— До пандемии?
— Да нет, и после тоже. До тех пор, пока парочка вампирских семей не решила, что уйдет в тень и будет изображать очень, очень хороших вампирчиков.
Вера поежилась. Деметрий поднялся, ушел в дом и вскоре вернулся с подносом. Там были обычная чайная чашка, стакан с толстым дном, до половины налитый водкой, а до верха — кровью. Жидкости, покачиваясь, медленно смешивались, черные в темноте, пронизанной городскими огнями.
— Расскажи, как все было, — потребовала Вера, глотая из чашки холодную консервированную кровь.
Отведав свежей, разве будешь получать удовольствие от консервов? Но девушке было все равно. Нельзя отступать от собственных принципов. Иногда только они и удерживают, чтобы не превратиться в безумного вурдалака. Насмотревшись на Альберта и Ромена, Вера для себя твердо решила, что на этот путь не встанет.
— Было — да сплыло, — проворчал Деметрий. — Просто повезло, что ребята приехали вперед полиции. Кто-то, понятное дело, вызвал полицейских на стрельбу и крики. Но у наших есть опыт улаживания таких вещей! Тем более, в моей квартире валялось несколько дохлых вампиров, а не только убитые люди.
— А ты?
— А что я? Вообще сначала я, конечно, подумал — зря ты со мной так. Еще с Элкой потом объясняться, чего это я вдруг стал кровососом. Но потом решил — ничо, прорвемся! Раз такое случилось, пойду-ка я и влеплю этому твоему Роменчику по полной. Поднял я Просто Мартина и Клина, чтобы в бою, понимаешь, сгодились. Они бы никогда не были против послужить после смерти…
Деметрий вздохнул, поболтал немного кровь с водкой в стакане, посмотрел сквозь жидкость на свет далекого фонаря и сделал большой глоток. Передернулся, пробормотал «за вас, ребят!» Затем, кривясь и морщась, допил остаток.
— Мы выехали наобум — никто ж даже не знал, где этот упырина обитает. Но знаешь как говорят — язык и до Эйварии доведет. Довел! А дальше ты и сама знаешь. Ты, кстати, ловкая — не ожидал, что ты так легко поймаешь арбалет. И что догадаешься, что надо отвлечь Ромена.
— Дем, а ты…
Он повернулся и посмотрел на Веру тяжелым взглядом.
— Ты жалеешь, что стал вампиром?
— Я не привык жалеть, — ворчливо сказал Деметрий.
— А на меня не злишься? Ты же не хотел стать таким, а я решила за тебя.
— Решила — и ладно, — ответил Дем. — Было бы много толку, если б я остался там дохнуть, а тебя этот паук утащил бы к себе навечно? А? Поэтому, знаешь, лучше просто переставай терзаться. Любите вы, бабы-дуры, страдать по поводу и без!
Но Вера чувствовала, что Деметрий не вполне искренен. Ему было жаль своего человеческого существования! Просто он говорил то, что, как ему казалось, было бы приятно услышать сейчас ей.
— Я люблю тебя, — сказала она, в свою очередь, не уверенная, что это именно то, что нужно сейчас ему. — Ты невообразимый хам, и вряд ли когда-нибудь по-настоящему смиришься с тем, что стал вампиром, ты грубый невоспитанный, хм, ученый, но просто удивительно, сколько ты сделал для меня.
— И за это ты будешь по гроб жизни мне благодарна? — подозрительно спросил Дем.
— Нееет, милый, — засмеялась Вера, — хуже, я буду благодарна тебе целую вечность.
— Во жуть-то. Ну ничо, придется и с этим как-то справляться. Иди-ка сюда.
Он притянул ее к себе поближе. Ближе, ближе, так, что только два слоя одежды остались между ними, но зато — никакой недосказанности и никакой неловкости.
— Я тоже люблю тебя. Не могу сказать, что ты сразу мне понравилась, ты сперва меня ужасно бесила. Но уж если я привык даже к этому, то придется и тебе меня терпеть всю ту вечность, что ты мне тут посулила, дурочка моя. Потому что я собираюсь любить тебя вечно.
Она едва слушала от волнения, она умирала от жажды — желания поцеловать его, а потом, не прерывая поцелуя, заняться любовь прямо здесь, на досках маленького причала, под светом звезд и огней Меренска.
«Я люблю тебя, — все еще звучал тихий отголосок над волнами озера. — Я собираюсь любить тебя вечно».
ГЛАВА 29. Предупреждение
Телефон, документы, небольшая сумочка. Все на месте. Вера заколола волосы на затылке, огладила себя по бокам. Черное строгое платье сидело безупречно.
— Все, я собралась, — отрапортовала девушка. — Пойдем. Смотри, как раз уже стемнело.
Деметрий отставил чашку с недопитым кофе, жадно затянулся сигаретой, погасил окурок в пепельнице. Угрюмо посмотрел в окно и отвернулся. На стенках стакана с кровью и водкой оседали красные потеки, но запахи кофе и сигарет перебивали острый запах напитка под названием «тоска егеря» — его придумала Вера, и ей эта тоска не нравилась.
— Да, — сказал Дем тусклым голосом. — Идем.
В бунгало на берегу озера стало совсем тихо. Вера молчала долго, затем подошла к бывшему егерю и положила руку ему на плечо.
— Это всего лишь встреча с моими родителями, Дем.
Она понимала, что не из-за встречи он переживает! Подумаешь, приехали мама и папа. Остановились в гостинице в Меренске, ждут свою дочь — и ее избранника. Подумаешь, даже если они скажут, что ее жених им не по нраву! Хотя что им может быть не по нраву? Деметрий вернулся на кафедру фармацевтики, чтобы восстановиться в прежней должности, у него есть честное имя, жилье, заработок… Он снова уважаемый член общества. И он вампир. Да, он был охотником на вампиров раньше — но зато кто лучше, чем он, знает, как защитить свою будущую жену от любых напастей? От людей и нелюдей, от диких зверей и еще более диких вампиров? Он уже покончил с заказником и лабораторией, работая бок о бок с дочерью Древнего — разве это само по себе не может считаться прекрасной репутацией?
Он сказал, что не будет тосковать по прежней жизни и что не привык сожалеть — но еще тогда, с месяц назад, Вера почуяла ложь. Теперь тоска настигала Дема, догоняла, больно хлестала наотмашь и била под дых. Он справлялся. Но время от времени его подрубало под корень — вот как сейчас.
Из прихожей выглянула Кори, виляя обрубочком хвоста. Отмытая, откормившаяся собака, которая так помогла им в лесу и которую они недавно подобрали на берегу речки Метли, тоже собиралась с ними на встречу. Уж если ехать, то всем вместе! В ресторан к назначенному часу собирались приехать еще Элла и мать Деметрия. Вера уже виделась с ними за этот месяц: они примчались в Меренск уже на другой день, и в ту ночь у озера нарушили иддилическое уединение Деметрия и Веры своим визитом. Потом она ездила в Эйварию, чтобы забрать свои вещи, но теперь речь шла о знакомстве и сговоре молодоженов. Готовился семейный ужин, на котором родители собирались обсуждать свадьбу.
Свадьба! Семейный ужин! Вера и сама немного переживала, как все пройдет.
А Дем попросту не был готов ехать!
— Когда пройдет год, — сказала Вера, — у тебя будет одна просьба к Игнасиусу. Ты можешь попросить все, что захочешь. Это я напоминаю тебе на всякий случай, Дем.
— Случай-гребучий, — некрасиво срифмовал Деметрий. — Нельзя просить о том, что невозможно выполнить.
— Для Древнего почти нет невозможного.
Вера села к Деметрию на колени. Кори крутилась рядом, ластясь к их ногам. Это была, кажется, единственная в мире собака, которая не боялась вампиров. Да и зачем ей было их бояться? Она была твердо уверена, что эти двое никогда ее не обидят!
Деметрий прижал Веру к себе, зарылся лицом в ее волосы.
— Прости. Захандрил немножко, — сказал он, и Вера услышала в его груди те самые волнующие ее, приятные вибрирующие ноты. — Больше не буду.
— Но ты правда можешь попросить, — Вера ощутила, что у нее защипало в носу и глазах, а во рту появился привкус слез. — Ты можешь просить сделать тебя человеком. Я слышала, когда-то он и настоящего вампира человеком сделал. Ты знаешь эту историю?
— Никогда не слыхал, — ответил Деметрий. — Расскажи!
Вера тихонько вздохнула. Эту историю рассказывала когда-то Одиллия, ее мама — давным-давно, когда сама Вера была еще совсем крохой. Ей тогда казалось, это неправильно. Ведь не может такого быть, чтобы кто-то захотел сделаться смертным, живущим так недолго!
— Жил однажды в своем черном замке на высокой горе Высший вампир, и звали его Дэнил. Никого он никогда не любил и не привечал — ни людей, ни вампиров. Только одно было ему по нраву — охота на оленей. И все искал он среди них белого оленя с золотыми рогами. Говорили, что олень этот непростой. Поймаешь его за золотые рога, и он выполнит твое самое заветное желание. Но Дэнилу такой олень все никак не попадался.
Однажды ночью, в новолуние, скакал он на черной лошади в сопровождении свиты, по лесу, и встретил юную девушку-бродяжку, заблудившуюся там. Шла она одна-одинешенька, и лила горькие слезы.
— Позволь, господин, забрать ее в наш замок, — попросили слуги. — Кровь девственниц такая сладкая и вкусная!
Дэнил и сам любил вкус крови юных девушек, правда, не таких изможденных нищенок, как эта. Но девушка так плакала, что в его сердце вдруг зародилось какое-то странное чувство. Он взял нищенку с собой, но никому не позволял пить ее кровь. С тех пор Лелла жила в его замке, словно принцесса, и не тосковала по миру людей, потому что люди не любили ее. Лелла не была красавицей и умницей, но в груди девушки билось горячее сердце. Дэнил и Лелла полюбили друг друга, но ему все труднее было сдерживать свои порывы, так хотелось ему отведать ее крови. Он приказывал приводить к нему людей и зверей, но никто не мог утолить его жажду.
И однажды он вошел в ее спальню, а Лелла испугалась, что, отворив врата к счастью, он в пылу не сдержится и напьется ее крови. Стала она просить:
— Отпусти меня. Я люблю тебя больше жизни, но мне так не хочется, чтобы ты был моим мужем, который выпьет меня до дна! Мне хочется к свету и солнцу, а не во тьму могилы!
— Я могу сделать тебя вампиром, — предложил Высший.
— Ах нет, мне бы этого не хотелось, — ответила Лелла. — Это страшная доля: жить, когда умирают один за другим те, кого ты знал, и меняется мир, строятся и рушатся города — а ты все живешь, и тебя одолевают мрачные думы, скука и холод. Прости меня, Дэнил. Видно, моя любовь все же видит преграды на своем пути, и это печалит мое сердце. Пора нам расстаться!