Скарре огляделся, словно ища у окружающих поддержки. Или же, сообразила Катрина, у него уже есть поддержка других и он выступает от имени многих.
– Это всегда дилемма, Скарре, но мы так решили.
Скарре кивнул одной даме-аналитику, принявшей эстафетную палочку.
– Скарре прав, Катрина. Честно говоря, нам бы не помешал покой для работы. Мы и раньше просили людей предоставить информацию о Валентине Йертсене, и это ни к чему не привело, только отвлекло наше внимание от того, что могло бы привести нас к цели.
– И еще одно, – сказал Скарре. – Теперь он знает, что мы знаем, и, возможно, мы его спугнули. У него есть нора, где он прятался три года, и теперь существует риск, что он вернется в свое убежище. Я просто хотел сказать об этом. – Скарре с победным выражением лица скрестил руки на груди.
– Риск? – раздался голос из дальнего конца помещения, а потом послышался фыркающий смех. – Вот кто рискует, так это все те женщины, которых ты, Скарре, хотел использовать в качестве приманки, в то время как мы будем хранить в тайне, что знаем, кто это. А если мы не возьмем этого дьявола, то, по мне, совсем неплохо, если мы загоним его обратно в нору.
Скарре, улыбаясь, покачал головой:
– Ты узнаешь, Бернтсен, когда проработаешь в отделе немного подольше, что люди вроде Валентина Йертсена не останавливаются. Он просто будет делать то, что делает, в другом месте. Ты слышал, как наш руководитель, – он произнес «наш руководитель» преувеличенно четко, – выступала вчера вечером по телевидению. Она сказала, что Валентин, возможно, уже находится за границей. Но если ты думаешь, что он сидит у себя дома с попкорном и вязаньем в руках, то, надеюсь, чуть больше опыта заставит тебя понять, что ты ошибаешься.
Трульс Бернтсен посмотрел на свои руки и пробормотал что-то, Катрина не разобрала его слов.
– Мы не слышим тебя, Бернтсен! – крикнул Скарре, не поворачиваясь в его сторону.
– Я говорю, что фотографии той дамочки Якобсен под досками для серфинга, недавно продемонстрированные вами, не показывали всего, – произнес Трульс Бернтсен громким голосом. – Когда я приехал на место, она еще дышала. Но она не могла говорить, потому что он клещами вырвал у нее язык и засунул его в одно место. Знаешь, сколько всего еще вылезает наружу, когда язык вырываешь, а не вырезаешь, Скарре? Во всяком случае, могло показаться, что она просит меня застрелить ее. И если бы у меня был с собой пистолет, я бы над этим, черт возьми, подумал. Но она вскоре умерла, так что все нормально. Просто упомянул, это, кстати, об опыте.
В тишине, которая наступила, когда Трульс замолчал, Катрина подумала, что в один прекрасный день ей может начать нравиться инспектор Бернтсен. Но эта мысль моментально исчезла, когда Трульс Бернтсен закончил свое выступление:
– И насколько мне известно, в зону нашей ответственности входит Норвегия, Скарре. Если Валентин будет коцать америкосов или черножопых в других странах, то пусть они этим и занимаются. Лучше так, чем он будет нападать на наших девушек…
– На этом мы и остановимся, – прервала его Катрина. Раскрытые рты собравшихся говорили ей, что теперь они, по крайней мере, больше не спят. – Мы собираемся на вечернюю летучку в шестнадцать часов, пресс-конференция в восемнадцать, я буду стараться все время быть доступной для всех по телефону, поэтому, когда будете докладывать, говорите коротко и по существу. И напомню, чтобы мы все понимали: дело срочное. То, что он не нанес удара вчера, не означает, что он не нанесет его сегодня. Бог тоже взял выходной в воскресенье.
Комната для совещаний быстро освободилась. Катрина собрала бумаги, сложила ноутбук и хотела уйти вслед за остальными.
– Мне нужны Виллер и Бьёрн, – сказал Харри.
Он все еще сидел, сложив руки за головой и вытянув вперед ноги.
– Виллер – хорошо, а что касается Бьёрна, то ты должен спросить у той новенькой из криминалистической лаборатории, как-ее-там Лиен.
– Я спросил Бьёрна, он сказал, что поговорит с ней.
– Да уж, поговорит, – вырвалось у Катрины. – Разговаривал с Виллером?
– Да. Он очень оживился.
– Кто будет последним?
– Халлстейн Смит.
– Правда?
– А почему нет?
Катрина пожала плечами:
– Эксцентричный тип с аллергией на орехи, не имеющий опыта работы в полиции?
Харри откинулся на спинку стула, засунул руку в карман брюк и достал мятую пачку «Кэмела».
– Если в джунглях завелся новый зверь под названием вампирист, я хочу, чтобы со мной постоянно находился тот, кто больше всех знает об этом звере. Но ты считаешь, что аллергия на орехи говорит против него?
Катрина вздохнула:
– Я просто думаю, что начинаю уставать от аллергиков. У Андерса Виллера аллергия на латекс, он не может пользоваться латексными перчатками. Или презервативами, судя по всему, только подумай.
– Лучше не буду, – сказал Харри, посмотрел на пачку и засунул в рот сигарету. Ее сломанный кончик грустно свисал вниз.
– Почему ты не убираешь свои сигареты в карман пиджака, как все остальные, Харри?
Харри пожал плечами:
– Поломанные сигареты вкуснее. Кстати, я прав, предполагая, что, поскольку Котельная не является официальным офисным помещением, там не действует закон о курении?
– Мне очень жаль, – сказал Халлстейн Смит по телефону. – Спасибо за предложение.
Он отключился, положил телефон в карман и посмотрел на свою жену Май, сидевшую по другую сторону стола в кухне.
– Что-то не так? – спросила она с озабоченным выражением лица.
– Это из полиции. Они спрашивали, не хочу ли я поработать в маленькой группе, которая должна изловить этого вампириста.
– И?..
– И у меня подходит срок сдачи докторской диссертации. У меня нет времени. И мне неинтересна такого типа охота на людей. Мне достаточно ястребов и голубей дома.
– Ты так им и сказал?
– Да. Про ястребов и голубей не упоминал.
– Что они ответили?
– Он. Это был один человек. Харри. – Халлстейн Смит рассмеялся. – Он сказал, что понимает меня и что полицейское расследование на самом деле – скучная и кропотливая работа с мелочами, а вовсе не то, что показывают по телевизору.
– Вот как, – произнесла Май, поднося чашку к губам.
– Вот так, – сказал Халлстейн и сделал то же самое.
Шаги Харри и Андерса Виллера отдавались эхом и заглушали мягкий звук падающих с потолка подземного туннеля капель воды.
– Где мы? – спросил Виллер, тащивший монитор и клавиатуру стационарного компьютера устаревшей модели.
– Под парком где-то между Полицейским управлением и следственным изолятором Бутсен, – сказал Харри. – Мы называем этот переход Кишкой.
– И здесь находится тайный офис?
– Не тайный. Просто свободный.
– Кто захочет работать здесь, под землей?
– Никто. Поэтому он и свободен.
Харри остановился перед железной дверью, вставил в нее ключ, повернул и дернул за ручку.
– Не открывается? – спросил Виллер.
– Разбухла.
Харри уперся ногой в стену рядом с дверью и дернул.
На них пахнуло теплой влажностью и запахом каменного подвала. Харри жадно вдохнул его. Возвращение в Котельную.
Он нажал выключатель внутри помещения. После нескольких секунд раздумий длинная лампа на потолке замигала голубым. Когда напряжение стабилизировалось, они оглядели квадратную комнату с линолеумным полом, без окон, с голыми бетонными стенами. Харри бросил взгляд на Виллера. Ему было интересно, не приглушит ли вид рабочего помещения ту спонтанную радость, которую молодой полицейский испытал, когда Харри пригласил его в партизанскую группу. Вроде бы нет.
– Рок-н-ролл, – сказал Андерс Виллер и улыбнулся.
– Мы первые, поэтому можешь выбирать. – Харри кивнул в сторону трех письменных столов.
На одном из столов стояли кофеварка с подпалинами, емкость для воды и четыре белые кружки с написанными от руки именами.
Виллер только-только подключил компьютер, а Харри включил кофеварку, когда дверь снова рывком распахнулась.
– Ой, по моим воспоминаниям, она открывалась тяжелее, – рассмеялся Бьёрн Хольм. – А это Халлстейн.
Из-за спины Бьёрна Хольма показался мужчина в больших очках, с взъерошенными волосами и в клетчатом пиджаке.
– Смит… – произнес Харри, протягивая ему руку. – Я рад, что ты передумал.
Халлстейн Смит пожал руку Харри.
– Я слаб в реверсивной психологии, – сказал он. – Если речь об этом. Если нет, то ты – самый плохой телефонный продавец, какого я встречал. Во всяком случае, я впервые перезваниваю телефонному продавцу, чтобы принять его предложение.
– Нет смысла подталкивать кого-либо, нам нужны люди мотивированные, – заметил Харри. – Ты любишь крепкий кофе?
– Нет, лучше немного… я хочу сказать, я буду то, что пьете вы.
– Хорошо. Кажется, это твоя чашка. – Харри протянул Смиту одну из белых кружек.
Смит поправил очки и прочитал надпись маркером:
– «Лев Выготский»?
– А эта – для нашего криминалиста, – произнес Харри, протягивая другую кружку Бьёрну Хольму.
– По-прежнему «Хэнк Уильямс», – удовлетворенно прочитал Бьёрн. – Это значит, чашки три года не мыли?
– Водостойкая тушь, – ответил Харри. – Это твоя, Виллер.
– «Попай Дойл»? Кто это?
– Полицейский всех времен. Поищи информацию о нем.
Бьёрн повернулся к четвертой кружке:
– А почему на твоей кружке написано не «Валентин Йертсен», Харри?
– Наверное, по недосмотру. – Харри вытащил колбу из кофеварки и разлил кофе во все четыре чашки.
Бьёрн повернулся к двум другим лицам, на которых читался вопрос:
– Традиция предписывает, чтобы на наших кружках были написаны имена наших героев, а на кружке Харри – имя главного подозреваемого. Инь и ян.
– В общем, ничего страшного, – заговорил Смит, – но я просто хочу сказать, что Лев Выготский не является моим любимым психологом. Конечно, он был пионером, однако…
– Тебе досталась чашка Столе Эуне, – пояснил Харри и поставил на место последний стул, так что они образовали круг в середине комнаты. – Итак, у нас есть свобода, мы сами себе начальники, и мы ни перед кем не отчитываемся. Но мы держим в курсе Катрину Братт, а она – нас о своем расследовании. И давайте для начала каждый из нас совершенно честно скажет, что думает об этом деле. Основывайтесь на фактах и опыте, а не на интуиции, одной-единственной идиотской детали или абсолютно ни на чем. Ничто из того, что вы скажете, не будет впоследствии использовано против вас, и разрешается геройствовать. Кто хочет начать?