Он положил полотенца на столик в гостиной, уселся в кресло и открыл сумку.
Сирены стихли. Если он слышал те самые сирены, то полиция, возможно, уже в его квартире, по прямой до Синсена было не больше двух километров. Тот, другой, позвонил меньше получаса назад и сообщил, что полиции известно, где он и какое имя он носит, и что ему надо убираться. Валентин собрал только самое важное и бросил машину, поскольку полицейские знали имя, на которое она зарегистрирована.
Он достал из сумки папку и пролистал ее. Взгляд его скользил по фотографиям и адресам. И ему в голову внезапно пришла мысль: он впервые за долгое время не знает, что ему делать.
В его ушах звучал голос психолога:
«…Всего лишь несчастный, потерявший контроль извращенец, который вскоре совершит большую ошибку».
Валентин Йертсен поднялся, разделся, взял полотенца и отправился в ванную, где включил в душе горячую воду. Он стоял перед зеркалом и, глядя, как пар покрывает зеркальную поверхность, ждал, когда вода станет очень горячей. Он смотрел на татуировку. Заверещал телефон, и он знал, кто звонит. Разум. Спасение. С новыми инструкциями и приказами. Может, не стоит отвечать? Не настало ли время перерезать пуповину, спасательный конец? Не пора ли полностью освободиться?
Он набрал в легкие воздуха. И закричал.
Глава 28Среда, день
– Секс-куклы – это не новость, – сказал Смит и посмотрел на женщину из пластика и силикона на кровати. – Когда нидерландцы владычествовали на семи морях, моряки возили с собой игрушечные имитации вагины, сшитые из кожи. Они были настолько привычными, что китайцы называли их «Dutch wife»[45].
– Правда? – спросила Катрина, глядя на облаченных в белое ангелов-криминалистов, осматривающих спальню. – Они говорили по-английски?
Смит рассмеялся:
– Got me[46]. Статьи в профессиональной прессе публикуются на английском. В Японии есть бордели с секс-куклами. В самых дорогих из них есть нагревающиеся элементы, поддерживающие температуру тела, и скелеты, благодаря которым их руки и ноги можно сгибать в естественных и неестественных положениях, и у них автоматическая смазка…
– Спасибо, я думаю, этого достаточно, – перебила его Катрина.
– Конечно, простите.
– Бьёрн объяснил, почему остался в Котельной?
Смит покачал головой.
– У них с Лиен какие-то дела, – ответил Виллер.
– С Берной Лиен? Какие-то дела?
– Он только сказал, что, до тех пор пока это не считается местом предполагаемого убийства, он предоставит право работать другим.
– Дела, – пробормотала Катрина, выходя из спальни.
За ней по пятам шагали двое коллег. Они вышли из квартиры на парковку перед многоквартирными домами. Полицейские остановились позади синей «хонды», у которой два криминалиста проверяли багажник. В квартире они обнаружили ключи и удостоверились, что автомобиль зарегистрирован на Александра Дрейера. Небо над ними было серо-стального цвета, и Катрина видела, как на другой стороне волнистых, поросших травой лугов долины Торсховдален ветер треплет кроны деревьев. Последний прогноз погоды сообщал, что «Эмилия» всего в нескольких часах от Осло.
– Бросить машину было умно, – сказал Виллер.
– Угу, – промычала Катрина.
– Что вы имеете в виду? – спросил Смит.
– Проезд через пункты оплаты дорог, крытые парковки и уличные камеры, – объяснил Виллер. – Можно запустить программу распознавания регистрационных номеров на камерах, это занимает секунды.
– Brave new world, – сказала Катрина.
– O brave new world, that has such people in it[47], – произнес Смит.
Катрина повернулась к психологу:
– Вы можете представить, куда мог сбежать такой человек, как Валентин?
– Нет.
– «Нет» означает «понятия не имею»?
Смит прижал очки к переносице.
– «Нет» означает «я не могу представить, чтобы он хотел сбежать».
– Почему нет?
– Потому что он зол.
Катрина поежилась:
– Вряд ли вы заставили его злиться меньше, если он слышал ваш подкаст с До.
– О да, – вздохнул Смит. – Возможно, я зашел слишком далеко. Снова. К счастью, у нас хорошие замки и камеры наблюдения после того взлома в хлеву. Но может быть…
– Что «может быть»?
– Может быть, мы чувствовали бы себя в большей безопасности, если бы у меня было оружие, пистолет или что-нибудь подобное.
– Правила не позволяют выдавать вам полицейское оружие без лицензии и прохождения курса.
– Вооружение по необходимости, – напомнил Виллер.
Катрина взглянула на него. Условия вооружения по необходимости, возможно, были соблюдены, а возможно, и нет. Но она представила себе заголовки в газетах после убийства Смита, когда выяснится, что он просил о вооружении по необходимости и получил отказ.
– Ты поможешь Халлстейну затребовать пистолет?
– Да.
– Хорошо. Я попросила Скарре проверить поезда, паромы, самолеты, отели и пансионаты. Будем надеяться, что у Валентина нет документов на другие имена, кроме Александра Дрейера.
Катрина посмотрела на небо. У нее был любовник, занимавшийся параглайдингом, и он рассказывал, что, даже если на земле штиль, на высоте всего двухсот метров ветер может дуть со скоростью машин на автобане. Дрейер. Dutch wife. Какие-то дела? Пистолет. Злость.
– И дома Харри тоже нет? – спросила она.
Виллер покачал головой:
– Я позвонил в дверь, обошел вокруг дома и заглянул во все окна.
– Пора сообщить Олегу, – сказала она. – У него наверняка есть ключи.
– Сейчас сделаю.
Катрина вздохнула:
– Если мы не найдем Харри там, то нам придется просить «Теленор» определить местоположение его телефона.
К ней подошел один из одетых в белое криминалистов.
– В багажнике кровь, – сказал он.
– Много?
– Да. И это. – Он держал в руках большой пакет для улик, сделанный из прозрачного пластика.
Внутри находилась блузка. Разорванная. Окровавленная. Белая, с кружевами. Так посетители описывали блузку Марты Руд в вечер ее исчезновения.
Глава 29Среда, вечер
Харри открыл глаза и посмотрел во мрак.
Где он? Что случилось? Сколько времени он провел без сознания? Ощущение было такое, словно ему дали по голове железной трубой. Удары сердца монотонным ритмом отдавались в барабанных перепонках. Единственное, что ему удалось вспомнить, – это что он заперт. Насколько он мог судить, он лежал на полу из холодных плиток. Холодных, как холодильник изнутри. Он лежал на чем-то мокром и вязком. Он поднял руку и посмотрел на нее. Это кровь?
Мало-помалу до Харри стало доходить, что в барабанных перепонках отдаются не удары сердца.
Бас-гитара.
«Kaiser Chiefs»?[48] Наверняка. Во всяком случае, одна из этих переоцененных английских групп, которые он забыл. Не то чтобы «Kaiser Chiefs» были плохи, но они не были исключительными и поэтому оказались в сером вареве произведений, которые он слышал больше года и меньше двадцати лет назад: они ничем не запомнились. Он помнил каждую ноту и строчку даже из самой дурацкой композиции восьмидесятых годов, а вот промежуток между тем временем и нынешним был как белый лист. Так же как и промежуток между вчера и сегодня. Ничего. Только этот настойчивый бас. Или удары сердца. Или кто-то колотит в дверь.
Харри снова закрыл глаза. Он понюхал свою руку в надежде, что это не кровь, не моча и не рвота.
Бас заиграл не в такт композиции.
Все-таки дверь.
– Закрыто! – прокричал Харри и пожалел об этом, потому что у него появилось ощущение, что голова вот-вот лопнет.
Песня закончилась, зазвучала группа «The Smiths». Харри понял, что он, должно быть, подключил свой собственный телефон к установке, когда устал от «Bad Company». «There Is а Light That Never Goes Out». Наверное, так и было. Стук в дверь продолжался. Харри закрыл уши руками. Но когда композиция дошла до финала, где звучат одни струнные, он услышал, как кто-то выкрикивает его имя. И поскольку вряд ли это был человек, узнавший, что нового владельца бара «Ревность» зовут Харри, да и голос был ему знаком, он поднял руки вверх, схватился за край барной стойки и подтянулся. Сначала он встал на колени, потом поднялся согнувшись, но это должно было засчитываться как вертикальное положение, поскольку подошвы его ботинок находились на липком полу. Он увидел две пустые перевернутые бутылки «Джима Бима», горлышки которых торчали над краем стойки, и понял, что лежал и мариновался в собственном бурбоне.
За окном Харри увидел ее лицо. Похоже, она была одна.
Он провел негнущимся указательным пальцем по горлу, чтобы показать, что бар закрыт, но она ответила ему выпрямленным средним пальцем и принялась колотить в окно.
И поскольку при этом звуке ему казалось, что его бьют молотком по мягким частям мозга, Харри решил, что с тем же успехом может открыть дверь. Он отпустил стойку и сделал шаг. И упал. Обе ноги ускользнули из-под него, как это вышло? Он снова поднялся и, хватаясь за столы и стулья, добрался до двери.
– Господи! – простонала Катрина, когда он открыл. – Ты пьян!
– Возможно, – сказал Харри. – Хотя хотел бы быть попьянее.
– Мы искали тебя, придурок чертов! Ты был здесь все это время?
– Я не вполне понимаю, что означает «все это время», но на стойке лежат две пустые бутылки. Будем надеяться, что я не спеша получал удовольствие.
– Мы звонили без остановки.
– Мм… Наверное, поставил телефон на режим полета. Хороший плей-лист? Слушай. Эта злая дамочка – Марта Уэйнрайт. «Bloody Mother Fucking Asshole». Ничего не напоминает?
– Черт знает что такое, Харри, о чем ты думаешь?
– Думаю, думаю. Я, как ты видишь, нахожусь в режиме полета.
Она схватила его за рукав пиджака: