Особенно когда я вижу направляющихся ко мне Мекая и Луку, на лицах которых обычное для них расслабленное выражение сменилось мрачным и хмурым. Может, стоит их подождать? – думаю я. Но мне не очень-то хочется выслушивать то, что они скажут, как не хочется и объяснять им, почему мы с Мэйси решили все же явиться в кафетерий, – во всяком случае, не хочется делать это на глазах у всех остальных.
И вместо того чтобы дождаться, когда они подойдут ко мне, я делаю то, что обычно делает девушка, которая не хочет иметь дело с тем или иным парнем, – направляюсь в сторону территории другого парня. В данном случае к тому столу, за которым сидят Флинт и его друзья.
Может, это не самое мудрое решение, но это определенно путь наименьшего сопротивления. И мне совсем не стыдно признать, что я вообще предпочла бы встречать куда меньше сопротивления и препятствий. Особенно сегодня.
И это бы наверняка прокатило – ведь члены Ордена и компания Флинта не выносят друг друга, – но тут прямо над моей головой слышится какой-то жуткий раздирающий звук, как раз тогда, когда я приближаюсь к тому концу стола, где сидят друзья Флинта.
Глава 42Хорошо, что в сегодняшнем меню нет оладий
Я поднимаю глаза и вижу, что ближайшая хрустальная люстра начала отваливаться от крепления, с помощью которого она приделана к потолку. О боже, успеваю подумать я, после чего в меня с силой врезается чье-то тело.
Столкновение вышибает из меня дух – а может быть, дело не в нем, а в том, что я резко налетаю грудью на ближайшую стену. Как бы то ни было, я пытаюсь глотнуть воздуха, чувствуя, что к моей спине прижимается крепкое мужское тело, а с боков меня сжимают две сильные руки.
В то же время раздается оглушительный треск и звон хрусталя, разлетающегося на мелкие осколки и, надо думать, летящего во все стороны. Парень сзади меня крякает и сжимает меня еще крепче, и тут до меня доходит, что, хотя сейчас я еще не могу сделать глубокий вдох, кислорода в моей крови достаточно, чтобы мой мозг продолжал соображать. И я соображаю, что парень, сжимающий меня в эту минуту, это не кто иной, как Джексон.
– Ты в порядке? – вопрошает он, как только звон хрусталя затихает.
Я не отвечаю – потому что не могу. Мои легкие все еще не функционируют в полной мере и голосовые связки тоже.
Я пытаюсь кивнуть, но это его, видимо, не удовлетворяет, ибо он стремительно разворачивает меня лицом к себе, одновременно ощупывая мое тело, и приказывает:
– Ответь мне, Грейс! Ты в порядке?
– Да, – наконец выдавливаю из себя я. Но теперь, когда я могу видеть его, мне становится ясно, что, хотя я не пострадала, о нем этого не скажешь. – У тебя идет кровь.
– Ничего страшного, – отмахивается он. – У тебя что-нибудь болит?
– Пострадала не я, а ты. – Я легко провожу пальцем по правой стороне его лица, задержавшись там, где его посек разбившийся хрусталь. – Что ты вообще тут делаешь? Я думала, тебя не будет еще по меньшей мере пару часов.
Его темные глаза горят, и видно, что ничего хорошего это не предвещает.
– То-то и оно.
Я не знаю, что на это сказать, да и, судя по его виду, он сейчас не в том настроении, чтобы кого-то слушать, а потому я сую руку в мою дамскую сумочку и достаю оттуда маленький комплект для оказания первой помощи, который я всегда ношу с собой. Я завела эту привычку после того, как в аварии погибли мои родители, хотя это и нелепо, ведь при полученных ими травмах такого комплекта было бы совершенно недостаточно, чтобы их спасти. Но мать Хезер предложила мне носить его в сумочке, когда я была сама не своя после их смерти, и по какой-то непонятной причине это помогло мне успокоиться. Однако употребить его в дело я могу только сейчас.
– Сядь, – говорю я, а когда он не сдвигается с места, упираюсь ладонями ему в грудь и легонько толкаю его.
Но он стоит неподвижно.
– Пожалуйста. – Я кладу ладонь на его щеку, ту, которая не пострадала от осколков стекла, но на которой красуется шрам. – Тебя посекло хрусталем. Позволь мне тебе помочь.
Он по-прежнему не сдвигается ни на дюйм и продолжает не мигая смотреть на меня. У меня мороз пробегает по коже – я никогда еще не видела, чтобы он был так взбешен. Что ж, пусть злится, но не мешает мне обрабатывать порезы.
– Пожалуйста, – повторяю я и опять толкаю его в грудь.
Он по-прежнему ничего не говорит, но медленно и неохотно позволяет мне подвести себя к ближайшему стулу.
Как только я усаживаю Джексона на стул, ко мне подбегает Мэйси, вся в слезах, и обнимает меня за шею:
– О боже, Грейс! Ты не пострадала?
– Нет, нет, со мной все хорошо, – отвечаю я, пытаясь высвободиться из ее объятий. Неужели они с Джексоном не видят, что из нас двоих пострадал именно он? Конечно, может быть, вампирам кровотечение нипочем – чего не знаю, того не знаю. Но лично меня это напрягает.
Я достаю из комплекта антибактериальную салфетку и осторожно прижимаю ее к его щеке. Он даже не морщится. И не шевелится вообще, а просто продолжает с каменным видом смотреть вперед. Я тщательно очищаю его рану, удостоверяюсь, что там нет осколков хрусталя, затем выдавливаю на его щеку мазь и сверху наклеиваю бактерицидный пластырь. Не знаю, нужна ли ему эта мазь – могут ли вампиры страдать от инфекций? Но он не останавливает меня, как и Мэйси, так что надо полагать, даже если в мази нет необходимости, она ему не повредит.
Теперь в кафетерии полно взрослых – учителя осматривают учеников в поисках порезов и пытаются поскорее выпроводить их из зала. Но делают они это на редкость тихо, а я вообще не обращаю на них внимания, переключившись на рваную рану на руке Джексона.
Наверняка она не так страшна, как кажется на первый взгляд, думаю я, ведь крови из нее вытекло немного, да и та уже свернулась. Вероятно, не только в их яде имеется быстродействующий коагулянт. Но я все равно очищаю эту рану так же тщательно, как и порез на его щеке. Странно, что никто из учителей не подошел к нему и не попытался отвести к медсестре, но, возможно, тут есть такие ученики, кто пострадал сильнее, хотя я их и не видела, говорю я себе.
И только когда я заканчиваю бинтовать его руку и делаю шаг назад, до меня доходит, почему никто из учителей так и не приблизился к нему. И почему в зале так тихо, несмотря на то, что произошло.
Вокруг нас стоят пять членов Ордена.
Они находятся в нескольких ярдах от нас, но через это кольцо смогла просочиться одна только Мэйси. Правда, остальные и не пытаются, разве что Флинт вроде бы хочет проникнуть внутрь периметра, но путь ему преграждает Байрон. Все прочие же просто стоят, смотрят и, кажется, ждут – вот только чего?
Жутковато осознавать, что все они ожидают чего-то такого, чего я не понимаю, и сердце у меня падает, а по спине бегут мурашки. Может быть, я что-то сделала не так? Но что? Не могла же я просто стоять и смотреть, как из его порезов вытекает кровь.
– И-извини, – запинаясь, говорю я, складывая мой комплект оказания первой помощи. – Наверное, мне не стоило это делать.
– Не извиняйся, – рычит Джексон, вставая. – И не пригибай головы. Никто здесь не имеет права ничего тебе говорить.
– Я просто хотела помочь. И поблагодарить тебя за то, что ты спас меня.
– Мне бы не пришлось тебя спасать, если бы ты осталась в своей комнате, где тебе и следовало быть. И где я сказал тебе сидеть. – Последнюю фразу он произносит сквозь зубы.
Я обижаюсь на эти его слова: «где я сказал тебе сидеть», но, поскольку он все еще немного дрожит, я решаю не делать из этого проблему. Пока. И вместо этого объясняю:
– Нам с Мэйси хотелось есть. К тому же, когда мы выяснили, что это был за укус, нам стало ясно, что мы вполне можем спокойно пойти на завтрак. Оказывается, школьная медсестра…
– Люстры не отваливаются и не падают сами собой, – перебивает меня он. – Как и сучья деревьев.
– Тот сук переломился из-за сильного ветра.
– Только в этом зале по меньшей мере две сотни человек, способных вызвать такой ветер. И почти столько же способных свалить эту люстру. – Теперь он говорит тихо, так тихо, что мне приходится напрячь слух, хотя он стоит сейчас прямо передо мной. – Я пытаюсь тебе сказать, но ты не желаешь меня слушать. Кто-то пытается убить тебя, Грейс.
Глава 43Что тебя не убивает, все равно пугает до смерти
Поначалу до меня не доходит смысл его слов. А когда доходит, мне не сразу удается сформулировать ответ.
– Убить меня? – шепчу я, чувствуя, как екает мое сердце и мороз пробегает по спине. Вернее, пытаюсь шептать, поскольку мне сейчас нелегко не срываться на писк.
Запищав, я почувствовала бы себя неловко, но утро сегодня и в самом деле выдалось тяжелым, и удары сыплются на меня один за другим.
– Это же нелепо, – говорю я, вытирая о юбку вдруг повлажневшие ладони. – Зачем?
– Этого я еще не знаю.
Я делаю глубокий вдох, пытаясь утишить неистовое биение моего сердца и унять панику, которая захлестывает меня. Получается не сразу, но в конце концов это все-таки удается мне в достаточной мере, чтобы ответить:
– Но ведь это не имеет смысла. Какой от меня может быть вред? Я же безобидна.
Особенно в этой школе. Я не представляю опасности и в самой обычной школе, не говоря уже о Кэтмире, где четверть обитателей могут летать и извергать огонь.
– Я мог бы много чего сказать, давая тебе характеристику, Грейс, но безобидной я бы тебя не назвал. – Он оглядывает зал, сощурив глаза, но что сейчас читается в его взгляде – раздумье или предостережение, – я сказать не могу. – А если это понимаю я, то понимают и они.
– Джексон. – Я обхватываю себя руками и начинаю раскачиваться с пятки на носок, одновременно пытаясь убедить его прислушаться к голосу здравого смысла. – Не может же быть, чтобы ты в самом деле верил, что меня хотят убить. Ты просто расстроен из-за того, что нас чуть не прикончила эта люстра, и не можешь мыслить здраво.
– Я всегда мыслю здраво. – Похоже, он хочет еще что-то сказать, но тут его внимание привлекает нечто, находящееся над моим плечом. Его глаза сощуриваются так, что превращаются в щелки, и биение моего сердца учащается опять.