Водитель ударил по рулю, «Рубеж» резко вильнул по дороге.
— Живой он, живой. Скоро очухается да попросит по рации ваших бойцов на выручку прийти, подумаешь, — лениво сказал Ромен. — Ты лучше гони поскорей. Раз они все же вдвоем, да на машине — придется погоняться малость.
— И так уж гоню, — буркнул Тамир.
Альберт, в кои то веки, пристегнулся. Не так он себе представлял погоню! Где азарт ловца, страх жертвы, радость, когда видишь ее и вот-вот настигнешь? Из всего, сопутствующего погоне, только и было у них, что напряжение, с которым охотники вглядывались в дорогу, да еще скорость. Водитель плевать хотел на знаки с ее ограничением, мощный мотор «Рубежа» знай поревывал от усердия.
Между тем, дорога была почти пуста. Только встретился ковыляющий по обочине старик. Указатель на заправку пролетели не глядя, чуть позже Альберт увидал и указатель «Меренск 30 км» на повороте. Здесь машин стало уже больше, и Ромен всунулся между водительским и передним пассажирским сиденьем, выглядывая «рыдван» старика из деревни.
— Бело-ржавый «Пони», — сказал он в ответ на вопрос водителя, какую именно машину они выискивают.
— Вижу, — кивнул Тамир, — вон там, у самого моста. Значит, поехали в сторону города, не свернули.
Ромен выругался. «Пони» действительно стоял у моста — дверцы нараспашку, и до Меренска уже было подать рукой, но только в бело-ржавой машине никого не оказалось.
— Вижу, — сказал теперь уже Альберт. — Автобус!
Ромен хищно оскалился, обнажая белоснежные клыки. Автобус отходил от остановки «Речная гавань», и через мутное заднее стекло с тревогой смотрела Вера. Ее лицо вампир узнал моментально! Водитель уверенно вел «Рубеж» вдогонку.
— Двадцать первый, — протянул Альберт, глядя на номер на заднем стекле. — Двадцать первый! Поселок Лабиринт — Меренский автовокзал.
— Дачники-удачники, — ухмыльнулся Ромен. — Ну, это до следующей остановки. А там будем играть на гражданской сознательности и добросердечии егеря. Он ведь не подвергнет опасности целый автобус дачников? Дети, старушки, дедули с удочками, тетки с корзинками… А?
— Никто не подвергнет, — сказал Тамир угрюмо. — Как-никак, люди невинные. И ты их лучше не трожь, упырина.
— Вурдалачий ты потрох, — удивленно сказал Ромен. — Я думал, ты за нас, красавчик!
— Алик тебе красавчик, — огрызнулся водитель. — Ему и наяривай.
Ромен расхохотался, и внезапно желание поиграться с его бессмертием у Альберта вспыхнуло с новой силой. В конце концов, на любого Высшего найдется управа! Кровь мертвеца способна отравить его, а вековой голод — ослабить до полной потери человеческого облика. Но лишить жизни его может разве что Древний, а тратить свое право на Ромена у Альберта еще не хватало злости.
Они нагнали автобус и пристроились вровень с ним, слева, и Альберт, наконец, углядел того егеря, укравшего Веру. Он стоял у окна, прижав к стеклу раскрытую ладонь — словно посылал им троим неведомый сигнал. Светловолосый, с легким загаром, выбритые виски и длинный чуб — типичный уроженец севера Раскеты. Широкий, угловатый, с лицом убийцы. Зачем ему Вера? Или она использовала вампирский магнетизм и приворожила егеря? Альберт усомнился в этом сразу, едва подумал. Не было у Веры никакого магнетизма — обычная юная вампирская дура. У современных вампиров, родившихся в мире с людьми, «детей Пандемии», как с жалостью говаривали Высшие, вместо магнетизма — совестливость и трусость. Не приваживают они людей, не обольщают, чтобы надкусить, довольствуются еженедельной дотацией от государства, живут на консервах, за всю свое недолгое существование так и не отведав настоящей крови.
Не оттого ли они такие вялые и одновременно человечные?!
А затем Альберт снова увидел Веру — она перешла к другому окну и смотрела прямо на машину. Ее огромные глаза на смертельно бледном лице… Пятна на щеках — похоже, ожоги от солнца. Какая-то идиотская широкополая панама, синяя в ромашку, темные волосы, рассыпавшиеся по плечам. Альберт отсалютовал ей — девушка отшатнулась, словно боялась, что он прямо сейчас прыгнет в окно. А куда, кстати, подевался егерь?
То, что было дальше, Альберта поразило. Автобус резко затормозил у обочины, и Тамир на полной скорости пролетел мимо.
— Стоп! Тормози! — заорал Ромен.
И Альберт приготовился выскочить, едва машина остановится. Но водитель продолжал гнать, как ни в чем не бывало.
— Стой!
Альберт ударил Тамира по голове и перехватил руль. Короткая яростная борьба за управление машиной — и «Рубеж», уже тормозя, скатился с обочины в траву. Почти сразу автобус, резко и надсадно загудев, поравнялся с ними и, не останавливаясь, проехал мимо. Ромен выскочил еще до того, как машина остановилась, распахнул дверцу со стороны водителя, с небывалой силой выдернул Тамира с места и сел за руль. Водитель упал лицом вниз, и Альберт больше не тратил свое внимание на этого гаденыша. Он ему сразу не понравился!
Ругаясь и торопясь, Ромен вывел машину на трассу и там, еще не набрав скорость, спросил:
— Где они?
— Я не знаю, — сказал Алик.
Автобус неспешно катился дальше. Альберт вытянул шею, пытаясь разглядеть — там Вера и егерь или нет. Мелькнула в заднем окне шляпа с ромашками.
— Они не вышли, — крикнул Альберт. — Обманный ход. Гоним!
Ромен оглянулся и яростно выкрикнул:
— Мне показалось, кто-то выпрыгнул оттуда!
— Нет! Я видел, она там. Даже если они разделились, — заторопился Альберт, — Вера в автобусе, так что гоним за ним!
«Рубеж» взревел мотором и полетел в погоню за автобусом и синей дурацкой панамой с ромашками.
— Вылазьте, — проворчал Тамир, который подошел, хромая, к обрывистому краю дороги.
Из-за полосатого ограждения выглянула голова с всклокоченным светлым чубом.
И следом — вторая, темноволосая, тоже встрепанная. Тамир скривился, сорвал с шеи бандану и протянул девушке.
— Лицо хоть завяжи, — сказал он.
Деметрий выбрался из зарослей бурьяна и пожал водителю руку.
— Спасибо, что среагировал, — сказал он.
— Да пошел ты, — ответил Тамир. — Я не ради тебя. И уж всяко не ради твоей соски. А только вы бы там пол-автобуса людей положили ни за что.
— Все равно спасибо, — сказал егерь.
— Дай хоть гляну как следует, ради чего там вся беготня, — буркнул водитель.
Девушка как раз выпрямилась, отряхнулась, прижалась боком к Деметрию. Тот обхватил ее рукой.
— Куда будешь выбираться? И как? — спросил Тамир.
Деметрий усмехнулся:
— Извини, не скажу.
— Понимаю. Ты это… смотри: плюгавец Алик — слабак и трус. Кстати, возьми на заметку: боится омнитрисола. Я ему наврал, что у Рожденных от него зависимость сразу развивается.
— Сам придумал препарат и сам поверил? — изумился егерь.
— Я умею убеждать, — хмыкнул Тамир. — Второй, Высший — отвязный тип. Вообще без тормозов. Коласа выпил, не подавился.
— Не могу сказать, что мне жаль Коласа, — покачал головой Деметрий. — Зачем им Вера? Они ж хотели, чтоб ее убили на охоте.
— Высший пялился на ее портрет в планшете. Как алкаш на бутылку, — сообщил Тамир. — Но это все, что я знаю. А плюгавец ронял слюни на твою сестру. Они знают, кто ты. И да, я сказал им, что ты учился в школе.
— «Все мы учились в школе — Мариты, Яны, Коли», — пропел Деметрий.
Детская песенка заставила водителя улыбнуться.
— Ты понял.
— Я понял.
— Вот, возьми, — водитель вложил в руку егеря несколько купюр. — Садитесь на попутку и затеряйтесь. Элле я уже написал.
— За них не волнуйся, я уже предупредил, — сказал Деметрий.
Тамир снова пожал руку егерю. Затем оглядел Веру и покачал головой.
— Пристрелил бы ты ее, и смылся подальше, — сказал со вздохом.
— Не могу, — ответил егерь. — Совесть не велит.
— Совесть эта твоя, как всегда, — буркнул Тамир и, завидев остромордую, стремительную «Лань», махнул рукой.
Машина остановилась в нескольких шагах от них. Тамир слегка подогнал вампиршу шлепком по ее маленькой крепкой заднице — эх, хороша на самом деле девчонка, худенькая такая, но, видать, задорная! — и проследил за тем, как оба они садятся в попутку. Смешливый парень сходу отпустил какую-то шутку по поводу дачников и тронул свою «Лань» с места.
А Тамир, сплюнув на дорогу, похромал обратно в сторону заказника.
С Демычем теперь были квиты, вампирюг он изрядно подставил, за Коласа отомстил. Оставалось лишь придумать, как обезопасить самого себя. Тамир достал из кармана телефон и набрал Сеймура.
ГЛАВА 20. Музыка
«Лань» залихватски притормозила у обшарпанного подъезда старенькой трехэтажки. Небольшой и по виду очень провинциальный городок даже название имел какое-то очень потрепанное: Таробейки. «Теребоньки», — едва завидев указатель, переиначил Деметрий, вызвав счастливый смех у молодого водителя. Он вообще всю дорогу болтал, подмигивал, хохотал — беспечный настолько, что Вера стала ему завидовать. Но эта легкомысленная болтовня сделала свое дело: изнутри девушки словно разжался огромный кулак, державший в стиснутых пальцах все внутренности. Разжался, отпустил, дал свободу дышать, позволил ровно биться сердцу. У Рожденных сердцебиение редкое, размеренное, но оно есть — и хвала Всевышней. Веселый парень довез их до места, отказался брать деньги и отчалил, на прощание посигналив, как хорошим знакомым.
И теперь, поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице, которой было, наверное, лет сто, Вера чувствовала себя довольно спокойно.
Это все кончится, думала она. Сейчас Деметрий что-нибудь придумает, и все кончится. Тяжелый был день, но он завершился закатом во все небо и торжественной тишиной, какой не встретишь в большом городе. Все это закончится, она уедет в Эйварию и забудет неудачную попытку выйти замуж. Покинет Раскету навсегда, никогда не увидит Альберта, Ромена и охотников за вампирами. А отец уж найдет способ донести до Древнего Игнасиуса правду. Игнасиус развоплотит провинившихся, а Вера…
Вере, надо полагать, подыщут другую партию, выдадут замуж, выхлопочут ей разрешение на ребенка. Она будет читать ему книги. Будет учить его играть на рояле. У нее будет счастливая жизнь без всего этого…