что необычайно сильно поразило меня.
Он выглядит лучше. Как Каррик. Улыбается. Он счастлив.
Видеть эти фотографии было подобно удару под дых, потому что я осознала, что он забыл меня. Я знаю, что заслужила эту боль, но легче или лучше мне от этого не становится.
Я знала, что так произойдет, просто не понимала, насколько мучительна будет мысль, что он забыл меня. И думаю, то, что он находится от меня всего в часе езды, делает ситуацию сложнее.
И на данный момент все еще хуже, потому что я еду в Сан-Паулу на ужин с дядей Джоном, Петрой и Беном. Я на машине. Я одолжила мамино авто, чтобы спастись от поездки на поезде. Мама тоже была приглашена, но у нее уже были планы. Так что мы поужинаем с дядей перед его отправлением на следующий день.
Я встречаюсь с ними в пиццерии «Сперанза». Это потрясающее место с изумительной пиццей. Я старалась не думать о том, насколько Каррику понравилось бы там.
Я еду увидеться с ними тремя. Здорово встретиться с ними, поболтать. Мы общались по телефону, но это не то же самое. Я соскучилась по ним.
Забавно, как быстро я привязалась к ним, я имею в виду Петру и Бена. С дядей Джоном-то я давно знакома. Думаю, это из-за совместных поездок. Вы вместе проводите времени намного больше, чем обычно.
Для себя самой я решила не спрашивать, как у Каррика дела. Во время телефонных разговоров я воздерживалась от упоминаний о нем. Но были неприятные случаи, когда его имя произносила Петра. Особенно первое время после моего ухода, когда она рассказывала, как он скучает по мне.
Слышать подобное было сложно. И оставаться в стороне становилось еще труднее.
Но я яд для Каррика. Я не нужна в его жизни. Ему гораздо лучше без меня, и, думаю, сейчас он это понимает.
Я паркуюсь перед рестораном. Они уже там, сидят снаружи. Как только я оказываюсь рядом, все внимание обращается на меня.
Первой до меня добирается Петра, и она обнимает меня так сильно, что выдавливает весь воздух.
– Черт побери! Я скучала по тебе!
– Я тоже скучала по тебе, Петра, – говорю я, чувствуя наплыв эмоций.
Отстранив от себя, она держит меня за плечи и смотрит мне в лицо.
– Не говорю, что ты похожа на дерьмо, но выглядишь ты уставшей и определенно потеряла вес, хотя там не особо-то было что терять. Ты не в порядке?
– Все нормально, – отмахиваюсь я с улыбкой.
Я не в порядке. Она это знает. Я это знаю. И она права. Я похудела. Я из тех людей, что при стрессе теряют аппетит.
– Рад тебя видеть, Энди. – Ко мне с объятиями подходит Бен. – Без тебя в гараже все не то и не так.
– Ох, Бен, сейчас я правда чувствую любовь. – Я смеюсь, но, честно говоря, борюсь с тем, чтобы не заплакать.
Как только Бен отпускает меня, дядя Джон стискивает меня в медвежьих объятиях, отрывая мои ноги от земли.
– Я соскучился по тебе, малая. Я только вернул тебя, как ты, черт побери, исчезла, снова оставив меня.
Дядя Джон редко демонстрирует свои эмоции, но я совершенно ясно слышу их в его голосе. А затем, когда я снова смотрю на него, то вижу сияние в его глазах.
Я отвечаю ему печальным взглядом, отчаянно желая, чтобы все было иначе, чтобы я была другой.
– Я тоже скучала, дядя Джон. – Прежде чем он ставит меня на ноги, я оставляю поцелуй на его щетинистой щеке. – Но сейчас мы здесь, так что продолжим. Пускай вечеринка начнется! – Я выжимаю широкую улыбку и заставляю голос звучать спокойнее.
Петра хватает меня за руку и ведет к занятому ими столику, сажая рядом с собой.
– Итак, что здесь можно выпить?
– Выпить, – усмехается Бен. – Разве мы не есть пришли?
– Конечно же, поесть. – Петра одаряет его взглядом. – Но на первом месте самое важное – алкоголь. – Она ухмыляется, заставляя меня рассмеяться.
Боже, я так скучала по этим ребятам.
И я пытаюсь не заострять внимание на том, по кому скучаю больше всего.
– Я отвезу вас обратно. Мне по пути.
– Уверена? – Дядя Джон в ступоре.
– Конечно. Будет глупо, если вы закажете такси, чтобы поехать тем путем, по которому еду я. Мы провели в ресторане несколько часов, просто кушая и смеясь. Я не пила, потому что за рулем, но вся троица налегла на пиво, и Петра совершенно точно наклюкалась.
Мы все набились в мою машину, и я довольно быстро довезла их до главного входа в отель.
Я выбираюсь из машины, чтобы попрощаться с ребятами должным образом.
И когда я на прощание обнимаю Бена, то вижу его. Он со своим отцом выходит из гостиницы.
Мое сердце останавливается при виде него. Все вокруг исчезает.
Неослабевающая боль, с которой я училась жить с момента, как бросила его, усилилась, лишая меня способности дышать.
Я закрываю глаза на мучения, но тотчас же чувствую, что он видит меня. Я чувствую его взгляд, как если бы он касался моей кожи руками.
Я смотрю прямо на него, подмечая то, что он шокирован моим присутствием.
Я отхожу от Бена, не отрывая глаз от направляющегося ко мне Каррика.
Мое тело начинает трястись, сердце колотится с удвоенной силой.
Он останавливается в паре шагов от меня. На нем джинсы и футболка с названием команды. Он невероятно красив.
– Андресса…
Слышать свое имя, произнесенное его голосом, подобно стакану воды в засушливой пустыне, обнаруженному лишь для осознания того, что это не реальность, а мираж.
– Привет. – Мой голос слаб.
– Мы оставляем тебя. – Дядя Джон целует меня в макушку. – Скоро увидимся, малая.
Я не смотрю, как они уходят. Не могу отвести взгляда от Каррика. Мы оба просто стоим и смотрим друг на друга.
– Пойду поймаю машину, – говорит Оуэн.
Он признательно кивает, но не перестает смотреть на меня.
Находясь с ним, смотря ему в глаза, я чувствую, как утопаю и возвращаюсь к жизни одновременно.