Вдобавок ко всем этим ужасам Фройхен почти всю дорогу просидел без интересного чтения. К счастью, через некоторое время он разыскал целую стопку старых номеров американского журнала Cosmopolitan, которые капитану «Молотова» подарил капитан «Красина», приобретя их во время краткой остановки на «Аляске». В то время Cosmopolitan в основном был известен тем, что печатал прозу.
Когда Фройхен добрался до посёлка Провидения, инуиты вышли встречать его целой толпой. Они прослышали, что к ним едет белый человек, который будто бы свободно разговаривает на их языке (на самом деле это был другой диалект, но Фройхен и инуиты всё равно поняли друг друга без особого труда). Фройхену не терпелось с ними познакомиться, но, к сожалению, у него на то было всего два дня, потому что у «Молотова» были строгие распоряжения, взяв на борт новый груз, следовать обратно на запад.
Увы, краткий визит к инуитам не дал Фройхену обширных сведений об их жизни: в «Сибирских приключениях» им отведена всего лишь скудная страница. Большая часть наблюдений Фройхена касается религии. Подобно гренландским инуитам, местные жители были обращены в христианство в конце XIX – начале XX века. Однако потом к власти пришли атеисты-большевики, немало церквей было разрушено, и многие инуиты вернулись к своим старым верованиям. Миссионеры же, которые внезапно лишились работы, тоже местами приняли местные обычаи и присоединились к инуитскому сообществу. Вот и всё, что Фройхен сумел записать: за два дня он мог изучить местных инуитов только поверхностно.
Судьба инуитов в СССР, со всеми её подробностями, вряд ли входила в программу, одобренную Москвой для Фройхена. При Сталине, в системе, где все должны были мыслить одинаково и верить в одно и то же, маргинальным коренным культурам не нашлось места. Да и разве можно учить классовой борьбе общество, изначально бесклассовое? Усилия СССР подчинить себе коренные народы были беспорядочными и жестокими. «Приказать кочевникам: довольно бродить. Садись на землю!..» – говорилось в одном официальном документе[33]. Ярким примером антинаучной отсталости, которую так старался искоренить Сталин, сделали шаманов. Иногда их брали на борт самолёта, говорили им: «Считаешь, что умеешь летать? Ну, давай!» – и выталкивали из кабины. Подробнее об этих зверствах стоит написать в специальной книге, тем более что о самых страшных преступлениях очень долго не было известно[34].
На визите в Провидения поездка Фройхена в Сибирь закончилась. Настало время возвращаться в Москву – через едва ли не десяток часовых поясов.
Со времени, когда Фройхен в последний раз бывал в Москве, минуло десять лет. Приближаясь к этому мегаполису, сначала видишь деревни, потом малоэтажный пригород, потом первые многоквартирные дома, бульвары и монументальные строения – каждое другого больше. Здесь, в Москве, казалось, что первая пятилетка увенчалась успехом. На Красной площади на фасаде крепких, хотя, на вкус Фройхена, и не самых красивых зданий висели огромные портреты Сталина. Недалеко высился многоквартирный комплекс с правильными геометричными дворами, где люди сидели за шахматными столами – подарком от государства. Шахматы служили совершенствованию народа, и никто их не крал, потому что, как понял Фройхен, за кражу грозило жесточайшее наказание. Из России вышли одни из лучших шахматистов в мире.
На Красной площади Фройхен видел парад, который назвал «одним из самых зрелищных» в его жизни. Солдаты носили оливково-зелёную форму и маршировали идеально ровными рядами. Во время воздушной части парада с целой эскадрильи самолётов выпрыгнули более тысячи парашютистов и поплыли по воздуху все одновременно, словно снежинки. Пока Фройхен глядел на них разинув рот, переводчик его заметил: «Советская Россия поистине непобедима». Зрелище было и правда впечатляющее – но также оно служило напоминанием, сколько природных ресурсов и талантов люди вкладывают в войну.
Германия тоже наращивала военную мощь, и от этой мощи бежали тысячи, поэтому на Энехойе всегда было людно. Парад напомнил Фройхену, что он нужен там, дома. Вернувшись и выпустив книгу о Сибири, он должен будет заработать достаточно денег, чтобы хотя бы поддерживать свой остров в целости и сохранности, пока остальной мир трещит по швам.
44. «Остаток жизни я проведу в странствиях»
Лето 1938 года Фройхен провёл на Энехойе, и часто за его столом сидели беженцы. Одни уезжали, другие приезжали, и лица вокруг постоянно менялись. Иногда Фройхен даже не знал их по имени, а если и узнавал, не был уверен, настоящими ли именами ему назвались: люди, бегущие от геноцида, предпочитают анонимность. Кормило их всех его перо, как выражался Фройхен. Он гордился своей работой, однако всё равно беспокоился о деньгах: конечно, писатель он был довольно успешный – но всё же ему было далеко до Хемингуэя. «В те годы мы жили как на вулкане», – вспоминал он. Нужно было обязательно найти новый источник заработка.
Кое-что у Фройхена наклёвывалось, что-то более перспективное, что-то менее. «Сибирские приключения» пока не вышли: первый набросок он сделал ещё в России, коротая время в поездах, – но трудно было сказать, хорошо ли они будут продаваться, особенно учитывая, что его изгнали с немецкого книжного рынка. Оставались ещё вторые англоязычные мемуары, «Сплошное приключение», которое иногда приносило «столь отчаянно необходимые гонорары», – однако желательно было получать больше. В январе того же года Фройхен ездил с туром лекций в Великобританию и побывал в сорока городах, но поездка выдалась не такой прибыльной, как он рассчитывал. Прошла только половина лекций, а 12 марта Германия аннексировала Австрию, и зрители Фройхена в большинстве сидели по домам и слушали новости по радио, а не ходили на его выступления. Поездка Фройхена разочаровала, хотя было в ней и радостное: с ним ездила Пипалук. Она часто присоединялась к нему в путешествиях – когда могла, и Фройхен всегда радовался её обществу. Несмотря на его разъезды, отец и дочь поддерживали тёплую переписку и очень сблизились. Теперь Фройхен помногу писал родным, когда уезжал. Мекусак всё ещё учился в Рёдбюгорде, спецшколе, где за ним ухаживали. Состояние его ухудшилось.
После тура по Великобритании Фройхен ненадолго заехал в Лапландию, чтобы сыграть злодея в шведском фильме Midnattssolens son («Сын полуночного солнца»). Это принесло ему небольшой заработок, но и этого не хватало. К сожалению, летом на Энехойе финансовая ситуация только ухудшилась: от засухи погибли посевы, а львиную долю скота сморил ящур. В сентябре он сумел организовать новый тур лекций по Англии, но события в Германии снова помешали ему собирать полные залы. 30 сентября случился мюнхенский сговор: Великобритания, Франция и Италия сдали Германии Судетскую область, часть Чехословакии – несмотря на то, что прежде подписывали пакты, это предотвращающие. Германская угроза всё наступала, и англичане снова не желали ходить на лекции, они оставались дома и слушали новости. Фройхен вернулся на Энехойе в возрастающей тревоге.
Осень выдалась беспокойной. Почти каждое утро Фройхен вставал в четыре часа и подолгу гулял. В темноте, под шёпот прибоя, он шагал через дюны и островки сорной травы, и в тишине его разум успокаивался. Прогулки эти помогали Фройхену вернуть какую-то внутреннюю уверенность, заново восхититься «чудесами природы, увидеть, как вокруг неизменно кипит жизнь». Он возвращался домой, едва светало – и наступал новый день. Каждое утро он надеялся на нежданную удачу: беженцы под его кровом зависели от его достатка.
Удача наконец посетила Фройхена в январе 1939 года. Возвращаясь домой со своей длинной прогулки, Фройхен узнал, что пришла телеграмма. Адресантом был Сэм Маркс из MGM, бывший босс Фройхена. Теперь Маркс работал в Columbia Pictures и интересовался, не желает ли Фройхен помочь ему с одним фильмом. Предложение это было более чем кстати: по сравнению с работой в кино его авторские гонорары казались мелочью на дне кармана. Если всё устроится, эти деньги помогут многим людям – да и сама тема фильма увлекала Фройхена!
Сэм Маркс хотел поручить Фройхену изучить биографию Альфреда Нобеля, шведского бизнесмена, того самого, который изобрёл динамит и учредил Нобелевскую премию. Если Фройхен согласен, пусть отправляется в Стокгольм и начнёт работу как можно скорее.
Фройхен отлично подходил для этой задачи. Жизненный путь Нобеля напоминал его собственную извилистую дорогу, на которой всегда было место шутке. Нобель был настоящей белой вороной: его сложную личность и причудливое поведение было не ухватить одной краткой биографической справкой, и в этом было что-то очень привлекательное и человеческое. О Нобеле можно было написать хоть десять разных сценариев, очень разных и одинаково справедливых, – и останется материала ещё на десяток.
Прибыв в Стокгольм, Фройхен начал работу, назначив встречу основателю фонда Нобеля Рагнару Сольману. Это был высокий, серьёзный швед с величавой лысой головой и свисающими суровыми усами. В 1896 году Сольман исполнил волю Нобеля и взял под свою ответственность сложное наследие промышленника. Встретив Фройхена на пороге, Сольман сразу перешёл к делу и пустился в объяснения, какая драматичная у Нобеля была жизнь. Потом он показал Фройхену массивные архивы Нобеля, болтая без умолку о том, какие эксцентричные причуды у него бывали. Например, сообщил Сольман, среди уймы личных проектов у Нобеля был замысел вывести квадратные деревья, от которых было бы меньше отходов на лесопилке. К сожалению, гигантский капитал, который он вложил в это предприятие, не оправдал себя: экспериментальные деревья вечно получались с круглыми, а не квадратными стволами.
Кроме странной ботанической инженерии, Фройхена в Нобеле заинтересовал его призыв к миру во всём мире – очень актуальная тема для каждого в 1939 году. Нобель не всегда был пацифистом: он долго производил оружие и лишь позже внезапно изменил свои взгляды. Писатель во Фройхене сразу увидел потенциал для прекрасной арки персонажа – да ещё и с элементом «из грязи в князи». Нобель родился в 1833 г