Она еще не окончательно свихнулась, чтобы ему верить.
Но Дем был жив. Он был жив ровно настолько, насколько бывают живы Рожденные вампиры — то есть сердце в его груди уже начало регенерацию. Под пальцами заживала рана, трепетали мышцы. Только глаза, приоткрытые, щурились на неяркий свет и являли миру ненормально узкие зрачки.
— Ты все-таки дура, — сказал Деметрий, слабо пожимая Вере пальцы.
Она всхлипнула и коснулась его губ — только на миг.
Ромен потащил ее прочь, сначала через квартиру, где она спотыкалась о трупы, а затем по лестнице, и под солнечным светом к нагревшейся машине. Она сжимала в руке телефон Высшего и пыталась радоваться, что Дем жив. Не получалось. Что будет дальше?
Мимо пробежало несколько человек в защитного цвета одежде — пятеро или шестеро. Все в тот же подъезд. Кажется, это были те самые ребята, которых ждал Деметрий. Наверно, они ему помогут… Вера прижалась к стеклу, но ей не дано было видеть сквозь стены.
— Я с ним согласен, — вдруг сказал Ромен, трогая машину с места. — Ты ужасная сентиментальная дура. У тебя потрясающая судьба стать матерью моего ребенка. А затем мы с тобой войдем в вечность. Я научу тебя миловать и казнить, и если захочешь — будешь моей королевой, а если нет — пойдешь на все четыре стороны, едва отдашь мне дитя…
Его речь вдруг стала очень протяжной, неспешной.
И движения бесконечно плавными. Ромен даже покрутил головой, словно чувствуя неладное.
— Странное ощущение. Я как будто плыву. И вода в ушах…
Но машину все-таки вывел со двора и пустился в обратный путь к Меренску.
— Хорошо, что с Альбертом покончено. Теперь лаборатория наша, — сказал он. — Все кончилось как нельзя лучше! Правда, милая? Ну, улыбнись. Твой егерь жив и теперь очень надолго здоров. Когда ты родишь мне ребенка, я могу даже отпустить тебя к нему — если сама захочешь. Не буду противиться твоему зову, тем более он же стал вампиром и почти равен нам. Почти — потому что слишком долго был человеком.
— Ты очень разговорчив, — заметила Вера, не упоминая того факта, что Ромен не просто разговорчив, а говорит все медленней.
— Я просто счастлив, — ответил Ромен. — Наверное, вот это что такое, ощущение счастья. Как будто эйфория от первых глотков крови, смешанной с вином и наркотиками. Такое же… медленно идущее по жилам удовольствие.
— Это седоктир, дурак, — сказала Вера. — Счастливо тебе насладиться им.
И, прижимая телефон к груди, чтобы не разбить, прямо на ходу выскочила из автомобиля.
Высший медлителен и слаб, почти слеп и почти глух! Где ему догнать девушку, которая может бежать по-настоящему быстро? Ведь она вампир! Вампир, недавно насытившийся любовью и готовый отдать все за шанс полностью прекратить войну между людьми и кровососами!
Он за нею гнался, но недолго — Вера еще какое-то время ломилась через лесополосу вдоль дороги, пока не поняла, что больше не слышит тяжелого дыхания и звука шагов. Скорее всего, Высший скоро пересилит действие препарата, особенно после того, как отыщет себе какую-нибудь случайную жертву. Но у Веры была небольшая фора. Отдышавшись и подождав, пока содранные колени немного регенерируют и боль перестанет доставать, девушка нетерпеливо отыскала нужное имя в списке и нажала на вызов.
— У тебя десять секунд, чтобы сказать, чего ты хочешь, — сказал приятный и почему-то смутно знакомый голос.
Будто бы слышала она где-то эти снисходительные, врастяжечку, нотки. Но сейчас было не до того, чтобы вспоминать — где.
Она могла попросить все, что угодно. Чтобы ее перестали преследовать, чтобы Деметрий снова стал человеком, чтобы у них двоих мог появиться ребенок… Но это не решило бы всех проблем. И Вера знала, что должна сказать великому Древнему вампиру Игнасиусу, одному из Четверых.
— Хочу, чтобы вы уничтожили лабораторию, где выводят вампиров, и ее нового начальника Ромена Палей, — выпалила Вера. — Подовская семь, промзона Меренска.
ГЛАВА 25. Договорились
Он догнал Веру с трудом. Седоктир! Оказывается, мерзкая штука! Ну хоть зубы не выдернули и не догоняют с арбалетами или ружьями. Почему-то Ромен вообразил, как за ним на машине гонится сам Сеймур с огромной охотничьей двустволкой.
Вот почему, когда Высший схватил идущую по лесополосе Веру за плечи, его разобрал смех.
Так, смеясь, он и развернул девушку к себе.
— Устала бежать? — спросил он.
Она ему в общем-то подходила и даже немного нравилась. Хрупкое, беззащитное дитя, в котором жила музыка. Дурацкий капюшон дешевой курточки скрывал самое прекрасное — милое лицо и огромные глаза, полные слез. Ромен нетерпеливо скинул капюшон с ее головы и взял Веру за подбородок, заставляя поднять на него измученный взгляд.
— Зачем ты выскочила, маленькая? — спросил он ласково. — Я бы никогда не сделал тебе ничего плохого. Клянусь, милая, я милосерднее очень многих вампиров.
Только спугни — и она вновь даст деру. А седоктир действовал на Ромена расслабляюще. Он замедлил все реакции и в то же время дарил какую-то восторженную глупую радость. От этой радости хотелось танцевать, кричать, кружиться на месте и любить всех подряд.
Хорошо, если у кого-то из этих «всех» будет при себе достаточно крови, чтобы вывести из организма эту гадость. От нее Ромен, кажется, глупел. Но одного точно не хотелось: бегать за девушкой по всяким лесам и полям.
Но Вера стояла не двигаясь, смотрела почти спокойно, даже изучающе.
— Ну? Так и будем тут стоять в лесу, пока не пустим корни? — спросил Ромен.
Она попыталась освободиться, но вампир только сильнее сжал ей подбородок.
— Нет, милая, ты еще не осознала, но ты всегда была моей и только моей.
Высший и сам в этот миг осознал, что не желает ее никому отдавать — по крайней мере, в ближайшие сто лет, а там как получится. Его дитя, его надежда на великое наследие отца, который вот-вот уйдет, настоящего, а не приемного отца… Так вот, это дитя будет расти при матери. Пусть она учит его или ее своей музыке, пусть будет рядом.
— Жаль, что ты не поняла это сразу. Не было бы всей этой беготни, ты бы просто спокойно вошла в мой дом. Поверь, там тебе понравится, — сказал он.
И, притянув девушку к себе, медленно и со вкусом стал целовать. Она была такая юная и нежная, что Ромен взял бы ее прямо тут, если б в голове по-прежнему не плескали медлительные волны, нагнанные седоктиром. А он хотел почувствовать все сполна.
Однако Высший ощутил нежелание и сопротивление, и ему это не понравилось. Он прикусил нижнюю губу Веры, сжал тонкое тело сильнее, чтобы она поняла, наконец, кто ее хозяин. Вера сначала попыталась вырваться, а потом укусила его. И это был отнюдь не любовный поцелуй, а отчаянный укус попавшей в капкан рыси. Затем она и коготки выпустила, а Ромен был слаб, все еще позорно слаб от седоктира. Они упали на мягкий дерн лесопосадки, борясь — один за то, чтобы покорить и подчинить, а вторая за свободу. Прижав Веру к земле, вампир сказал:
— Что заставляет тебя делать это? Ведь я не хочу тебя обижать.
— Я ненавижу тебя, — вырвалось у девушки. — Ненавижу тебя! Ты испортил мою жизнь!
— Это из-за твоего егеря? Ты влюбилась в него, — понимающе протянул Ромен, продолжая удерживать строптивую будущую мать своего ребенка. — Ничего, я тебя понимаю, милая. Любовь очень приятная штука, особенно любовь к человеку — скоротечная и острая, словно нож. Я сам в молодости любил человеческих девушек, и, признаться, злоупотребил пару раз добротой моего отца. Успокойся, ведь я уже подарил тебе его навечно, ну же, маленькая? Ты сама сделала этот выбор, ты сама решила, что так будет, и мы с тобой договорились, какую цену заплатишь за это мне. Да?
Он уговаривал и уговаривал, а теплая и сладкая волна по-прежнему раскачивала его голову изнутри и небо снаружи. Пожалуй, в таком состоянии лучше не вести машину! Вера тем временем затихла под ним, а потом, видимо, смирившись, произнесла:
— Хорошо.
— Хорошо — что? — врастяжку, не спеша спросил Ромен.
Вера чуть вздрогнула, но ответила ровно и спокойно:
— Хорошо, я поняла. Больше не убегу, договорились. Отпусти, пожалуйста.
— Вот и умница, маленькая моя. Ведь моя же, да?
— Д-да, — с запинкой ответила Вера.
— Тогда поцелуй меня и поехали.
Вера едва коснулась его губ коротким, мимолетным поцелуем. Нет, так не годится! Высший ответил так, как надо — поцелуем глубоким, настырным, показывая, кто здесь хозяин и каким у девушки будет с ним секс. Не терпящим никаких вольностей с ее стороны. Что хозяин захочет, то и сделает. Вот так. Девушка снова замерла, будто зайчонок в объятиях удава, но вырываться не стала.
— Ты умеешь водить машину? — спросил Высший, когда они поднялись и отряхнулись от легкого лесного сора.
Хорошо, что девочка убежала достаточно далеко от трассы, иначе мусор был бы иным. Глупые люди повсюду раскидывают бумажки, бутылки и всякое такое, будто стараясь отметить свой путь!
Вера покивала — да, она сможет вести.
— Только без глупостей, да? — уточнил Ромен.
Она снова кивнула.
— Скажи, — приказал Ромен.
— Без глупостей. Я подчинилась и больше не буду убегать и препятствовать тебе. Только…
— Только что, маленькая?
— Только любви от меня не жди.
— Ну почему, — мурлыкнул Ромен, — почемуууу? Вдруг тебе понравится, Вера? Вееерааа, — промурлыкал он в нежное ушко девушки, зная, что это вызовет у нее волну мурашек по всему телу. — Я прекрасный любовник с огромным опытом, и потом, у меня тебе ни в чем отказа не будет.
— Зачем тебе все это? Я имею право знать.
Они шли в сторону шоссе, где Высший бросил машину. Мелькали деревья, солнечные лучи заставляли девушку прятать бледное личико — она снова накинула на голову этот уродский капюшон. Ромен смотрел на солнечные пятна в листве и бездумно улыбался.
— Таков закон, Вера. Когда один Древний уходит, он ищет себе замену. Но просто так Древним никто стать не может, это неестественно. Его назначают. Меня ждет инициация, но только, чтобы ее пройти, у меня должен быть наследник. И не от первой попавшейся шлюшки, а от той, на которую укажет сам Древний. Теперь ты поняла?