– Что бы ты сделал, Харри, если бы знал, что скоро умрешь?
– Я не знаю.
– Ты бы…
– Я сказал, что не знаю.
– Чего ты не знаешь? – прошептала Катрина.
– Хотел бы я тебя трахнуть или нет.
В наступившей тишине он слушал скребущий звук металла, подгоняемого ветром по асфальту.
– Почувствуй, – прошептала она. – Мы умираем.
Харри перестал дышать. «Да, – подумал он. – Я умираю». Он ощутил, что она тоже перестала дышать.
Халлстейн Смит слышал, как ветер воет в водостоках на крыше, и чувствовал сквозняк, проходящий прямо сквозь стену. Хотя они сделали настолько хорошую изоляцию, насколько это было возможно, дом был и оставался хлевом. «Эмилия». Он читал, что во время войны вышел роман, в котором рассказывалось об урагане под названием «Мария», и что именно этот роман положил начало традиции называть ураганы женскими именами. Но эта система изменилась, когда в семидесятые годы умами завладела мысль о равноправии, и общественность настояла на том, чтобы разрушительным катастрофам присваивали также и мужские имена. Он посмотрел на улыбающееся лицо над иконкой «Скайпа» на большом компьютерном мониторе. Голос слегка опережал движения губ:
– I think I have what I need, thank you so much for being with us, mister Smith. At what for you must very late, no? Here in LA it’s nearly three p. m., and in Sweden?[50]
– Norway. Almost midnight. – Халлстейн Смит улыбнулся. – No problem, I’m only glad the press finally realize vampyrism is for real and are seeking information about it[51].
Они закончили разговор, и Смит снова залез в свой электронный почтовый ящик.
Тринадцать писем значились непрочитанными, но по адресам отправителей и темам сообщений он видел, что это запросы об интервью и лекциях. Смит еще не открывал письма из журнала «Психология сегодня». Он знал, что это не к спеху. Он хотел попридержать это письмо. Насладиться им.
Смит посмотрел на часы. Он уложил детей в половине девятого и, как обычно, выпил чашку чая с Май за кухонным столом, они рассказали друг другу о своем дне, поделились маленькими радостями и горестями. В последние дни он, вполне естественно, мог рассказать больше, чем Май, однако он следил за тем, чтобы маленькие, но оттого не менее важные домашние дела занимали в разговоре столько же места, сколько и его работа. Потому что он говорил ей правду: «Я слишком много болтаю, а про того убогого вампириста можешь прочитать в газетах, дорогая».
Он посмотрел в окно: ему был виден краешек фермерского дома, в котором сейчас лежали в кроватях и спали все, кого он любил. Стены потрескивали. Луна то выплывала из-за темных туч, бегущих по небу все быстрее, то снова скрывалась, а нагие ветви мертвого дуба на лугу качались, словно хотели предупредить их, что надвигается нечто, грядут разрушение и новые смерти.
Смит открыл электронное письмо с приглашением стать основным докладчиком на психологическом семинаре в Лионе. В прошлом году тот же семинар прислал отказ на его заявку выступить. Сначала он сформулировал в голове ответ, в котором благодарил за приглашение, говорил, что это большая честь, но он вынужден отдать приоритет важным семинарам и поэтому должен отказаться от участия, пусть пригласят его в другой раз. Но потом он посмеялся и покачал головой, расстраиваясь от собственных мыслей. Не было никаких причин задирать нос, этот внезапный интерес к вампиристам пройдет, как только прекратятся нападения. Он поблагодарил и согласился, зная, что мог бы выдвинуть более высокие требования и к транспорту, и к размещению, и к гонорару, но не решился. У него было то, в чем он нуждался, и он просто хотел, чтобы они его выслушали, чтобы они отправились вместе с ним в путешествие по дебрям человеческой психики, признали его работу и чтобы они вместе поспособствовали улучшению жизни людей. Вот и все. Смит посмотрел на часы. Без трех минут двенадцать. Он услышал какой-то звук. Конечно, это мог быть ветер. Смит бросил взгляд на картинки с камер наблюдения, выведенные на монитор. Первая картинка, которую он вывел, оказалась с камеры у ворот. Ворота были открыты.
Трульс наводил порядок.
Она позвонила. Улла позвонила.
Он положил грязную посуду в посудомойку, протер два винных бокала – у него сохранилась бутылка вина, которую он купил так, на всякий случай, для того вечера, когда они встречались в «Ульсене». Он сложил пустые коробки из-под пиццы, попытался запихать их в мусорный мешок, но тот порвался. Черт. Трульс засунул их за ведро для мытья пола в углу шкафа. Музыка. Что она любит? Он стал вспоминать прошлое. Он слышал какие-то мелодии, но не представлял, что это за музыка. Что-то про баррикады. «Duran-Duran»? Так, немного похоже на «А-ha». Да, у него есть первая пластинка «А-ha». Свечи. Черт. Раньше к нему сюда уже приходили женщины, но в тех случаях атмосфера не играла такой роли. До «Ульсена» отсюда рукой подать. Несмотря на приближение урагана, найти такси в среду вечером будет несложно, поэтому она могла появиться в любой момент, а значит, он не мог залезть в душ, поэтому ему придется довольствоваться мытьем члена и подмышек. Или подмышек и члена, в таком порядке. Черт, какой же у него стресс! Он настроился на спокойный вечер со свиданием с Меган Фокс прошлых лет, как вдруг звонит Улла и спрашивает, нельзя ли заскочить к нему ненадолго. Что, кстати, она имеет в виду под «ненадолго»? Что она ускользнет, как в прошлый раз? Футболка. Та, из Таиланда, с надписью «SAME SAME, BUT DIFFERENT»?[52] Она может не понять юмора. И возможно, Таиланд наведет ее на мысли о болезнях, передающихся половым путем. А как насчет рубашки от Армани из торгового центра МВК в Бангкоке? Нет, в синтетике он начнет потеть, и к тому же станет понятно, что на нем дешевая подделка. Трульс натянул белую футболку неизвестного происхождения и поспешил в ванную. Он заметил, что унитаз надо почистить щеткой. Но сначала самое главное…
Трульс стоял у раковины, держа в руках член, когда раздался звонок в дверь.
Катрина смотрела на звонящий телефон.
Приближалась полночь, сила ветра в последние минуты увеличилась, он дул порывами, от которых там, снаружи, выло, трещало и грохотало, но Харри спал не шевелясь.
Она сняла трубку.
– Это Халлстейн Смит. – Он говорил возбужденным шепотом.
– Я вижу, и что у вас?
– Он здесь.
– Кто?
– Я думаю, это Валентин.
– Что вы такое говорите?
– Кто-то открыл ворота, и я… боже мой, я слышу, как открывается дверь в хлев. Что мне делать?
– Ничего не делайте… Попытайтесь… Вы можете спрятаться?
– Нет. Я вижу его на камере в коридоре. Господи, это он! – Казалось, Смит вот-вот расплачется. – Что мне делать?
– Черт, дайте мне подумать… – простонала Катрина.
Из ее руки выхватили телефон.
– Смит? Это Харри, я с тобой. Ты запер дверь в кабинет? Хорошо, тогда запри и погаси свет. Тихо и спокойно.
Халлстейн Смит смотрел на монитор компьютера.
– Так, я заперся и выключил свет.
– Ты его видишь?
– Нет. Да, теперь я его вижу.
Халлстейн увидел силуэт мужчины, который появился в конце коридора, наступил на весы, покачался, восстановил баланс и пошел мимо загонов прямо на камеру. Когда мужчина проходил под одной из ламп, его лицо осветилось.
– Господи, это он, Харри! Это Валентин!
– Спокойно.
– Но… ворота запираются, значит у него есть ключи, Харри. Может быть, и от двери в кабинет тоже.
– Ага. У тебя там есть окно?
– Да, но оно слишком узкое и расположено слишком высоко.
– А что-нибудь тяжелое, чем можно ударить?
– Нет. У меня… у меня ведь есть пистолет.
– У тебя есть пистолет?
– Да, он здесь, в ящике. Но я не успел поупражняться с ним.
– Дыши, Смит. Как он выглядит?
– Э-э… черный. В Полицейском управлении сказали, что это какой-то «глок».
– «Глок-семнадцать». Магазин в нем?
– Да. И они сказали, он заряжен. Но я не вижу никакого предохранителя.
– Все нормально, он в спусковом крючке, так что, для того чтобы выстрелить, тебе потребуется лишь нажать на курок.
Смит прижал телефон ко рту и прошептал как мог тихо:
– Я слышу, как в замок вставляют ключ.
– Какое расстояние до двери?
– Два метра.
– Встань и возьми пистолет обеими руками. Помни, что ты в темноте, а у него свет за спиной, так что он будет видеть тебя не слишком хорошо. Если он безоружен, кричи «Полиция, встать на колени!». Если увидишь оружие, стреляй три раза. Три раза. Понятно?
– Да.
Дверь перед Смитом открылась.
И там стоял он, силуэт на фоне света, падающего из хлева у него за спиной. Халлстейну Смиту не хватало воздуха, казалось, его высосали из комнаты, когда мужчина, стоявший перед ним, поднял руку. Валентин Йертсен.
Катрина вздрогнула. Из телефонной трубки донесся грохот, несмотря на то что Харри плотно прижимал ее к уху.
– Смит? – прокричал Харри. – Смит, ты там?
Ответа не последовало.
– Смит!
– Валентин застрелил его! – простонала Катрина.
– Нет, – проговорил Харри.
– Нет? Ты велел, чтобы он выстрелил три раза, а он не отвечает!
– Там был звук «глока», а не «ругера».
– Но поче…
Катрина замолчала, услышав голос в телефоне. Она посмотрела на глубоко сосредоточенное лицо Харри, безуспешно пытаясь решить, кого он слушает: Смита или голос, который она слышала только на старых записях допросов, высокий голос, от которого у нее случались кошмары. И сейчас он рассказывает Харри, что он собирается сделать с…
– Хорошо, – сказал Харри. – Ты взял его револьвер? Прекрасно, убери его в ящик и сядь так, чтобы хорошо видеть Валентина. Если он лежит в дверях, то пусть там и остается. Он шевелится? Он издает какие-нибудь звуки? Ну и ладно. Нет, никакой первой помощи. Если его ранили, то он только и ждет, чтобы ты подошел. Если он мертв, то уже поздно. А если он где-то посередине, то ему не повезло, потому что ты будешь просто сидеть и сторожить. Ты понял, Смит? Хорошо. Мы будем у тебя через полчаса, я позвоню из машины. Не отводи от него взгляда и позвони своей жене, скажи, чтобы они не выходили из дому и что мы едем.