Харри открыл дверь и вошел.
Он попал в коридор с облупленными стенами и простой стойкой, за которой широкоплечий мужчина с темной щетиной на щеках в тренировочном костюме сидел и читал журнал. Если бы Харри не знал, где он, то мог бы подумать, что пришел в боксерский зал.
– Полиция, – сказал Виллер, просовывая свое удостоверение между журналом и лицом мужчины. – Сидите тихо и никого не предупреждайте. Все закончится через пару минут.
Он двинулся дальше по коридору и увидел две двери. На одной было написано «Раздевалка», на другой – «Хамам». Харри зашел в баню и услышал, как сразу за ним зашел Виллер.
В длинном кишкообразном помещении располагались в ряд три небольших бассейна. Справа находилось углубление с массажными столами. Слева – две стеклянные двери, ведущие, как предположил Харри, в парные, и обычная деревянная дверь, за которой, как он помнил по чертежу, была раздевалка. В ближайшем бассейне двое мужчин подняли глаза и смерили их взглядом. Мехмет сидел на табуретке у стены и делал вид, что читает что-то в телефоне. Он поспешил к ним и указал на стеклянную дверь с запотевшей пластмассовой табличкой «Харарет».
– Он один? – тихо спросил Харри, пока они с Виллером доставали свои «глоки».
У них за спиной раздавались звуки отчаянного барахтанья в бассейне.
– Во всяком случае, никто не входил и не выходил с тех пор, как я позвонил, – прошептал Мехмет.
Харри подошел к двери и попытался заглянуть внутрь, но все было затянуто непрозрачной белизной.
Он подал знак Виллеру следить за дверью, а сам задержал дыхание, собираясь зайти внутрь, но передумал. Звук шагов. Не следует вызывать подозрения у Валентина, входя внутрь не босиком. Харри снял ботинки и носки свободной рукой, потянул на себя дверь и вошел внутрь. Пар заплясал вокруг него, как фата невесты. Ракель. Харри не знал, откуда взялась мысль о Ракели, но отмел ее. Прежде чем закрыть дверь, он успел разглядеть одинокий силуэт на деревянной скамейке, а потом вновь погрузился в белизну. Белизна и тишина. Харри задержал дыхание и прислушался к дыханию другого человека. Успел ли тот заметить, что вошедший полностью одет и держит пистолет? Испугался ли? Испугался ли так же, как Аврора, когда увидела ковбойские сапоги под дверцей туалетной кабинки?
Харри поднял пистолет и начал двигаться в том направлении, где видел силуэт. Там, на серо-белом фоне можно было разглядеть очертания сидящего человека. Харри начал давить на спусковой крючок, пока не встретил сопротивление.
– Полиция, – произнес он хриплым голосом. – Не шевелитесь, или я буду стрелять.
В его голове мелькнула новая мысль. В такой ситуации он обычно произносил: «Или мы будем стрелять». Простая психология: это производило впечатление, что их много, и увеличивало шансы на то, что преступник сдастся сразу. Так почему же он сказал «я»? И теперь, когда мозг начал задавать вопросы, они посыпались один за другим: почему он приехал сюда сам, а не вызвал «Дельту», которая специализируется на таких заданиях? Почему на самом деле он в полном секрете поместил сюда Мехмета и никого не информировал об этом до его звонка?
Харри ощутил легкое давление курка на указательный палец. Такое легкое.
Двое мужчин в одной комнате, где их никто не видит.
Кто усомнится в том, что Валентин, уже убивший несколько человек лишь при помощи рук и железных челюстей, напал на Харри и Харри был вынужден застрелить его в порядке самообороны?
– Вурма![32] – произнес человек и вытянул руки вперед.
Харри наклонился ближе.
Худой мужчина был обнаженным. Глаза его округлились от ужаса. А грудь, покрытая седыми волосами, в остальном была совершенно чистой.
Глава 23Вторник, вечер
– Какого черта! – заорала Катрина Братт, схватила со стола стирательную резинку и швырнула ее. Резинка попала в стену прямо над головой Харри Холе, ссутулившегося на стуле. – Как будто у нас и без того было мало проблем, так ты еще умудрился нарушить почти каждый чертов параграф из полицейской инструкции плюс пару норвежских законов. О чем ты думал?
«О Ракели, – сказал себе Харри и качнулся назад, так что спинка стула ударилась о стену. – Я думал о Ракели. И об Авроре».
– Ну?
– Я подумал, что, если существует способ быстро взять Валентина Йертсена на день раньше, это помогло бы спасти человеческую жизнь.
– Не дури мне голову, Харри! Ты, черт возьми, прекрасно знаешь, что это работает не так. Если бы все думали и делали…
– Ты права, я знаю. И знаю, что Валентин Йертсен был вот на столько от задержания. Он заметил Мехмета, вспомнил, что видел его в баре, понял, что происходит, и выскользнул через черный ход, пока Мехмет звонил мне из раздевалки. И я знаю, что, если бы при нашем появлении в турецкой парной сидел Валентин Йертсен, ты бы уже давно простила меня и пела бы дифирамбы активной и творческой работе полиции. Именно тому, для чего ты создала подразделение в Котельной.
– Идиот! – фыркнула Катрина и оглядела стол в поисках еще чего-нибудь, чем бы запустить в Харри, но, к счастью, отказалась от мысли метнуть степлер и папку с перепиской между американскими судебными инстанциями и «Фейсбуком». – Я не давала тебе лицензию на то, чтобы делать из нас ковбоев. Я еще не видела ни одной сетевой газеты, которая не написала бы на первой полосе о нападении на баню. Оружие в мирной бане, невинные гражданские на линии огня, голый девяностолетний старик, которому угрожают пистолетом. И никто не арестован! Это так… – она воздела руки к потолку, как будто предоставляла судить высшим инстанциям, – непрофессионально!
– Я уволен?
– Ты хочешь, чтобы тебя уволили?
Харри представил ее. Спящую Ракель, морщинки на тонких веках, подрагивающие, как будто передают морзянкой сообщение из страны Кома.
– Да, – сказал он. И представил Аврору, беспокойство и боль в ее взгляде, глубокую рану, которая никогда не залечится до конца. – И нет. А ты хочешь меня выгнать?
Катрина застонала, поднялась и подошла к окну.
– Да, я хочу выгнать, – сказала она, стоя к нему спиной, – но не тебя.
– Мм…
– Мм… – передразнила она.
– Не желаешь развить тему?
– Я хочу выгнать Трульса Бернтсена.
– Это понятно.
– Да, но не потому, что он несносный и ленивый. Это он разгласил информацию «ВГ».
– И как ты это выяснила?
– Андерс Виллер расставил ловушку. Он, конечно, зашел слишком далеко, думаю, у него какие-то свои счеты с Моной До. Впрочем, вряд ли у нас возникнут с ней проблемы, если она заплатила государственному служащему за сведения, которые, как ей должно быть известно, могут повлечь за собой обвинения в коррупции.
– Так почему ты до сих пор не выгнала Бернтсена?
– Угадай, – сказала она, возвращаясь к письменному столу.
– Микаэль Бельман?
Катрина бросила карандаш, но не в сторону Харри, а в закрытую дверь.
– Бельман явился, уселся на стул, на котором сидишь ты, и сказал, что Бернтсен убедил его в своей невиновности. А потом он намекнул, что Виллер сам мог снюхаться с «ВГ» и поэтому пытается переложить вину на Бернтсена. Но пока мы не можем ничего доказать, надо затаиться и поймать Валентина, это единственное, что имеет значение в настоящее время. Что скажешь?
– Ну что же… Возможно, Бельман прав, возможно, лучше отложить перетряхивание грязного белья на время после окончания боев в грязи.
Лицо Катрины исказилось в гримасе.
– Это ты сейчас придумал?
Харри достал пачку сигарет.
– Кстати, об утечке. Газеты пишут, что я был в той бане, и это нормально, меня узнали. Но, кроме тебя и котельной группы, никто не знает о роли Мехмета в этих событиях. Ради его безопасности я хочу, чтобы так оставалось и впредь.
Катрина кивнула:
– Я говорила об этом с Бельманом, он согласен. Он говорит, мы можем многое потерять, если станет известно, что мы используем гражданских для работы, которую должна выполнять полиция, потому что вся эта история свидетельствует о нашем отчаянии. Он сказал, что о Мехмете и его роли не следует рассказывать никому, даже следственной группе. Я думаю, это хорошо, даже притом что Трульс Бернтсен больше не ходит на собрания группы.
– Вот как?
Катрина улыбнулась уголком рта:
– У Трульса теперь собственный кабинет, где он будет заниматься архивацией отчетов по делам, не связанным с убийствами вампириста.
– Так ты его все-таки выгнала, – сказал Харри, засовывая сигарету в рот.
У него в кармане завибрировал телефон. Пришло сообщение от главврача Стеффенса:
«Обследования завершены. Ракель вернулась в 301-ю».
– Мне надо идти.
– Ты еще с нами, Харри?
– Я должен подумать.
Выйдя из Полицейского управления, Харри отыскал зажигалку, завалившуюся за подкладку кармана, и прикурил. Он смотрел на людей, проходивших мимо него по пешеходной дорожке. Они казались такими гармоничными, такими беззаботными. В этой картине было что-то успокаивающее. Где он? Где, черт возьми, находится Валентин?
– Привет, – сказал Харри, входя в 301-ю палату.
Олег сидел у кровати Ракели, которая вернулась на место. Он оторвал взгляд от книги, но не ответил.
Харри сел:
– Что нового?
Олег полистал книгу.
– Послушай… – Харри снял с себя пиджак и повесил его на спинку стула. – Я знаю, ты считаешь, что если я не сижу здесь, значит я больше беспокоюсь о работе, чем о ней. И что есть другие люди, которые могут раскрывать убийства, в то время как у нее есть только мы с тобой.
– А разве это не правда? – спросил Олег, не поднимая глаз от книги.
– Ей сейчас нет от меня пользы, Олег. Я никого не могу спасти в этой палате, а там я могу пригодиться. Я могу спасти жизни.
Олег закрыл книгу и посмотрел на Харри:
– Приятно слышать, что тобой движет филантропия. А то легко подумать, что кое-что другое.
– Что именно?
Олег убрал книгу в сумку.