Оказывается, меня можно поразить и теперь, несмотря ни на что.
– Ты ошибаешься, Лия. Я не… не его пара.
– Как мило, что ты так считаешь. Но то, что ты думаешь, неважно. Важно только то, что это правда. И что так считает он. – Она пожимает плечами: – Впрочем, он также верит, что сможет обойти защитные меры, которым тысячи лет, и сломать эти двери, чтобы добраться до тебя. Так что вполне возможно, что у него бред. Почем знать? – Она опять пожимает плечами: – И не все ли равно? Если твоя смерть заставит его страдать, мне плевать, что он там считает.
Как по команде, двери опять начинают дребезжать, их петли оглушительно скрипят от напора силы Джексона.
– Джексон! – кричу я, отчаянно желая, чтобы он меня услышал.
На секунду двери перестают дребезжать.
– Грейс! Держись! Я уже рядом! – Дверь сотрясается так сильно, что начинают крошиться стены.
– Входи! Я приглашаю тебя! Входи, входи! – кричу я так громко, чтобы он услышал меня.
Лия смеется:
– Это не твоя комната, и ты не можешь его сюда пригласить. Извини, что разрушаю твои иллюзии.
Прежде чем я успеваю ответить, на ее телефоне срабатывает будильник, и у нее сразу же делается деловитый вид.
– Пора. – Подняв руки над головой, она начитает читать нараспев, звучно и ритмично.
Она не запинается, несмотря на то, что страница с заклинанием сожжена. Похоже, она не лгала, когда сказала, что готовилась несколько месяцев. Выходит, я зря бросилась вниз с этого алтаря.
Бедное мое плечо.
Если рассуждать логически, то я знаю – это невозможно. Нельзя воскресить Хадсона из мертвых – так просто не бывает. Уж я-то знаю.
Но, чтобы не соврать, когда откуда ни возьмись поднимается ветер, ерошит мои волосы и обдувает кожу, когда воздух вдруг электризуется, в моих жилах стынет кровь.
По всему моему телу бегут мурашки, и это в сочетании со странным речитативом Лии заставляет меня звать Джексона, выкрикивая его имя на пределе моих сил.
В ответ он издает звериный рев, и я дергаю путы на моих запястьях, дергаю изо всех сил. Это больно, чертовски больно, но это не имеет значения. Сейчас имеет значение только одно – остановить Лию и добраться до Джексона.
Теперь от напора силы Джексона содрогается уже вся стена. Она находится за моей спиной, но я слышу, как из нее выламываются камни и с грохотом падают на пол. Он уже близок, так близок, и все во мне стремится к нему.
Как я могла поверить Флинту, как могла хоть на секунду подумать, что Лия и Джексон действуют заодно? Как я могла бежать от единственного парня, которого когда-либо любила? Джексон никогда не стал бы участвовать в чем-то вроде этого безумия. Тем более если это направлено против меня. Теперь я это знаю.
И как я могла забыть, насколько Лия ненавидит его? Она ни за что не привлекла бы его к осуществлению этой своей затеи по воскрешению мертвеца.
Какая же я дура! И как дорого мне обойдется моя глупость.
Голос Лии становится все громче, отдаваясь эхом в огромном зале, она хватает с кафедры длинный обрядовый нож, и я с ужасом вижу, как она полосует им по своему запястью и ее кровь капает на алтарь.
Попав на камень, кровь шипит и превращается в мерзкий черный дым. Ветер поднимает его, обращает в миниатюрный смерч, и я опять изо всех сил дергаю путы на моих руках, одновременно истошно зовя Джексона.
Я уже начинаю думать, что, быть может, во всей этой истории с воскрешением Хадсона из мертвых что-то есть, а раз так, то я абсолютно не желаю хоть как-то этому помогать. Не желаю быть катализатором, который сделает это возможным.
Но у Лии явно другие планы, потому что она приближается ко мне, держа в руке нож. На его лезвии все еще краснеет ее кровь – о боже, хоть бы она очистила его, прежде чем коснуться им меня, думаю я. Что нелепо, ведь, во-первых, разве мне надо молиться не о том, чтобы она вообще не подходила ко мне с этим острым ножом? А во-вторых, не все ли мне равно, если я уже и без того покрыта ее кровью, своей кровью и кровью кого-то еще? Какая разница, если этой самой крови на мне окажется чуть больше?
Но я все равно съеживаюсь, подтягиваю ноги к животу, пытаюсь свернуться в клубок. Это меня не защитит, но это все, что у меня есть, пока Джексон не пробьется сюда, преодолев древние заклятия.
Я ожидаю, что Лия начнет кромсать меня этим своим ножом, но вместо этого она стоит надо мной, раскинув руки и держа нож на уровне моей диафрагмы.
Значит, она собирается не кромсать меня им, а вонзить его в меня. Класс.
Я готовлюсь к новой порции боли, но она так и не опускает нож. Вместо этого черный дым под действием ветра окутывает нас обеих все плотнее и плотнее, и Лия перестает читать заклинание.
– Открой рот! – вопит она, когда весь дым сосредоточивается прямо надо мной.
Ну нет, ни за что. Пусть она убивает меня, сколько ей будет угодно, но я ни за что не открою рот и не вдохну этот мерзкий, жуткий дым, который, быть может, являет собой мертвого брата Джексона. Ни под каким видом.
– Грейс! – кричит Джексон из-за дверей. – Держись! Я скоро!
Я не отвечаю ему – ведь для этого мне пришлось бы открыть рот, а я сейчас прижалась лицом к верхней части руки и изо всех сил стиснула зубы. Я не дам Лии достичь своей цели.
– Открой рот, или я убью тебя! – визжит она. – Убью прямо сейчас!
Как будто это может меня напугать. Я уже давно смирилась с тем, что умру, так что угроза смерти мне нипочем – тем более что я знаю: она все равно убьет меня, когда добьется своего. Так с какой стати мне сдаваться и становиться чем-то вроде просфоры, используемой в древнем вампирском обряде?
Лия оставляет свои пустые угрозы и, набросившись на меня, пытается пальцами открыть мой рот.
«Не дай ей сделать это, – предостерегает голос внутри меня. – Держись!»
Мне хочется ответить, крикнув: «Да что ты говоришь»! – но я занята попытками сбросить с себя Лию.
Это мне не удается, что и немудрено, – ведь она взбешенная вампирша, обладающая сверхчеловеческой силой, а я всего лишь человек, да еще находящийся в очень, очень плохой форме. Но это не значит, что я сдамся, что я…
Зал вдруг оглашается оглушительным грохотом, во все стороны летят камни, и Лия замирает. В зал входит Джексон.
– Нет! – вопит Лия и, подобрав один из камней, запускает им в него. – Ты не можешь быть здесь! Ты же не приглашен!
Джексон одним взглядом отклоняет камень.
– Раз нет стены, не нужно и приглашение. – И одним прыжком оказывается на алтаре рядом с Лией, сбрасывает ее с меня и швыряет к противоположной стене.
Она с грохотом врезается в стену, но сразу же вскакивает опять. Джексон шепчет:
– Прости, Грейс, – и взмахивает рукой. И путы тотчас же спадают с моих запястий. Он гладит меня по лицу: – Прости.
– Это не… – От неимоверного облегчения у меня срывается голос. – Это не твоя вина.
В его голосе звучит горечь:
– А чья?
Я хочу ответить, но Лия не желает сдаваться без боя.
– Берегись! – кричу я, когда она кидается к нему. Он ждет, чтобы она оказалась ближе, и снова отшвыривает ее к дальней стене.
Она приземляется с мерзким хрустом, но тут же, шатаясь, вскакивает опять и снова начинает читать свой жуткий речитатив. Черный дым тут же окутывает Джексона и меня, закрыв от нас Лию и остальную часть зала.
– Что это? – спрашивает Джексон.
Я не отвечаю, потому что дым опять совсем рядом, и я боюсь открыть рот.
Джексон пытается отогнать этот дым, но, похоже, это единственная штука на свете, которая ему не подвластна. Потому что вместо того, чтобы рассеяться, он окутывает нас еще плотнее, пока я не начинаю различать Джексона лишь с трудом, не говоря уже об остальной части зала.
По-видимому, в этом и заключался план Лии, потому что, как только Джексон поворачивается в поисках выхода, она с чем-то вроде боевого клича запрыгивает ему на спину и втыкает нож в его грудь.
Я кричу, вернее пытаюсь кричать, насколько это вообще возможно, когда у тебя сжаты зубы. Я хочу броситься к нему, но он с помощью своего телекинеза удерживает меня на месте. Затем выдергивает нож из своей груди.
Нож со стуком падает на пол.
Из его раны течет кровь, но он этого словно не замечает. Все его внимание сосредоточено на Лии. Схватив ее за воротник, он поднимает ее над головой и швыряет на пол у своих ног.
Я ожидаю, что сейчас он применит против нее свою сверхъестественную силу, но вместо этого Джексон, наклонившись, пытается ударить ее в грудь. Однако в последний момент она откатывается в сторону, тщится пнуть его в лицо, но он хватает ее ногу и резко выкручивает.
Слышится хруст костей, затем Лия взвывает от боли. Джексон хватает ее за волосы, готовится сломать ей шею, но тут черный дым обвивается вокруг его собственной шеи и начинает душить.
Он царапает свое горло, пытается оторвать от него дым, но тот не поддается, как бы он ни старался.
Лия каким-то образом смогла снова встать, хотя ее левая нога согнута под неестественным углом, и, подняв руки, опять заводит свой жуткий речитатив. Похоже, ее заклинание придает дыму еще большую силу, и он продолжает душить Джексона.
Белый как простыня, он падает на колени, силясь отбиться от чего-то, что ему не под силу схватить. Из раны на его груди продолжает сочиться кровь, и я понимаю: если я что-то не сделаю, Джексон умрет прямо у меня на глазах.
Я не могу этого допустить.
Я начинаю ползти, шаря в поисках… Мои пальцы натыкаются на холодную сталь обрядового ножа Лии, и я хватаю и сжимаю его.
Он остер и режет меня, но я, почти не чувствуя боли, заставляю себя встать. И из последних сил мечу его в грудь Лии острием вперед. И попадаю!
На этот раз она не вопит, а издает странный булькающий звук и падает навзничь.
Исторгаемый из ее груди ужасающий хрип говорит, что я пронзила легкое, а не сердце, но сейчас мне все равно. Она выведена из игры, и этого довольно. Вернее, будет довольно, как только мы придумаем, как сбросить этот дым с горла Джексона, который, по правде сказать, выглядит сейчас не намного лучше Лии.