41. «Всегда готов был послужить благому делу»
Поездка Фройхена в Латинскую Америку была частью рекламного тура. Авиакомпания Pan American World Airways как раз недавно запустила новые рейсы на острова Карибского моря, в Центральную и Южную Америку, и Фройхена попросили помочь с продвижением этих направлений. План был таков: Фройхен может лететь куда захочет, не платя за билет ни доллара, а авиакомпания заполучит себе на каждый рейс знаменитого исследователя. Идеальная схема.
Для Фройхена это предложение значило не только шанс повидать части света, которые всегда интересовали его, и пользоваться при этом комфортом, неслыханным для его прежних путешествий. Это ещё и была возможность сходить на премьеры «Эскимоса» в Пуэрто-Рико, Бразилии и Чили. К этому времени Фройхен посмотрел фильм, должно быть, раз сорок, но он хорошо умел изобразить изумление во время самых напряжённых эпизодов и с радостью подыгрывал зрителям, которые видели фильм впервые. Он даже уложил с собой в чемодан фрак для особых случаев, но от долгой дороги и влажной атмосферы тот совсем потерял форму и походил скорее на сморщенный мешок. На премьере в Рио-де-Жанейро один репортёр даже предположил (понадеемся, что в шутку), что одеяние Фройхена – это какой-то эксцентричный «датский национальный костюм».
«Клиперы» Pan American World Airways, как назывались их самолёты, были необыкновенными машинами. В те годы коммерческое авиасообщение только «становилось на крыло», и во многих городах ещё не было аэропортов, так что «клиперы», с их почти корабельным фюзеляжем, приводнялись в ближайшей гавани, словно морские птицы.
То были одни из самых роскошных воздушных судов в истории, построенных для людей, которые привыкли путешествовать первым классом на океанских лайнерах. В самолётах были отдельные каюты и салоны, где пассажиры, разодетые так, словно пришли в оперу, могли свободно общаться. Когда самолёт набирал высоту, радостное бульканье коктейлей в шейкерах смешивалось с гудением двигателей: в воздух поднимались богатые путешественники нового типа.
Публика того времени ещё не привыкла к коммерческим рейсам, поэтому на взлётной полосе часто толкались журналисты: они строчили в блокнотах и пытались хоть одним глазком посмотреть на толстосумов, которые путешествовали таким диковинным образом. В тот день, когда Фройхен прибыл в Майами, чтобы отправиться в латиноамериканское турне, в газете Miami News написали, что в роскошном зале ожидания он сидел вместе с Эрнестом Хемингуэем и Джоном Барримором. Уже в воздухе, когда Фройхен непринуждённо болтал с соседями по салону, его узнал Теодор Рузвельт-младший и пригласил к себе в каюту. Рузвельт объяснил, что как раз недавно прочёл о викингах в Гренландии и, если Фройхен не возражает, хотел бы обсудить это с ним в относительной тишине. Они отправились в каюту Рузвельта побеседовать.
Рузвельт, худой и жилистый, двигался живо и обладал таким же выразительным лицом, как его отец. Подобно отцу, он пошёл в политику. Побывав на Первой мировой войне, Рузвельт-младший стал конгрессменом от штата Нью-Йорк и занимал должность заместителя военно-морского министра. Позже он управлял двумя территориями США, занимая пост генерал-губернатора Филиппин и Пуэрто-Рико: там он самостоятельно выучил испанский и усердно боролся с бедностью региона. Он настаивал, что, будучи республиканцем, проводит совсем другую политику, нежели его родственник Франклин Рузвельт, который в то время был президентом США (размолвка в семье Рузвельт породила некоторые политические противоречия). Сейчас Рузвельт направлялся по делу на Кубу и Гаити, а потом собирался охотиться в Бразилии на тигров. Фройхен, который служил зоологом в пятой Тулевской экспедиции, сообщил ему, что в этой части света вряд ли можно найти тигров, но Рузвельт только усмехнулся и ответил, что сойдут и ягуары.
Когда темы ягуаров и истории викингов себя исчерпали, Рузвельт заговорил о другом. Он сказал Фройхену, что всегда берёт в дорогу четыре книги: три тома Шекспира и Библию. Упоминание Библии увело разговор к теме миссионеров, и Фройхен признал, что не всегда их одобряет. В Гренландии он видел и хороших, и плохих миссионеров. Тогда Рузвельт признал, что у него самого не всё гладко с религией. Несмотря на то что он был протестантом, Рузвельт всегда считал, что лучшие миссионеры – это католики: менее вероятно, что католики, соблазнённые доходом на стороне, забросят миссионерскую работу.
Беседа о миссионерах получилась интересной, многогранной и глубокой – глубже, чем можно ожидать от двоих людей, которые только познакомились. Фройхену нравилось об этом говорить, потому что миссионерство составляло значительную часть колониального наследия, которое всегда интриговало его. Теперь, когда Фройхен путешествовал по Латинской Америке, он надеялся взглянуть на этот вопрос с новой точки зрения – и, возможно, яснее представить себе, какое будущее ждёт колониализм. Шёл 1935 год, и колониальные империи, столь могучие в XIX и даже в начале XX века, теперь дряхлели. Что придёт на их место? Какая система, какие практики? Этот вопрос занимал многих людей, которые пытались разглядеть будущее, которое ждёт планету.
В своих дневниках Фройхен не заботился описывать, как выглядел его багаж: можно вообразить себе, быть может с излишним романтизмом, что он путешествовал со старинным громоздким чемоданом, одним из тех, что пахнут потрёпанной кожей и усыпаны пёстрыми наклейками. Путешествие Фройхена по Латинской Америке было длинным и включало много остановок: Куба, Гаити, Мартиника, Антигуа, Тринидад, Виргинские острова, Пуэрто-Рико, Французская Гвиана, Гватемала, Доминиканская Республика, Бразилия, Уругвай, Аргентина, Чили, Перу, Эквадор, Панама, Гондурас, Коста-Рика, Никарагуа, Сан-Сальвадор и Мексика. В каждом месте он собирался провести по неделе-две и сожалел, что не успеет полностью погрузиться в незнакомую культуру. В отличие от странствий по Гренландии здесь Фройхен был простой турист. Книга, которую он написал по следам своего путешествия, называется «Полёт в Южную Америку» (Flugten til Sydamerika), и в ней иногда попадаются глубокие наблюдения, но есть и слабые места, которые выглядят «под копирку». «Бразильцы – активный народ», – гласит пассаж, напоминающий брошюру турагентства. Фройхен и сам понимал, что книга получилась не ахти какая. «Многое в ней поверхностно», – признавал он.
Настоящий восторг у Фройхена вызвала возможность впервые увидеть столько уголков Латинской Америки именно с воздуха. Первое впечатление о Санто-Доминго – зелёные поля тростника, по которым гуляет ветер, а по краям розовые точки – фламинго. Аргентина предстала бескрайними стадами скота, которые в ужасе разбегались, когда асы Pan American World Airways давали над ними гудок. Чилийские Анды оказались самой грозной горной цепью, какую Фройхен видел, а уж он горы повидал. Но особенно впечатлили Фройхена бразильские джунгли: бескрайний зелёный океан, подёрнутый тонкой дымкой. Фройхен записал, что джунгли, теряющиеся вдали, напомнили ему ледяной щит Гренландии. С высоты проще было разглядеть, что разные экосистемы Земли все связаны между собой, соединены сетью рек, озёр, океанов, ледников, дождей и снега. В своих путевых заметках Фройхен указал: «Чувствуется, как связано между собой всё во вселенной, и вода – это залог благополучия».
С воздуха было лучше видно, как страдает природа от погони человека за «благосостоянием». В Чили, Перу и Боливии разрабатывали недра, в Гондурасе – выращивали бананы, в Бразилии – валили лес. Пролетая над экватором по дороге в Белен, пассажиры отпраздновали это событие, откупорив бутылку шампанского, и даже не задумывались о том, что далеко внизу, под густыми зелёными кронами, люди сплавляют по реке стволы древних деревьев. Для лесозаготовщиков и других бизнесменов Южная Америка была не хрупкой экосистемой, не домом древних народов – это были золотые и серебряные жилы и целые леса бесценного красного дерева.
Фройхен уже некоторое время всё больше и больше беспокоился об окружающей среде. Добыча природных ресурсов в самом деле приносила человечеству материальное богатство и комфорт, но какой ценой? И насколько это вредило самой природе? Ещё в Гренландии друзья-инуиты указывали Фройхену, что мало-помалу меняется погода. Из-за этих перемен изменились и миграционные пути животных, стада измельчали, смена времён года стала странно колебаться. Люди ещё не называли это явление «изменением климата», но уже Фройхен чувствовал, что что-то не так: словно доктор на вызове, замечающий ранние вспышки болезни, которая вот-вот перерастёт в пандемию. В 1931 в интервью New York Times он даже попытался забить тревогу: «Гренландский климат меняется», – заявил он, рассказывая, что теперь стало меньше айсбергов, а киты и тюлени мигрируют дальше на север в поисках холодных вод. Но журналисты Times не придали этим словам значения и не задались вопросом, насколько подобные перемены разрушительны. В то время мало кто понимал, что они означают, и почти никто не предвидел, какие они повлекут за собой бедствия. Журналист Times быстро сменил тему и заговорил о том, что интересовало его намного больше, – об «Эскимосе».
Всюду, где приземлялся самолёт Фройхена, он прикладывал усилия, чтобы не судить местную культуру слишком строго. Однако в Латинской Америке трудно было оставаться беспристрастным, глядя, как порой там обращались с животными. Фройхен, который много охотился на Севере, разделял, однако, соображения инуитов, что нельзя убивать ради развлечения и подвергать живых существ ненужному страданию. В Южной Америке уважения к животным часто не разделяли, и Фройхена это расстраивало.
Почти десять лет назад, в 1926 году, Эрнест Хемингуэй выпустил «И восходит солнце», шедевр художественной литературы, который, среди прочего, романтизировал корриду, вид спорта, который испанцы привезли в Новый Свет. Лаконичный, красивый слог Хемингуэя прославляет это действо как грубое торжество человека над животным. Но когда Фройхену впервые дове